Страница 12 из 370
А Змей, вернувшись на окраину, снова начал головы растить, думы думать да коварные планы строить. Но теперь побоялся он в честный бой вступить, начал исподтишка земли подтачивать. Послал к людям шпионов, соглядатаев, послов с дарами богатыми. И пошли они по землям, раздавая богатства черные, селя в сердца людские жадность и корысть, алчность и стяжательство, бесчестие и обман. И забыли люди славу предков своих, сменяв на золото-самоцветы и честь, и совесть, и справедливость, и силу. И поселились на землях разобщение, раздор и вражда, и не стало в людях согласия. И снова ударил тогда Змей, повел в бой бесчисленные свои легионы. И некому было земли защищать – каждый за богатство держался, каждый желал свое сохранить, и не было дела ему до общего. И победил Змей людей, и вверг земли во тьму. Так и не стало света на землях, один лишь мрак беспросветный. И поняли тогда свою ошибку люди.
Да поздно.
Выслушал Серёжка сказку – и молчит. Соображает. Сказку эту он много раз слыхал, но батька всегда интересно рассказывает. И всегда в голове что-то новое приоткрывается. Вот и сейчас понял внезапно Серёга еще один смысл: не всегда это хорошо, если у тебя всего много, лучше, когда хоть и бедно – но дружно. Вон взять того же Ромку Бетонова, по соседству. У Ромки отец в Совете теперь, ветеран, ломаный-переломаный, две руки и нога на протезах. А раньше, говорят, в ПСО служил, далеко ходил, два раза аж до триста сорокового поднимался. Никто дальше не заходил, не считая, может быть, Первой экспедиции. Из каждого выхода добычу носил очень богатую, и с той добычи – часть себе. По Закону охоты. Вышел на пенсию – завидный жених. Семью завел. Есть у Ромки и гильзы – много! Есть и банки от противогаза. Есть и позвонки ящера, и другие игрушки. А еще целых три солдата и шагающая боевая платформа с пулеметами. Настоящая, заводская, до самой мелочи сделанная, до воздухозаборников, до заклепочки на каждой лапе. Сокровище! Но жадный он, Бетонов, сам играет, никому не дает. Остальные ребята, друзья – всё друг другу доверяют. И морфов, и даже офицера-спецназовца Серёга иногда играть дает. А Ромка – нет. И потому мало у Ромки друзей, водиться с ним никто не хочет. А у Сереги: и Лёшка, и Виталька, и Гришка... Вот и сказка об этом говорит.
– Сереж… Сережа! Ау!
Очнулся Серёга от своих мыслей – отец из-за ширмы смотрит вопросительно.
– Замечтался, что ли?.. Я говорю: какая в этой сказке мораль?
– Нужно с друзьями делиться и не жадничать. Тогда вместе можно всех победить, – ответил Серега. Про мораль батька всегда спрашивает, заставляет сына мозгами шевелить. Не просто сказку слышать, а между строк видеть, смысл понимать.
Отец переглянулся с матерью понимающе, будто не до всего сын пока умишком дошел. Кивнул.
– И это тоже здесь есть. Не главное, но основное... Главную мысль ты не ухватил. Ладно. Повзрослеешь – поймешь. А теперь давай-ка, что обещал. Давши слово, держись, а не давши – крепись.
А Сереге и за радость с автоматами возиться. Дело серьезное, не игрушки – а значит, Дому на пользу. Пальчики-то маленькие, но крепкие уже, не раз оружие собирал-разбирал, которые системы не очень, а которые – и наоборот, назубок знает. Отец, выслужив положенное в ПСО, ушел на пенсию и теперь работал инженером в Мастерских. И частенько брал работу на дом. Приносил и АК, и снайперские винтовки, и М4-М16, и даже FN SCAR, который Сережке сразу же приглянулся. Бывали и пулеметы. Так что примерно лет с пяти начал Серёга постигать то, что детям в школе только к пятому-шестому классу давали.
Пока разобрал, пока ветошкой промасленной протер узлы и механизмы, пока снова собрал – уже и ночь, спать пора. В десять часов по всей территории Дома – в коридорах и переходах, в комнатах и залах общего пользования, в индивидуальных отсеках – отключалась электроэнергия. Во-первых, ночью спать нужно, отдыхать перед следующим рабочим днем. А во-вторых – для экономии и увеличения срока службы электрического хозяйства и электростанций. Желаешь ночью свет в лампочке и ток в розетке – подключай индивидуальный топливный элемент. Никто против не скажет. У семейства Сотниковых такой аккумулятор тоже есть – от контрóллера-двухтонника – но батька включал его только когда до полуночи за работой засиживался. Впрочем, бывало это нередко. Вот и сейчас – залез Серёга в свою кровать, укрылся потрёпанным синим байковым одеяльцем с полосками, до самого горла его натянул, глянул пару раз на отца… Тот и не думал еще заканчивать, работал ветошкой, склонившись над очередным автоматом. Значит, опять до полночи. Зевнул Серега, рот открыв шире, чем пасть у ящера… и уснул. Завтра новый день, новые важные дела. Выспаться нужно, сил набраться.
