Игра в отношения

Кайли тоже подключилась. По просьбе брата она теперь занималась йогой не в скромном одиночестве, запершись в своих покоях, дабы не смущать неподготовленные умы ни к таким зрелищам, как женская фигурка в облегающих легенсах, стоящая в позе «мама мыла пол», ни к таким физическим нагрузкам. Теперь шаг за шагом бывшая полицейская помогала наемнице заново узнавать свое тело и владеть им. Таким, какое есть. Без оглядки на прошлое. Без стенаний об утраченных перспективах. Лишь исходя из того, что дано здесь и сейчас, Эрика училась заново радоваться жизни. Хотя, если наемница хочет быть честной с самой собой, то вынуждена признать, сейчас она наверное впервые радуется по настоящему.

Это трудно. Доверять. Довериться… после безрадостного детства, после ужасного отрочества, после первой крови, обагрившей ее тогда еще толком не умевшей убивать, руки. После всех тех смертей, причиненных осознано и с верой, что делаешь что-то правильно, казнишь преступников, помогаешь людям. После первых сомнений в правильности выбранного пути. После того, как сама успела погибнуть, чтобы жить дальше… вот после всего этого… ужасно трудно кому-то доверять. Не своей силе, скорости, ловкости и уму. А кому-то, кто слабее тебя, но обещает защитить.

И все-таки, Эрика рискует. Она доверяется Форду. Его взбалмошной сестрице, которая умудряется выковыривать мозг даже Брайтону. И… ей нравиться та Эрика, какая из нее получается. Пусть слабая. Пусть… в некотором роде калека, хотя маги уверяют, что рана заживать стала в разы быстрее, наемница все еще сомневалась, сможет ли она полноценно ходить, не хромая. Впрочем… занятия с Кайли легкой вариацией йоги, глубокие медитации и регулярные разговоры с гуру психиатрии сделали свое дело.

Эрика перестала себя отрицать, как человека. И хотя до полного принятия себя было еще далеко, все-таки желание жить в ней проклюнулось. Особенно после того, как Форд показал ей целый журнал с яркими реалистичными картинками, похожими на маги-снимки, только на бумаге, а не в кристалле. Там были изображены люди с увечьями разной степени тяжести. И описаны истории этих людей. Кто где потерял ногу, кто руку, кто обе. Кто-то родился с неправильным мозгом, как объяснял ей Норинг болезни, о каких в этом мире не знали. Но самое интересное — то, кем стали эти люди, чего добились, не опустили оставшиеся конечности, не причислили себя к касте недостойной жизни, любви, приключений, путешествий, образования, побед на спортивных состязаниях… это… это было очень сильно.

Эрика украдкой утирала слезы, слушая очередную историю успеха человека, кто в этом мире мог рассчитывать лишь на милостыню под храмом. Мотивирующие истории, которые заставили понять ее одну истину: не наличие здоровых конечностей делает нас героями. Если человек боец по своей сути, он пробьется сквозь любую толпу, даже если ему придется ползти без ног и хвататься зубами за не именем рук. И ей стало стыдно. За слабость проявленную в этом непростом испытании. Испытании, которое она провалила, когда люди в куда более плачевной ситуации находили в себе силы и боролись. Не сломались, как сломалась она.

И стоило наемнице осознать свою мелочную слабость, как она нашла в себе силы принять помощь. Заставила себя довериться Форду. Хотя бы… в вопросе ее желания жить. О том, что она достойна, или по ее версии нет, такого мужчины разговор пока не заводился, словно сам Форд его игнорировал, поставив в приоритете ее жизнь, а не их несостоявшиеся отношения.

— Я пацифист! Я миролюбив! — уговаривал себя Норинг, все еще надеясь уснуть, пытаясь не обращать внимания на доносившийся с улицы шум. — У меня нет желания убивать… — продолжал он самовнушение, опасаясь, что еще немного и все его принципы пойдут по боку, — я просто хочу отдохнуть! Я сплю! Меня нет здесь! Чтобы там ни случилось, меня нет. И не будет еще пару дней! Даже если море вышло из берегов!

Но вселенная не слышала монотонных стенаний доктора Форда в его многострадальную подушку. А потому спустя всего каких-то пару-другую минут и в двери его покоев требовательно затарабанили.

