Южное направление

Так что дипломаты потихоньку готовились, между Москвой и Варшавой сновали курьеры, перевозя туда-сюда проекты мирного соглашения.

Первый вариант мирного договора представленный на рассмотрение Совнаркома выглядел очень наглым. Варшава требовала отвода РККА к востоку от линии Керзона, чтобы заполучить себе Волынскую и Гродненскую губернию, Львов и всю Галицию. До выплаты репараций поляки все-таки не додумались (осознавали, что они проигравшая сторона!), но жаждали возвращения всех исторических ценностей, вывезенных после первого раздела Польши, включая… свои боевые знамена захваченные Суворовым в Кракове и меч короля Болеслава Стыдливого. М-да, знамена, наверняка, где-то валяются, а меч?

Спрашивается, а откуда я все знаю? Да очень просто. Прежде чем отправиться в Совнарком, все польские депеши изучались в наркомате иностранных дел, который разрабатывал и ответы, и встречные предложения. А ваш покорный слуга с недавних пор, числился среди сотрудников НКИД и теперь проходил стажировку перед поездкой на переговоры. Причем, я считался советником по культуре. Но это сейчас советник довольно высокий ранг, а в двадцатом году что-то вроде нашего атташе — самый первый ранг, если считать с конца, но хорошо, что по культуре, а не по сельскому хозяйству. Культура — понятие растяжимое. Для дипломата в штатском вполне нормально. Читывал я биографии наших чекистов, где было сказано, что «с такого-то по такой-то год имярек находился на дипломатической работе». Стало быть, если заслужу персональной справки в Википедии, то и про меня напишут то же самое.

К дипломатам я теплых чувств не питал. А за что? За информацию, что отправилась из их шарашкиной конторы в европейские газеты? Пережил, конечно, но все равно, неприятно. И на будущее, с учетом моей новой должности, могут статейки аукнуться.

Товарищи дипломаты, надо сказать, появлению чекиста в своих рядах тоже не обрадовались. Держали себя высокомерно, пытались задавать каверзные вопросы с намерением «уесть» необразованного. Причем даже не молодежь (что с этих взять?), а Леонид Леонидович Оболенский (не князь!), человек очень уважаемый.

— А каково ваше мнение касательно культурных ценностей? — поинтересовался Оболенский.

— Мне кажется, с этим требованием следует согласиться, — сказал я. Подождав и опережая удивленные выпады в мой адрес, дополнил. — Но с условием, что Польша вернет России все культурные и исторические ценности вывезенные в период с тысяча шестьсот десятого по тысяча шестьсот двенадцатый год. Насколько помню, пан Струсь и пан Гонсевский ободрали не только Кремль, но и все московские храмы. Да пусть вернут все то, что поляки вывезли в одна тысяча восемьсот двенадцатом году, когда вместе с Наполеоном пришли в Россию. И русские знамена тоже пусть отдают. Можно заодно стребовать с них меч Рюрика, что Болеслав из Киева вывез.

Дипломаты судорожно вспоминали, что за Болеслав такой, вывезший меч Рюрика из Киева, но признаваться в невежестве не желали. Ничего, придут домой, обновят свои знания. Необязательно листать труды Карамзина, можно и в энциклопедию заглянуть.

Час спустя, когда курьер отправился к Председателю Совнаркома с нашими рекомендациями, а я собирался уходить, меня поймал Георгий Васильевич Чичерин.

— Владимир Иванович, — окликнул меня нарком иностранных дел. — Зайдите ко мне.

Стол народного комиссара был завален книгами. Батюшки! Тут у нас Брокгауз и Ефрон, и Татищев с Ключевским.

— Все пересмотрел. Нашел, что в тысяча восемнадцатом году Болеслав форсировал Буг, разгромил Ярослава Мудрого, тот бежал, а поляки овладели Киевом. Потом началось восстание киевлян, ляхов принялись убивать, а тут и Ярослав на подходе, с новой дружиной. Болеслав бежал, прихватив с собой казну, а также Предславу, сестру Ярослава. Кстати, девушку он сделал своей наложницей.

— Сволочь, — с чувством сказал я. — А чего еще от поляка ждать, даже если и короля?

