Страница 2 из 62
Нырнув за угол, я взвёл курки и прикинул план действий. Можно попробовать тихо отойти огородами. Но деревья в садах только-только дали почки и стоят голые. Под луной я буду как на ладони. В соседний дом уже не успеть. Ладно, затаюсь пока здесь. Надеюсь, девчонка сообразила сховаться обратно в погреб.
Ватага малолетних бандитов поравнялась с сараем.
— Тих! Там кто-то есть! — Пацан с черенком, утыканным гвоздями, указал на приоткрытую дверь. Они совсем немного не дошли до угла, за которым я держал наготове обрез, подглядывая сквозь щели в рассохшихся досках.
— Да эт жоры небось, пожрать ищут… — Выстроившись полукругом у входа, чумазые подростки зацепили дверь своими ковырялами и приоткрыли её.
— Хуясе! Это ж Харч! И Костян с Миханом тут. Эт чё… Степновские их так? Ваще охуели, пидоры! — Толпа начала возмущаться нарушением их территориальной неприкосновенности и требовать мести. Как вдруг все стихли.
— Оп-па! Да тут баба! Ништяк! — Плотоядно улыбаясь, внутрь сарая направился самый рослый беспризорник. — Слышь, ты чё, из Степного? Да не ссы, не обижу…
Да что ж ты какая дурында… Чего не спряталась-то…
— Не подходи! — Пискнул знакомый голосок, и следом затрещал открываемый канцелярский нож.
— Еба-а-а… Прикольная… Зырь, Вован, какая… Ы-хы-ы… — Невидимый мне похотливый припевала Вована, казалось, вот-вот кончит в штаны от одного вида беззащитной девчонки.
Если кто-то и раздражает меня больше, чем несмышлёные ссыкухи, то только вот такое малолетнее быдло. Эх, жалко, конечно… Но десертом придётся пожертвовать.
Достав из рюкзака банку с вареньем, я пару секунд полюбовался крупными тёмными ягодами, соблазнительно переминающимися в густом сиропе. Клубничное…
Проглотив слюну, я вышел из-за угла и швырнул банку в голову ближайшего подростка. Стекло звонко разлетелось на десятки сверкающих в лунном свете частей, обдав возбудившуюся гурьбу сладко пахнущим содержимым.
— Ай, бля!!! — Дети слепо заозирались в поисках обидчика, размазывая по лицам и одежде липкий ароматный десерт, пытаясь понять, откуда вдруг свалилось ещё и такое счастье. — Э, вон там! Э, слышь, стой! Сюда иди, ёпта!
Убегая в противоположный конец переулка, я не огладывался — и так было понятно, что охотничий инстинкт уже возобладал стаей малолетних макак. И, забыв об осторожности, они с грозными криками зашлёпали за мной в погоню по дачной слякоти. В нормальных условиях им за мной было бы не угнаться. Но теперь мой рюкзак весил на три кило рубленой капусты тяжелее, а по спине стучал трофейный гладкоствол. Ну да тут недалеко.
Мимо — в обратную сторону — вприпрыжку проскочило несколько жор. Впереди из теней между домами повыскакивало ещё штук пять. И все, дёргая носами и слепо пялясь в ту сторону, откуда пахнуло живительными углеводами, неуклюже поскакали навстречу толпе яростных детей.
Я перепрыгнул через покосившийся заборчик справа и приготовил обрез. Из этого укрытия переулок был как на ладони — подростки, заметив ковыляющих к ним жор, наконец-то начали что-то подозревать.
— Бля, ебашьте их! Ебашьте! — Тот, что был выше всех, и, видимо, умнее, принял на себя командование и начал пятиться, пихая остальных вперёд.
Малолетняя стая мгновенно почуяла неуверенность в голосе вожака и остановилась
— Твою мать, валите их, чё встали! — Командир, перемазанный в варенье, как и все остальные, раздал пару подзатыльников, пытаясь поднять боевой дух вверенного ему подразделения. И, убедившись в том, что дубины и колья снова в боевом положении, сам предпринял стратегическое отступление обратно к сараю.
Первые ряды неуверенно попытались отпихнуть подступающих жор своими черенками. Один даже успел со всего размаху всадить гвозди в черепную коробку самого ближнего инфицированного.
Вечноголодные жоры и не подумали останавливаться. Почти не обращая внимания на отчаянные тычки и удары, на застревавшие в головах дубинки и грозные писклявые окрики, они, утробно урча, продолжали движение.
