Мир Дому. Трилогия

– Я понял, командир, сделаю.

Сергей кивнул – Пашке можно было довериться полностью.

Пока Одноглазый загонял верблюда да пока бойцы размещались, распаковывая нехитрый свой скарб, Сергей самолично осмотрел помещение, проверив концентрацию пыли в воздухе. Результатом остался вполне доволен – ниже ПДК[40] раз в десять. Не идеал, конечно, но сойдет. Чай не Дом, вылизанный до блеска. В иных залах и коридорах паутины, особенно тех, что ближе к Штольням, концентрация пыли – а значит, и диоксида кремния, особо опасного для легких, – достигала, бывало, и пять, и десять ПДК. Она взвесью стояла в воздухе, мешая нормально дышать, затрудняя обзор и передвижение, проникая в мельчайшие зазоры механизмов и оружия, что грозило потерей надежности и поломками. Таких мест люди старались избегать. Для помещений же, где пыли не так много, для определения концентрации необходим был специальный прибор – ПКА[41]. В третьей обойме он хранился в кабине верблюда, в сейфе с толстыми бронированными стенками. Во избежание. Прибор невероятно ценен и повредить его случайной пулей… да ну нахрен. Вещь заводская, такой потом и не найдешь. Они попадались только в аварийных сейфах, но отыскать сейф – это как в лотерею выиграть. ПКА сопровождал обойму в каждом выходе, программировался на забор проб воздуха через регулярные промежутки времени, и если пыль достигала предельной концентрации – оповещал резким противным звонком. Причем Знайка довел его до ума таким образом, чтоб звонок дублировался по радиосвязи. И каждый боец давно уже заимел привычку при звонке в наушниках немедленно натягивать противогаз или респиратор.

Мать, работавшая в Госпитале, раз и навсегда внушила мелкому Сережке страх перед этой болезнью – силикозом. Неисцелима и необратима. И это даже не радиация, которая выводится со  временем – частицы кремния невероятно мелкие, микронные, всасываются мгновенно и единожды попав в легкие, так навсегда и останутся там. Проникнут в бронхиолы и альвеолы, легочные пузырьки, постепенно закупоривая их, и будут копиться, пока не забьют легкое. И если постоянно бродить в местах, где ПДК значительно превышает норму, и при этом не пользоваться средствами защиты, то уже через пять-шесть месяцев человек получал острую форму. Заработал раз – считай инвалид. Либо если долго и помалу хватать – тогда хроническая. А дальше и бронхит, и астма, и туберкулез присоединятся. Сдохнешь медленно и мучительно, задыхаясь и выплевывая с кашлем куски легочной ткани. Видел Серега тех, кто силикозом болеет, видел и тех, кому легкое отняли. И само такое легкое тоже не раз видал – валялось требухой в лотке, сочащееся слизью, сиреневое с красными прожилками и черными узлами соединительной ткани. Мерзкое, надо сказать, зрелище. Как будто инородный организм из человека вырезали.

Дежурной сменой по вечернему лагерю сегодня была группа Немого. Сам Виталька, Олег Тринадцатый и Антоха Шпион. За повара, как всегда, Наставник – учет провианта на выходе дело важное, и заниматься им должен постоянно один и тот же человек. Обязанности дежурной смены – обустройство лагеря, помощь в приготовление пищи, порядок. Все, что требуется для отдыха. Немой уже ставил на плитку котел – разогревать воду и готовить ужин, Олег обдирал шкуру с лапы ящера, Антоха суетился, сооружая в зале, где выставили караул, сортир. Остальные занимались насущными делами – кто-то раскидывал брезент и спальник, кто-то чистил оружие, кто-то магазины снаряжал. Штопались, заряжали от топливных элементов фонари и электронику, раскладывали на просушку снарягу, заливали гидраторы[42]… да мало ли дел у бойца на привале? Все нужно в порядок привести, подготовиться к следующему переходу. И не дай бог забыть что-то, не учесть, отвлечься… Злодей, скотина коварная, подметит – а поутру на проверку и дернет. И если что из снаряги не в соответствии… Дровосек, к примеру, сегодня уже выхватил, и при повторении зам куда изощрённее расправу придумает. А если сам командир, обычно спокойный и уравновешенный, в бешенство придет – вообще тушите свет. В общем, лучше загодя подготовиться. Опять же если ночью тревога, подрыв – боец к войне готов.

