Cудьба

Я считал это принципиальностью Но Мухёна, который позже станет заниматься политикой. Сейчас уже многие знают о том, что я называю принципиальностью – его готовность пойти по невыгодному для себя пути ради великих принципов и морального долга. И не только об этом, но и о его радикальности, и о том, что он не ставил границ на практике ради осуществления этих принципов. Это была его особенная принципиальность. Например, когда он работал в районе Чонно, будучи парламентарием, он, возможно, думал о том, что всегда сможет приложить усилия к тому, чтобы искоренять регионализм. Однако он не только заявлял об искоренении регионализма, он был тем человеком, который готов был отдать всего себя этой борьбе. И в этом отношении мне было далеко до него.

Постепенно сопротивление режиму Пятой республики ослабевало, массовые демонстрации утихали, и теперь в случае, если проходили важные демонстрации, полицейские приходили в офис и препятствовали нашему участию в них. Это был так называемый домашний арест в офисе. В ту эпоху можно было заниматься таким самоуправством даже в отношении адвокатов. Если проводилась демонстрация, то мы всегда должны были обдумывать, как бы пойти на нее, чтобы избежать встречи с полицией. Мы либо вообще не приходили в офис, либо все-таки нам удавалось избежать полицейских, если все-таки было необходимо заглянуть в контору. Люди из спецслужб ходили за нами по пятам и, бывало, даже сопровождали до самого места проведения демонстрации.

Однажды в моей квартире был произведен обыск с изъятием. Я в это время жил в многоквартирном доме, а сыщики просидели два или три дня безвылазно в будке вахтера, и в один прекрасный день пришли с официальным ордером на обыск с изъятием. По их словам, основанием для проведения обыска было подозрение, что некий человек, который был связан с Инчхонской демонстрацией*, укрывался в нашем доме. Когда я стал проверять документы, подпись стояла только под сообщением полицейского об «анонимном сообщении по телефону». Это было уму непостижимо. С точки зрения теперешних адвокатов, это были темные времена, когда выдавались подобные ордера, когда судьи могли выдать ордер даже по заявлению на проверку общественной безопасности.

Просыпалось самосознание рабочих, и дела, связанные с трудовыми спорами, начали сыпаться на нас одно за другим. И мне, и адвокату Но гораздо больше студенческих дел нравились трудовые споры, так как, в отличие от студенческих дел, в которых идея и логика всегда были одинаковыми, трудовые споры были полны жизненной боли рабочих.

Приблизительно в это время отношение к работницам обувной фабрики, одного из главных промышленных производств Пусана, было просто ужасным. Со всеми переработками и сверхурочными их зарплата составляла всего 60–70 тысяч вон, и ту обычно задерживали. Повседневным делом были унижения и сексуальные домогательства на рабочем месте. Многие работницы, в соответствии с правом на существование[11], требовали соблюдения трудового законодательства, а чуть позже, когда они стали участвовать в рабочих союзах, их массово увольняли. Было также много рабочих, которые участвовали в профсоюзах ради самосохранения и были арестованы за помеху трудовому процессу. Каждый раз, когда мы встречали таких людей, у нас болела за них душа. И хотя мы вдвоем защищали их изо всех своих сил и бесплатно, многим мы так и не смогли помочь.

Когда адвокат Но начал сталкиваться с такими делами, он с самого начала твердо решил, что станет адвокатом в области трудового права. Именно исходя из этого он организовал в адвокатской конторе Пусанский консультационный центр по вопросам трудового законодательства. Целью также было и приобретение профессиональных навыков в этой сфере.

В то время книги по трудовому законодательству все рассматривали очень консервативно. Тогда мы вели трудовые споры, которые появлялись в неимоверном количестве, но в действительности мы мало кому могли помочь. Большим подспорьем для нас стал сборник трудов профессора Син Иллёна, в котором была представлена наиболее прогрессивная и соответствующая рабочей действительности теория. Однако в этом сборнике не были охвачены многие проблемы, с которыми мы сталкивались в реальности, поэтому нам не оставалось ничего другого, кроме как учиться самостоятельно. Это было время, когда судьи и прокуроры вели дела по логике гражданского права, не зная трудового законодательства.

