Страница 4 из 20
– Не верю я тебе, – с сомнением произнес Исмен. – Как будто о царстве Папайя рассказываешь.
– Твое дело, – пожал плечами аорс.
– А зовут тебя как? – поинтересовался Исмен.
– Фидар. Так меня мать с отцом нарекли. У тебя есть что-нибудь попить?
Исмен протянул ему кувшин с молоком. Путник жадно выпил все до дна.
– Хорошее молоко. Сам взбивал?
– Ты спрашиваешь, как тот ксай…
Исмен осекся. Ему стало страшно. Не тот ли живой-убитый перед ним сидит? Не его ли разыскивают языги? Описание подходит: человек в рваной одежде, но на хорошем коне.
Исмен впервые внимательно оглядел своего спасителя. Серая шерстяная рубаха вся в прорехах. Штаны из дерюги, старые, с заплатами, на коленях протерлись до дыр. Сапоги истоптанные, еще чудом не развалились. А конь! Разве может такой оборванец иметь хорошего коня? Но не похож он на живого-убитого. Спину держит ровно, голова гордо приподнята. Движения неторопливые, размеренные. Рабы обычно сутулые, с затравленным взглядом. А этот, точно – настоящий ксай: взгляд гордый; глаза черные, живые. А ручища какие сильные. Шея, что у быка. Лицо круглое с большим горбатым носом. Густая рыжая борода с редкими вкрапинками седины. И в волосах на голове посеребренные нити пробиваются. Но на вид ему не дашь и двадцати пяти.
– Ты чего на меня уставился, как будто Мару14 увидел, – пошутил путник.
– Это тебя ищут языги? – не побоялся спросить Исмен.
– Меня, – просто ответил путник. – Да ты не дрожи. Не буду я тебе шею сворачивать. Какую награду обещали за мою голову?
– Лисью шапку.
– Всего то? – расхохотался аорс. – Ладно, пойдем к дядьке твоему. Заступлюсь за тебя, да в дорогу поесть чего-нибудь попрошу. Путь мне предстоит долгий…
Он поднялся на ноги.
– Так тебя же языги ищут! – удивился его беспечности Исмен.
– Пусть ищут.
– А если они уже в нашем становище побывали?
– Твоему дядьке сейчас не до лисьей шапки будет. У него табун угнали. Нужен я ему…
– Это точно, – грустно вздохнул Исмен, представив, что с ним дядька сделает.
– Да не переживай ты так, – успокаивал его аорс. – Я же дал слово, что заступлюсь, значит – заступлюсь.
Он запрыгнул на коня.
Исмен шел впереди, показывал дорогу.
– А если тебя все же языги поймают? – не унимался мальчик.
– Как бы им самим живыми уйти. Сколько, хоть, их было?
– Пятеро.
– Пятеро? – всадник рассмеялся. – Не видать тебе лисьей шапки.
– Но среди них был воин в доспехах. Ты не одолеешь его.
– На коне с оленьими рогами? – уточнил беглец. – Его-то я в первую очередь придушу, – со злобой процедил он. – Этот за все мои унижения ответит…
Чем ближе к становищу, тем сильнее отчаяние так и накатывало на Исмена ледяной волной. Сдавливало грудь. Ноги отказывались идти. Что он скажет дядьке? Как он скажет? А этот рядом едет и напевает беззаботно. Ну и песня глупая: о какой-то далекой возлюбленной. Она ждет воина из похода и льет горькие слезы, пытаясь заглянуть за виднокрай. Нет, не сможет аорс его защитить. Забьет дядька до смерти.
– Дым впереди от костров. И стада я вижу. Твое становище? – прервал песенку Фидар.
– Ага, – совсем понуро подтвердил Исмен.
Репейник, вильнув хвостом, бодро затрусил вперед, учуяв аппетитный дух от котлов. Пахло мясом, сваренным в молочной сыворотке. А вдруг косточка перепадет.
– Пошли, – подбадривал мальчика аорс, заметив, что Исмен весь напрягся и замер. – У всех бед конец бывает. Ну, поругают, ну, без ужина оставят, накажут… там. Да и в чем ты виноват?
– Виноват. Ты дядьку моего не знаешь. Без ужина… Как бы без головы не остаться.