Чичерин пропустил мимо ушей мое шовинистическое высказывание и спросил:

— Владимир Иванович, где написано про меч? Я ничегошеньки не нашел.

— Я про меч как-то статью читал, когда в госпитале лежал, — начал импровизировать я, привлекая госпиталь как беспроигрышный вариант. — В статье попытались отследить путь легендарного меча первого русского князя. Мол, Рюрик завещал меч Игорю, от Игоря оружие перешло Святославу, Святослав подарил Владимиру, а тот распорядился поместить в сокровищницу. Дескать, клинок был необычным, едва ли не из небесного железа. И до нашествия Болеслава с войском меч находился в сокровищнице киевских князей, а потом пропал. Но если король прихватил казну, то логично предположить, что он увез и меч. Как говорит одна известная особа — кто шляпку спер, тот и тетку пришил. А вот автора статьи, увы, запамятовал. И название журнала.

— Жаль, — искренне огорчился Чичерин. — Статья интересная, с удовольствием бы прочел. Мало ли, если вспомните автора, дайте знать.

— Обязательно, — пообещал я. — Я бы ее и сам с удовольствием прочитал. Вернее — перечитал.

— Спасибо, Владимир Иванович, — поблагодарил меня Чичерин, а потом сказал: — Кстати, мы созванивались с Владимиром Ильичом. Ему очень понравилась ваша идея с возвращением сокровищ Кремля. И он вас ждет завтра в девятнадцать часов.

В НКИД я числился атташе, но от службы в ВЧК меня никто не освобождал. Впрочем, я и не отказывался, тем более что последняя моя операция еще не закончилась. Да, разумеется, «сверху» нам ясно дали понять, чтобы не копали слишком глубоко, коль скоро главные злодеи понесли наказание. Раненый умер в госпитале. Склянский с Бухариным отправлены в ссылку, Халепский переведен на должность начальника радиостанции в Анадыре (по моему мнению, этого не стоило отправлять так далеко, специалистов в радиотехнике у нас не так и много). Вот с товарищем Мяги, заместителем начальника тыла, всё сложнее. Официально его тоже куда-то спровадили. Реально… Работают с ним коллеги. А кто сказал, что чека не потрясет все Управление тыла чуть-чуть попозже, когда страсти схлынут?

А мы с Артузовым обратили взоры на Коминтерн. Официально мы туда не имели права соваться — Зиновьев сразу побежит жаловаться Ленину, все вынесут на Политбюро, потом опять «прилетит» Дзержинскому. Но мы люди не гордые, можем и «неофициально». Артур не без помощи «добрых людей» из Коммунистического Интернационала, мог перечислить десятка два иностранных товарищей из дома на Моховой державшихся за идею вести войну с Польшей до победного конца мировой революции. Или до конца последнего русского солдата. Но одно дело держаться за идею, другое — претворять ее в жизнь. В нашем случае — быть причастным к «похищению» Бухарина. И таких нашлось человек пять, должных «надавить» на Политбюро, если оно откажется продолжить войну, пожертвовав Бухариным. Четыре товарища из Германии, а один из Бельгии. С немцами и так все ясно, а вот бельгиец меня крайне заинтересовал. Встретились, поговорили. Так, вроде бы, парень и неплохой, одна беда, что романтик. Но что хорошо — из обеспеченной семьи, имевшей пару домов в Льеже. А Бельгия… Ну, что там говорить, страна занятная, а личное знакомство с бельгийцем еще никому не вредило, наоборот. Думаю, вы меня поняли.

Должность мою пока официально не утвердили, но кабинет на Лубянке я уже получил. Но это, скорее, для представительства, потому что держать отдел внешней разведки в главном здании ВЧК не стоит. В перспективе — заполучить небольшой особнячок, где и будет протекать основная работа, еще нужно «разжиться» парой каких-нибудь квартир. Со свободными помещениями на Москве туго, но потихонечку, полегонечку, можно решить. Без конспиративных квартир, где придется встречаться с «нелегалами», даже и затевать службу внешней разведки нелепо. А еще мне нужно разместить моих «архангелогородцев», выбив для них жилье. Понимаю, после собственных домов ютится по коммунальным квартирам тяжело, но что поделать. Авось, со временем будет лучше.

Да, никак не думал, что кое-кто меня здорово озадачит.