С одной стороны, наличие границ, согласно которым мы помогали только с защитой в суде по уже возникшим делам, было проявлением бдительности. С другой стороны, мы полагали, что должны оказывать помощь в создании и повседневной деятельности профсоюзов. И стимулом к выполнению этой роли было учреждение консультационного центра по вопросам трудового законодательства.

В случае адвоката Но слишком усердная работа могла в будущем стать бременем для наших младших товарищей-адвокатов. Некоторое время спустя в Чханвоне тоже появились молодые адвокаты, и среди них были даже те, кто уезжал из региона, не выдержав конкуренции. Рабочие постоянно сравнивали их с адвокатом Но, и это, скорее всего, было тяжелым бременем. «Адвокат Но бесплатно проводил защиту и вместе с нами боролся в суде, а почему вы так не можете?» – наверное, иногда они задавали такие вопросы. И мне приходила в голову мысль, что слишком большая жертвенность – это не всегда хорошо.

Наша работа и то, что мы были вместе со всеми в этот исторический момент, когда с жаром вспыхнуло корейское рабочее движение, впоследствии не могло не принести большой отдачи.

Со второй половины 1986 года Но Мухён сосредоточился только на работе адвокатом в области защиты прав человека. Обычные дела он теперь не вел. Он считал, что теперь будет вести только политические дела, но в основном занимался трудовыми спорами. Он не только вел защиту в суде по делу, но и часто выступал с лекциями в профсоюзах или перед рабочими. Он даже получал приглашения и ходил на мероприятия, организованные рабочими. При этом в офисе он получал зарплату всего в два миллиона вон.

Впоследствии, после Июньского противостояния 1987 года, во время Великой борьбы рабочих* окружающие Пусан города, такие как Ульсан, Чханвон, Кочже, стали центром корейского рабочего движения. Было много крупных и довольно жестоких забастовок, которые согласно действующему законодательству были полностью незаконными. По большинству, а может, даже и по всем этим делам защиту вели мы. Наша работа и то, что мы были вместе со всеми в этот исторический момент, когда с жаром вспыхнуло корейское рабочее движение, впоследствии не могло не принести большой отдачи.

* Чо Капче. 조갑제. Главный редактор и президент журнала «Ежемесячный Чосон» （Monthly Chosun）, полемист крайне правой консервативной направленности.

* Покойный Пак Чончхоль. 고 （故） 박종철 （朴鍾哲） 군. Студент Сеульского национального университета, который погиб в январе 1987 года из-за пыток и насильственных действий, совершенных над нам во время проведения расследования в Главном полицейском управлении Штаба общественной безопасности в районе Намён-дон. Поначалу полиция скрывала факт смерти от пыток, называя в качестве причины простой шок. 19 января, всего через пять дней после инцидента, когда было представлено заключение патологоанатома, который с уверенностью утверждал о пытках водой и электрическими разрядами, полицией был признан факт смерти от пыток. Полицейские, проводившие пытки, были арестованы. Этот инцидент стал поводом для начала Июньского противостояния 1987 года.

* Инчхонская демонстрация [3 мая]. 53 인천시'태. Массовая демонстрация 3 мая 1986 года, участие в которой приняло более 10 тысяч человек, являвшихся представителями студенческого движения и оппозиции, с требованием утверждения Гражданской конституции. 319 человек были задержаны и доставлены в полицейское отделение, 129 – арестованы и заключены в тюрьму. Инцидент стал поводом для начала полномасштабных репрессий участников движения со стороны диктаторского режима Чон Духвана.

11

Право на существование, 생존권 (сэнчжонгвон) – одно из основных естественных прав любого человека на достойное существование в обществе, позволяющее гражданину потребовать что-либо необходимое для достойной жизни. – Примеч. ред.