Девять распряженных кибиток, стояли неровным кругом. Борта сколочены из прочных жердей. Каждая повозка имела четыре высоких сплошных колеса. Полог из толстого войлока и кожи защищал от непогоды. Для кочевника кибитка – дом родной. Во время стоянки их ставили вкруг, на тот случай, если недруги захотят напасть, – получалось надежное укрепление. По степи всякий люд шастает. Сегодня – добрый сосед, завтра – тебе голову снесет. Внутри круга возвышался большой шатер. Шатры имели только богатые племенные вожди. Верх полотняный, а стенки подбиты войлоком – большая роскошь. Рядом над костром висел огромный медный котел. Тетка Исмена, старшая жена вождя помешивала длинным деревянным черпаком варево из кореньев с мясом. Две ее дочереи помогали готовить еду. Тут же женщины из племени перебирали ворох стриженой овечьей шерсти, шили одежду из кожи. Босоногие девчонки доили коз. Чуть поодаль паслось большое стадо коров. Собаки с лаем бросились к путникам, но, узнав Репейника, тут же затеяли с ним игру.
На шум из шатра выглянул старший сын дядьки Аусар. Новую кожаную рубаху до самых колен украшали медные бляшки. Талию перетягивал широкий матерчатый пояс с железными кольцами. На поясе акинак в деревянных ножнах. Высокие добротные сапоги на ногах.
– Отец! – крикнул Аусар, – Исмен идет.
– Что значит: идет? – раздался грубый окрик дядьки. – Зачем он кобылиц пригнал?
От его голоса тело Исмена пробила неприятная дрожь.
– Он без табуна. С ним всадник.
– Без табуна?
Полог шатра резко отлетел в сторону. Появился дядька в длинной рубахе из выбеленного холста, поверх меховая волчья жилетка. Седеющая борода лоснилась жиром, – дядьку отвлекли от еды. Широко шагая, он направился к Исмену.
– Где кобылицы? – закричал гневно он, размахивая руками с широченными мозолистыми ладонями.
– Табун увели, – еле выдавил из себя Исмен.
– Увели? Как увели? Кто увел? – лицо дядьки багровело от злости, глаза наливались гневом.
– Конокрады, – попытался объяснить Исмен, но тут же получил крепкую затрещину и полетел прямо к передним ногам коня аорса.
– Убью тебя! Как ты табун упустил? Дрых, наверное? Ах ты – никчемный. И пес твой такой же. Толку от вас обоих… Неси плеть, – приказал он сыну. – Я сейчас шкуру с него лоскутами сдеру.
– Эй, эй, хозяин, уйми гнев. Мальчишка не виноват, – вступился путник.
– А ты кто такой? – взметнул гневный взгляд на него дядька.
– Я мимо проезжал. Все видел. Твой мальчишка защищал табун, как мог. Одного разбойника подстрелил. Но и его самого чуть не прирезали.
– Лучше бы прирезали, – сплюнул дядька. – И что мне теперь делать? Я без кобылиц остался. Убью тебя! – снова набросился он на Исмена. Мальчик свернулся клубком в траве в ожидании удара.
– Эй, уймись! – настойчиво повторил аорс и двинул коня вперед, закрывая Исмена от плети разъяренного вождя. – Сам-то хорош: оставил мальчонку одного с табуном. А что он мог сделать против пятерых мужиков?
– Мне от этого не легче, – огрызнулся дядька. – Где мои кобылицы? Как я теперь без них?
– Да уж, с голода не помрешь, – усмехнулся Фидар.
– Да кто ты такой, чтобы меня упрекать?
– Ладно, остынь. Я подскажу, кто угнал твоих кобылиц. Роксоланы это. Их становище в стороне восхода отсюда. Если пешком, то день пути, верхом – за полдня достигнешь.
– Откуда ты знаешь. Случайно – не один из них? – вождь недоверчиво сверкнул глазами.
– Нет. Я мимо становища их вчера проезжал. Верь мне. Я – честный человек. Мне добра чужого не надо.
Дядька окинул его внимательным взглядом.
– Конь у тебя добрый, да ты сам весь в рванье. Не тебя ли языги разыскивают? Говорят, живой-убитый сбежал из города. Охранника убил, коня увел.
– Не знаю, о ком ты, – передернул плечами аорс. – Спасал бы свой табун. Но смотри, становище у роксоланов большое. Там народу – за сотню мужиков наберется.
– Сотня! – зло сплюнул дядька. – Всех перебью!
На крики сбежалось все становище: пастухи, женщины, босоногие дети.
– Скачите к нашим, созывайте людей, – приказал дядька сыновьям. – Ты, – подозвал он Исмена. – вместе с мальчишками ищи кустарник с ровными ветками и готовь стрелы.
– Дозволь отдохнуть в становище, – попросил Фидар. – Я посплю немного, одежонку заштопаю, и двинусь дальше. Что привез с собой, – то и заберу. А имущество мое – конь, да пустой живот.
14
Мара-богиня смерти.