Страница 39 из 370
Серега кивнул. Чего уж тут непонятного…
– Это первое. И второе. Профессионализм невозможен без фанатичной одержимости своим делом. Именно одержимость питает то самое упорство в достижении цели. Все хорошие профессионалы когда-то начинали с нуля – но именно фанатизм помог им стать лучшими. «Фанат режима» – именно про таких. Профессионалами не рождаются, ими становятся – и только поистине любящий свое дело сможет превзойти остальных. Годы тренировок, литры пота, тысячи расстрелянных патронов. И все это ради того, чтоб быть лучшим.
Серега снова кивнул. И с этим тоже все ясно. Дело свое он любит, так что в этом батьку не подведет…
– Так говоришь, будто навсегда прощаешься, – укоризненно сказала мама.
– Не вмешивайся, женщина, – полушутливо отозвался отец. – С сыном прощаюсь. И нужно ему серьезные вещи сказать, чтоб на всю жизнь запомнил. Чтоб следовал им, даже если не вернусь. Вот это и есть мое прощальное наставление.
– «Не вернусь»?.. Дурак, – сказала мама и отвернулась.
Отец поглядел на Серегу и пожал плечами. Женщины, что с них взять.
В дверь стукнули – и в ответ на отцовское «заходи» просунулась голова одного из его младших подмастерьев.
– Семейству Сотниковых – общий привет! – улыбнулся парнишка и помахал рукой. – Даниил Сергеич, я прибыл. Что грузить? Это? – он кивнул на баулы.
– Да, они. Грузи и меня подожди, я скоро, – ответил отец.
Поднялся – такой массивный, широкоплечий, с ручищами-лопатами. Облапил Серегу, второй рукой притянул к себе жену. Поцеловал обоих – одну в щеку, другого в макушку.
– Полгода, Наташ. Максимум – год. И назад. Как штык. Сходим, поглядим и вернемся. Нельзя иначе, сама должна понимать. Все будет хорошо.
Снова поцеловал жену, крепко прижал к себе Серегу – и, подхватив оружие и снарягу, вышел, аккуратно притворив за собой дверь.
И тогда мама села на диван и разрыдалась.
Провожали Вторую экспедицию торжественно. Собрание организовали на плацу, в восточной Галерее – явился весь Дом, ради этого приостановили все работы. Шумно, людно, весело. Только мамы не было. Не пошла.
Серега с пацанами, протиснувшись поближе, чтоб видеть происходящее на плацу, крутились в толпе, слушали, что говорят люди, любовались на стоящие ровные шеренги бойцов в черной парадной форме, жевали пироги с мясом, которые по случаю торжественного мероприятия напекла Кухня. Гремела музыка из динамиков, в основном военные и торжественные марши, иногда что-то лирическое или высокое: «День Победы», «На безымянной высоте», «Ах, эти тучи в голубом» и, конечно же, «Прощание славянки».
– Э-э-эх… Вояки ну никак не могут без торжественности… – хватал он реплики.
– …А че, разве плохо? Ты глянь, как четко все…
– …А я ему и говорю – ну и что, когда вернетесь-то?..
– …А то может и выходной сделают завтра…
– …На полгода у них припасов…
– …Да ведь красотища какая! И музыка, главно, музыка… прям за душу берет!..
– …А как ты хотел… Традиции и дух – это важно!
– …Ну чего, как думаешь, доберутся хоть до трехсотого?