Пока Серёга располагался сам, расстилал брезент и разворачивал спальник – подоспел ужин. Похлебка. Петр Иванович, кроме того, решил порадовать перловкой и хлебцами из рационов. На десерт – сгущенка. Расселись вокруг пышущей жаром плитки, достали ложки, тарелки, принялись наворачивать за обе щеки. Минут через пять, когда первый голод был утолен, пошли разговоры – на вечернем привале люди расслабляются, начинают заново дневные впечатления переваривать. Кто что подумал, кто что сообразил да кто как сработал… Пожалуй, прикинул Серега, пора бы раздать немного люлей.

– Головосек… – подал он голос. Гомон вмиг умолк, ребята все как один повернули головы, насторожились – командир говорит. И если он употребил это неформальное погоняло – жди звиздюлей. – Скажи-ка мне, дружище… я на инструктаже перед началом охоты что сказал?

– Ну это… много чего… – осторожно пробасил Пашка. Ложку он, не донеся до рта на полдороги, медленно опустил в котелок, догадываясь пока еще смутно, что где-то накосячил и сейчас придется держать ответ. Склонив голову набок, поскреб в затылке. – Ну… это… чтоб в контрóллера не стрелять… Так я и не стрелял в него! Пластины целые!

– Это да. Это ты молодец, – кивнул Сергей. – А про себя я что говорил? Специально ведь акцентировал.

– А… ну да… – Дровосек, сообразив о чем речь, склонил буйну голову. – Так это… я же чисто предупредить…

– То есть ты боялся, что я эту хреновину не угляжу в темноте. Под собой. В четырех метрах. Так что ли? Поэтому предупредил?

Бойцы заржали – тушу в две тонны весом сложновато не заметить.

– Да… виноват, командир, – вздохнув, признал Паша. – Недопетрил…

– Тебе не всегда надо «петрить», – включился в воспитательный процесс Злодей. Он пока не понимал, что к чему, но настрой уже уловил – а воспитание личного состава святое дело каждого зама. – Желательно иногда и приказы выполнять!

– А если б, к примеру, он это твое «принимай» услышал? И сообразил своими мозгами, кому адресовано… И на входе просто всадил бы в меня очередь, – продолжал Сергей, внимательно глядя на Пашу. Косяк был серьезный, поэтому и воспитать надо с понятием. – Я ведь, считай, один на один с ним остался, с голыми руками. Сейчас так и висел бы на этой трубе под потолком. Бледный, синюшний… а на полу кровища лужей.

– Так он тебя вскрыл? – сообразил наконец Злодей.

– Ну как – вскрыл… Можно сказать – да. Принимай, говорит, кентавра. И смотрит на меня, – пояснил Сергей.

Ребята, оценив, за что получает Паша, зашелестели, перешептываясь. Все правильно. Можно сказать – вскрыл командира, демаскировал. Конечно, не со зла, по дурости, но от того не легче.

– Все. Нет меня. Дохлый, – еще немного догрузил Серёга.

– И половина обоймы долой, – добавил зам, полностью обрисовывая перспективы. Чтоб не только Дровосеку, но и остальным в который раз обозначить. – Ведь если б промашка вышла – там бы он нас и покрошил. Одного за другим, размеренно и методично. Потеря командира в бою – это почти всегда потеря координации и гибель группы. Если же и вернется кто – расформирование с раздачей людей в другие обоймы. А скорее просто в ПБО… Сами знаете – командира беречь до последнего!

Дровосек проникся. Сидел, уронив голову на грудь. Переживал. Упорол косяка, что спорить. Обосрался – обтекай. Как говаривал полковник Хуер в таких случаях: «Вам, товарищ боец, это ваше через задницу – вышло боком».

– Ладно, мужики, – после недолгого молчания, дав Пашке прочувствовать всю глубину его морального падения, подал голос Наставник. – Я думаю, Павел усвоил. Командир на инструктаже четко довел: на него внимания не обращать! Не разговаривать! Не смотреть ни в коем случае! Контрóллер – такая сволочь, своими сенсорами даже движение вашего глазного яблока может засечь. И отреагировать. Поэтому строжайшая дисциплина на выходе! В конце концов, нужно же следовать девизу обоймы! Скорость, точность, слитность, мощь! И слитность в данном случае как раз и подразумевает дисциплину. Так, что ли?..