— О! Это все-таки издевательство! — буквально провыл он, заставляя оторвать свою гудящую голову от подушки. — Да входи уже, Брайтон! — рыкнул он недобро и все же поднялся к постели.

— Я знаю, что ты устал, — виновато заговорил командир гвардейцев, опустив приветствия.

— Я понял, понял уже… — зевнул Форд, нехотя натягивая на себя рубашку. — Пойдем, покажешь, кому мозги вправлять…

— Форд, — тормознул друга Брай, — все серьезней, чем ты можешь себе представить.

— М? — заинтересованно глянул доктор, впрочем не спеша унывать, мало что может впечатлить главврача психлечебницы.

— Слушай… у тебя остались еще те чудо препараты, которыми ты успокаивал Эрику в истерике?

Форд только скорбно вздохнул и отправился в свой замагиченных тайник за транквилизаторами.

19

— Ка-а-айли! — просительно тянет Эрика, вызывая понимающие улыбки и у иномирянки и у Дианы, — ну не будь ты гнуснее Брайтона, колись давай, что происходит в Рикарди?

— Прости, Эрика дорогая, — почти пропела Кайли и подмигнула усмехающейся Диане. — Приказ его светлости! Не допускать тебя ни к каким видам работы связанным с агрессией и стрессом.

— Так я ж не собираюсь брать мечи и идти рубиться, — фыркает оскорблено наемница. — Но жить в неведении тоже тоскливо.

— Любопытство… — юная герцогиня сверкает глазками, переглядывается с бывшей законницей. Их обеих потешает то, как наемница мучается, не зная, что вокруг твориться. Но от наметанного глаза Эрики не ускользает тревога, о которой все молчат. Веселье барышень напускное, поверхностное, как плохо прописанный сюжет дешевого чтива. То же, что они скрывают… куда более глубже и Невидимая Смерть нутром чует, намного серьезнее и страшнее, чем ей хотят показать.

— Никаких стрессов, значит, — прищуривается Эрика. — Можно подумать, что позволять мне додумывать страшилки безопаснее, чем дать достоверную информацию. Я ведь могу себе придумать что-то очень… способствующее стрессу.

— Не, фантазии не хватит переплюнуть реальность, — нехотя признается Диана. И со вздохом, виновато тянет, — Эрика, не доводи мою только начавшуюся супружескую жизнь до скандала. Если сдам тебе весь расклад, дракон мне остатки мозга выковыряет.

— Почему остатки? — не поняла наемница, будучи уверенной, что с мозгом-то у герцогини как раз все отлично.

— Потому что основную часть вынесет Брай, — раздраженно закатывает глазки Диана, понимая, что даже будучи замужней женщиной, от периодических попыток брата восполнить пробелы в ее воспитании спастись все равно не может. Он вездесущ.

— Так, не отвлекаемся, девочки, — возвращает всех к работе Кайли, — хватит кудахтать, не в курятнике.

— Еще одна зануда, — еле слышно пробурчала Диана, но Эрика ее все равно услышала, усмехнулась.

— Не говори. Достойная пара твоему братцу, — едва шевеля губами наемница прикрыла глаза, собираясь все-таки помедитировать, для чего собственно девушки и собрались втроем.

— Я все слышу, — сдерживая улыбку, отзывается Кайли. Ее вовсе не раздражали попытки всех вокруг сосватать ее Брайтону. Возможно, намечайся у них что-то серьезное, девушка и испытывала бы дискомфорт от сплетен. Но не желая связывать себя с человеком, которого не видишь рядом с собой в своих мечтах о семейном счастье, и зная, что тоже не является пределом мечтаний свирепого командира гвардейцев… ко всем шуточкам и намекам Кайли относилась с юмором. Не вспоминая даже их единственный секс. Было и было. Минутное помутнение рассудка от длительного голода. Тот случай они оба оставили в мире, куда бывшая полицейская не хотела бы вернуться ни за какие посулы. А тут… совсем другая жизнь. Которая ей нравится. И в которой у Кайли есть очаровательная дочь. Так чего собственно злиться на какие-то шуточки. Когда можно улыбнуться и научить улыбаться других. Эрику например. Которой очень надо и почаще практиковать улыбку. Она у нее замечательная. Но к сожалению, пока редкая.