Утром в шесть – подъем. Коротко рявкнула сирена из громкоговорителей в коридоре, зашевелились люди, двери в отсеки захлопали. Удары тяжелые, на весь коридор – дверь-то сама по себе железная, толстенная. Сунулась мать к Сереге, будить – а он уже и не спит. Проснулся с полчаса и молча лежал, дисциплинированно, выжидая побудку, давая родителям последний сон, самый сладкий, перед новым днем выспать.
Утренний порядок почти всегда одинаковый. Батька первым уходит, сразу после побудки – у него работа ответственная, много ее. Целыми днями у станка и за верстаком: приходят бойцы, приносят оружие, нужно чинить; или с Периметров орудия несут – тут куда больше ответственности. Обороноспособность Дома – дело чрезвычайно важное, это все говорят: и батька, и мама, и Татьяна Александровна, и Виктор Павлович, и дядя Миша Самоделкин. Все, кто для Сереги в его годы непререкаемый авторитет. Бывал он у отца на работе. Зайдешь в цех – станки шумят, прессы грохочут, точила свистят, пилы и сверла визжат… Шумно – но жуть как интересно! Рабочие по своим местам, трудятся, одно общее дело делают. И на отдыхе тоже – сядут на обед, шутят, смеются, разговаривают… Весело! Побывал Серёга в Мастерских – понравилось, захотел инженером стать. Как батя. Чтоб день и ночь на пользу Дома работать, чинить оружие бойцам, чтоб охота хорошо шла, чтоб от железяк страшных оборону держали, не пускали механизмы за Периметры. Один-единственный раз на своем веку Серега контрóллера видел. Всего и было ему тогда три года. Но страху на всю свою коротенькую жизнь хапнул.
Потом, спустя десять-пятнадцать минут, смотря от того, копуша ли сегодня сын или быстро соберется – выходят и они с мамой. Не очень хорошо еще Сережка с чунями[44] управляется, поэтому бывает, что и опоздать придется. Обувать-то научился, а вот в завязках путается пока. А с одеждой уже совсем хорошо. Да и одежды той… черные штаны и курточка такая же. Под ней – майка-телогрей, если холодно сегодня в Доме. Все мамой шитое, из батькиного или ее собственного гардероба переделанное.
Собрались, вышли, наконец. Сережку – в сад, мама – в Госпиталь. Мама – врач, очень важная и нужная работа. К врачам в Доме отношение особое, уважение и почет. Впрочем – так и ко всем, кто свою работу добросовестно выполняет. Но маму выделяют особенно. Бывал Серёга у нее на работе, видел палаты, видел больных – все о маме хорошо отзываются. Под Госпиталь целых три блока отдано – там и кабинеты для приема, и палаты для лежачих, и операционная, и реанимация, и протезный блок – много всего. Там и Отработка. Не одна она, конечно, работает, есть и другие врачи – и хирурги, и глазники, и зубники… много всяких. Этих-то, последних, Серёга больше всех боится. Как включит свою бормашину – у-ух! Хоть стой, хоть падай. Самые страшные врачи, как он считал. Хотя дома – милейшие люди, вон хоть дядя Слава, отец Гришки, из двадцатого, напротив. Всегда улыбнется, всегда поздоровается, руку протянет. Но на работе… Бр-р-р. Сам – в белом; на голове до глаз – маска, как у злодея из мультика; кресло – огромное, черное, как хошь наклоняется, а для особо капризных, мама говорит, есть защелки в подлокотниках, чтоб не вырывались; над головой – светильник на много-много лампочек, включит – бело в глазах, ничего не видно; вокруг – инструменты жуткие, щипцы и крюки изогнутые; да еще и пахнет так, что сразу понятно – зубник. Ноги же сами на порог не идут, пятятся! Вот почему нет такого лекарства, чтоб уколол – и все, и зуб сам выпал? Пришел в кабинет, поставили тебе укол в задницу, посидел немного, поджидая, пока подействует… потом своим же пальцем подковырнул – р-р-раз – и вытащил зуб. Хорошо! Ни боли тебе, ни бормашины…