– …Три месяца в один конец, три – обратно…
– …А начиная с пятидесятого – вообще человеку жить невозможно… Там такое творится – мозги набекрень!.. Лучше и не соваться туда…
Сначала долго говорили с трибуны. Выступали от научной части – Знайка при этом аж закаменел, в слух превратился, слова своего обожаемого руководителя, Федора Сергеевича, не только ушами, но, наверно, и всей поверхностью кожи впитывал. Тот говорил долго, рассказывал и про необходимость познания окружающего мира, и про угрозы из Джунглей, и про оснащение экспедиции, и что она поможет узнать, измерить и вычислить, и как может измениться жизнь общины, если добудут нужные сведения… Потом с успокаивающей речью выступил главный инженер – сказал, что Дом будет с нетерпением ждать своих героев, что за семьями и домочадцами их установят особый контроль и попечение, нуждаться ни в чем не будут. А по возвращении участников экспедиции ждут дополнительные материальные стимулы… Снова блеснул комендант – правда, в этот раз он читал с бумажки и получилось у него почти все хорошо. Разве что народ развеселился после фразы о грандиозном событии, «которое, несомненно, без труда войдет в аналы истории и этим запомнится людям». Вокруг посмеялись, но Сереге стало вдруг не до смеха – страшно захотелось, чтобы отец никуда не уходил. Накатило. Ведь не задумываешься обычно. Когда человек здесь, рядом – все времени нет с ним побыть. Все думаешь – да это я еще успею. Еще много будет у меня в жизни моментов, и посидим, и поговорим по душам… А на самом деле, может, сегодня последняя возможность! Додумав до этой грустной мысли, Серега, чтоб совсем уж не приуныть, усилием воли сам себя за шиворот взял. Встряхнул… Нечего размазываться тут по плацу! Вернется батька – будет больше с ним бывать. Увольнительные дома. Железно. Главное, чтоб вернулся!
В заключение на трибуну в сопровождении Важняка вскарабкался Глава. Рассказал об армейской стороне вопроса: сколько военных идет, какие подразделения, примерное оснащение для борьбы с машинами… Речь вышла обнадеживающая – получалось, вооружены вояки по самую шею, могут противостоять даже и тяжеловооруженным платформам. Серега, скисший было при мыслях о батьке, приободрился – по всему выходило, что экспедиция в полной безопасности. Сумеют отпор дать, если припрет. Важняк, стоящий справа, правда, почему-то морщился и кривился, будто горькую таблетку проглотил, да и вообще был слишком уж угрюм – но почему и отчего, непонятно.
Заключительной частью прошел парад. Командовал парадом Владимир Иванович – у старого Главы голос сел, и так трубно реветь на всю площадь, как Важняк, он уже не мог.
– Пара-а-а-ад!.. – голос полковника пронесся над ровными рядами бойцов и офицеров, над затихшими гражданскими, над стоящими отдельным строем слева от трибуны – с техникой, в полном боевом – участниками Второй экспедиции, и улетел под потолок галереи. – Под Знамя Дома!.. Боевое Знамя подразделения специальных операций!.. Боевое Знамя подразделения боевого охранения!.. – после каждой фразы он делал паузу, выделяя ее, заставляя людей замереть в ожидании следующей. – Смир-р-рна!
По шеренге прошло движение – строй, все шестьсот с лишним человек, повинуясь команде, одновременно вытянулись в струнку, выпячивая грудь и рывком вздергивая подбородки вправо и вверх.
– Гля, гля, Серег!.. – зашептал на ухо Гриша. – Мы в этом году на девятое мая тоже будем в общем строю!
Серега кивнул – скорей бы…
– Для встречи слева!.. На КРА-УЛ!
Строй слитно рванул головы влево, туда, где под торжественный и строгий марш «Священная война» выходила знаменная группа. Первым несли бело-сине-красное знамя. Было оно чуть потрепанным, местами в дырах – как говорили Наставники, пробитое пулями и осколками, – а еще в нижнем правом углу, едва видное на красной полоске, красовалась большое черное пятно засохшей крови. Это было знамя России. И это было знамя Дома.
За первым знаменосцем, чуть поотстав, шли параллельно друг другу еще двое – с Боевыми знаменами ПСО и ПБО. Они двигались рядом, миллиметр в миллиметр, не опережая и не отставая друг от друга – символ того, что оба подразделения вместе, плечом к плечу, стоят на службе общины. Люди зашевелились, замерли, вытягиваясь вверх, словно стараясь стать выше ростом – слишком уж торжественный момент, невозможно не тянуться. Многие, особенно старики, боевые ветераны, пришедшие точно при полном параде, со значками боевых наград на груди, смотрели на знамя блестящими от слез глазами. Традиция торжественного парада брала свое начало даже не с Грохота – много-много раньше, с тех незапамятных времен, когда люди еще жили под голубым небом в той самой стране, в России. Это была одна из воинских традиций, многие из которых формировались веками, и потому их следовало беречь и относиться к ним с большим уважением.
Промаршировав вдоль всего строя, знаменная группа, развернувшись в одну шеренгу, остановилась напротив Второй экспедиции и, разом развернувшись лицом к плацу, замерла.