Прорвавшись сквозь выставленные палки, первый инфицированный схватил ближайшего мальчишку за голову. Измазанный сиропом недоросль заверещал как перепёлка и разом лишился щеки. Ещё одна пара костлявых рук откуда-то слева притянула его в свою сторону. Гнилые зубы отгрызли ему ухо и часть скальпа, растягивая кожу на полметра.
Ряды гопников охватила паника. Безумный вопль первого пострадавшего мгновенно заставил их побросать оружие и поддаться панике.
— Мама!!! — Только и успел выкрикнуть низенький бутуз, когда на него навалилась пара жориков и начала рвать шею, забрызганную ошмётками сахарных ягод. Древний детский призыв утонул в мерзком булькании.
Худощавые, но цепкие руки быстро достали до всех участников ополчения — оторвать руку у жоры, дотянувшуюся до еды, можно только топором. Похватав детей за конечности или за одежду и повалив их в слякоть, заражённые приступили к пиршеству.
Нет, сырая человеческая плоть их не интересовала. Вирус перестраивал работу нервной системы на бесконечное потребление того, что пахло готовой едой. Люди или любое другое сырое мясо аппетит у жор не разжигали. Как и тухлятина.
Но сейчас кожа и одежда подростков была покрыта сладкими углеводами. Запах пищи жоры чуяли лучше собак. А тратить время на слизывание они, очевидно, не любили. Или не умели.
Те, у кого лицо осталось чистым, теперь, отчаянно вереща, пытались вырваться из-под насевших на них пожирателей, обгладывающих им руки. У остальных от лиц уже почти ничего не осталось — в грязи под ногами жор тонули орущие иллюстрации из анатомического атласа. Кое-кто, наконец-то, начал затихать, захлёбываясь собственной кровью и слякотью.
Как ни весело было наблюдать за быстрым поражением подросткового отряда, но сидеть на месте было некогда. Перебравшись через забор на улицу, я затопал к сараю обратно. Азартно жующие сладкие щёки, носы и уши заражённые, сидя на втоптанной в слякоть школоте, слепо смотрели сквозь мою фигуру. Едой от меня не пахло.
Впереди трусило ещё несколько жор. Не сумев вклиниться в общую кучу-малу на дороге, они последовали за сладким запахом рослого главаря.
Тот, подбадриваемый воплями и стонами обглоданных товарищей, резво подскочил к сараю и захлопнул за собой дверь. Но хлипкая конструкция из пяти досок и пары брусков не стала серьёзным препятствием между вечным голодом и сладкой наградой. Жоры снесли дверь с петель уже через несколько ударов.
За это время я успел поравняться со строением и заглянул внутрь за их сутулые спины. Девчонка в пуховике по-прежнему испуганно жалась в угол, выставив вперёд руку с резаком. И своими огромными глазами уставилась на крышку погреба. Смекалистый дылда, похоже, скрылся от погони в подпол.
Жоры, не видя перед собой цели, но по-прежнему чуя запах сиропа, заводили носом, медленно шагая внутрь сарая, пытаясь найти источник. Один из них, обнаружив, что несколько сладких капель упали на пол и ещё не успели смешаться со слякотью, принялся азартно запихивать в рот комки грязи. Другой, заметив осколки банки, густо покрытые вареньем, без тени сомнения в пустых глазах, попытался жевать стекло. Не чувствуя боли, он блаженно улыбался и хрустел, запихивая в окровавленный рот осколок за осколком. Совсем скоро пожиратель не мог больше глотать — стекло набилось поперёк горла. И тогда он просто сложил оставшиеся стёклышки в рот и начал их обсасывать, пуская из уголков рта густые струйки крови от порезанного в хлам языка.
Я осторожно прошёл внутрь, стараясь не задеть поедающих землю. Главное не вставать между жорой и тем, что пахнет едой. В остальном они довольно безобидны. Могут только лениво отмахиваться, если вдруг кому-то приспичит к ним зачем-то прикопаться. Например, чтобы снять с них ботинки подходящего размера или прошерстить карманы. Но в момент насыщения жору лучше не трогать. Любое прикосновение он может расценить как попытку покушения на его добычу. И принять жёсткие меры.
Девчонка, заметив меня в дверном проёме, резко перенацелила ножик в мою сторону. Дрожа всем телом, она, тем не менее, обнаруживала готовность сопротивляться до последнего. Даже зубки оскалила, смотри чего!