Страница 1 из 4

Практическая телепатия. Непосредственная передача мыслей. Экспериментальное исследование феномена

Котик Наум

Наум Генрихович Котик

Практическая телепатия. Непосредственная передача мыслей

Предисловие

Настоящая книга представляет обработку материала двух моих исследований, из которых одно появилось в 1904 году под заглавием «Чтение мыслей и N лучи», а другое в 1907 году под заглавием «Эманация психофизической энергии».

Оба эти исследования, дополненные результатами некоторых новых наблюдений, я в настоящей работе свел воедино и, по мере своих сил, осветил общею руководящею идеей, которую попытался вкратце изложить во вступительной главе.

Если бы мне удалось хоть немного рассеять то предубеждение к трактуемому вопросу, которое в среде официальных представителей знания почему-то считается признаком хорошего научного тона, то я счел бы себя за свой труд вполне вознагражденным.

Москва, декабрь, 1907

Вступление

Что такое мысль и каково её отношение к мозгу?

С этим вопросом, составляющим одну из кардинальных проблем бытия, неизбежно приходится сталкиваться каждому, кто избирает темой своей работы исследование тех или иных проявлений человеческой психики. Вся история научно-философской мысли истекшего столетия может быть охарактеризована как стремление найти объяснение тому очевидному для всех обстоятельству, что психическое и физическое − эти с виду столь несоизмеримые явления самым тесным образом соединены между собой в виде мысли и мозга.

Если мы обратимся за разъяснением поставленного выше вопроса к положительной науке, то ответа не найдем: все, что она могла сказать по этому поводу, заключается в положении, что мысль есть функция мозга − положении, которое лишь коротко выражает всем известный факт тесной зависимости процессов психических от физиологической деятельности мозга и тесной связи известных психических функций с определенными участками мозга. Но каким образом мысль, т. е. психическое, может быть функцией мозга, т. е. физического − этого мы не знаем; мало того, эта связь психического с физическим, которая так ясно и выпукло обнаруживается в нашем собственном мозгу, представляется нам непостижимой.

Непостижимость эта привела, в области отвлеченного мышления, к созданию целого ряда метафизических философских и религиозных систем, а в положительной науке к признанию полного бессилия последней разрешить психофизическую проблему признанию, которое вылилось в знаменитое "Ignorabimus" Дюбуа-Реймона в его речи о границах познания природы. Можно сказать, что "Ignorabimus" было высшею мудростью и последним словом по данному вопросу всей положительной науки ХІХ-го столетия и положенного в её основание догматически-материалистического миросозерцания. Это последнее слово, произнесенное выдающимся и авторитетным представителем положительного знания ХІХ-го столетия, раскололо всемирную аудиторию на два лагеря: одни стали трубить о банкротстве науки и усиленно приглашать жаждущих истины в лоно религиозной метафизики; а другие… другие стали искать выхода из положения путем анализа тех причин, в силу которых психофизическая проблема представляется нам непостижимой.

И анализ этот[1] уже многое сделал: он показал нам, что непостижимость проблемы обусловливается, главным образом, нашими ходячими представлениями о различной природе и несоизмеримости процессов физических и психических; он заставил нас задуматься над источниками этих представлении и разрушил нашу до того слепую веру в правильность их; он, наконец, поднял нашу упавшую было веру в силу научной мысли и указал последней более широкие горизонты. Рядом с этим философским анализом шла напряженная работа в области положительной науки работа, приведшая в начале ХХ-го века к весьма важным открытиям, которые разрушили все миросозерцание наших учителей и, несомненно, определили собою дальнейшее направление научно-философской мысли ХХ-го столетия.

И это направление прежде всего сказывается в перемене наших взглядов на сущность материи и духа и связи их между собою. Материя эта единственная реальность догматических материалистов потеряла теперь тот ореол неопровержимой «очевидности», которым она пользовалась в глазах научных работников ХІХ-го столетия: существование материи, как таковой, теперь даже для положительной науки, постоянно оперирующей только с «материей», представляется весьма проблематичным по крайней мере, настолько же проблематичным, насколько им был «дух», «психическое» в глазах старых материалистов.

Ибо что такое теперь материя? Казалось бы, в познаваемом нами мире нет ничего другого, реальность чего была бы так очевидна, как реальность осязаемой и весомой материи; в положительной науке, как и в повседневной жизни, мы так привыкли иметь постоянно дело только с телами, материей, что вне последней мы даже не можем себе представить существование мира. Несмотря на всю трудность и даже невозможность научно определить «материю», последняя все-таки понималась нами всегда как нечто инертное, осязаемое, весомое и противополагалась энергии, как чему-то деятельному, неосязаемому и невесомому.

С научною натяжкой и философской вольностью под понятие энергии подводился еще нами иногда «дух», поскольку, конечно, влияние его в тех или иных процессах признавалось нами; но материя и сила, материя и энергия были для нас всегда такими же противоположными и несоизмеримыми понятиями, как материя и дух. Дю-Буа-Реймон с высоты академической кафедры провозгласил бессилие человеческого ума перекинуть мост, как от физического к психическому, так и от материи к силе[2].

Так ли это теперь? Можем ли мы еще придерживаться этих представлений, не рискуя очутиться в полном противоречии с научно установленными фактами? По-видимому, нет. Новейшие открытия в области физики совершили такой колоссальный переворот во взглядах самих физиков, этих суровых представителей точного знания на сущность материи, что резкая грань, отделявшая в наших представлениях материю от энергии, почти стушевалась; согласно этим взглядами, материя есть лишь сложная система или комплекс сил в большинстве случаев электрических. «Возможно, − говорит E.Rutherford, − что материя вообще электрического происхождения и получается есть движения электронов, из которых построены материальные молекулы»[3]. «Нет никаких препятствий, − говорит итальянский физик A.Righi, − к допущению, что материя, а с нею и совокупность всех известных тел, построены из агрегатов или систем электронов. Согласно этому воззрению, материальный атом есть только совокупность известного числа положительных и такого же числа отрицательных электронов, причем последние все или отчасти окружают наподобие спутников остальную часть системы»[4].

Таким образом, материальный атом − этот гипотетический элемент материалистической теории − представляет собою целый космос, в котором отдельные электроны образуют сложную систему и движутся с необыкновенной быстротой. О силах, которые действуют внутри атома, можно получить некоторое понятие из следующих слов немецкого физика Lenard'a: «Внутри атомов, − говорит он, − действуют электрические поля такой необычайной силы, какие мы никогда не в состоянии получить ни одним из известных нам способов вследствие недостаточной сопротивляемости даже самых лучших изоляторов − электрические силы, в сравнении с которыми нам должны представляться ничтожными те силы, которые действуют при самых страшных грозах… После этого мы должны только удивляться, что большая часть атомов так спокойно ведут себя около нас и обнаруживаю кое-что из запасов сил внутри себя только под электризующим влиянием света или при других аналогичных поводах»[5].

Я имею здесь в виду школу Маха, Авенариуса и др.

Употребляя в одинаковом значении понятия "сила" и "энергия", я позволяю себе маленькую вольность, которая, впрочем, не меняет сути дела: согласно определению физиков энергии есть произведение силы на пройденный путь.

E.Rutherford. Radioactive Umwandlungen. 1907. стр. 11.

А.Риги. Современная теория физических явлений. 1907. стр. 120.

O.Lenard. Ueber Kathodenstrahlen. 1906. стр. 33.