Страница 7 из 9
С годами консоли поблекли, заржавели, и в конце концов их демонтировали. Вскоре нашелся застройщик, желающий возвести на этом месте что-нибудь побольше и подоходнее, чем дом культуры.
Отца уже не было в живых. Жители немного попротестовали… Коллега-архитектор заявил в газете, что дом культуры он защищать не станет, поскольку здание довольно паршивое.
– Это первый проект Петра Вихи. У него было мало времени и ограниченные материально-технические возможности, – пояснил он.
Испанские замки
Согласно «Толковому словарю польского языка» издательства PWN (33):
ДИЗАЙНЕР – разработчик прикладных предметов.
Раньше, чтобы узнать значение этого слова, нужно было взять «Подробный польско-английский и англо-польский словарь» Александра Ходзько, «черпавшего из лучших отечественных и иностранных источников». В 1929 году это слово имело следующее значение:
ДИЗАЙН (…) цель, намерение, замысел.
ДИЗАЙНЕР (…) рисовальщик, живописец; обдумывающий что-л., замышляющий какой-л. план.
Художник, замышляющий план. Мне очень нравится такое определение.
Шеститомный словарь Линде (34) выходил в 1808–1815 годах. Слова «дизайнер» там, разумеется, нет. Зато есть «злоумышленник», то есть тот, кто «замышляет зло». Может, таким должно быть определение нашей профессии?
Слово «проект» («прожект») в значении «эскиз, набросок, план, модель, общие контуры какого-л. предмета, предлагаемого к производству» появляется в «Варшавском словаре» 1900 года. Для полной ясности авторы добавили пример употребления: «На строительный конкурс было прислано мало проектов».
ПРОЕКТ можно:
• иметь,
• лелеять,
• строить,
• выдвигать,
• выполнять,
• приводить в жизнь,
• доводить до конца,
• осуществлять.
Такая последовательность глаголов складывается в довольно оптимистичный сценарий. Однако оптимизм улетучивается, как только словарь приводит пример употребления. Звучит он так:
Бо́льшую часть жизни человек тратит, строя прожекты, а понастроив испанских замков, у склона дней своих довольствуется бедной хатой, где и суждено ему доживать свои дни.
На случай, если этого предостережения окажется недостаточно, следовало язвительное:
Желание твое прожекты загубят.
и меланхоличное:
Разные прожекты приходили ему на ум.
Виленский словарь 1861 года более лаконичен. «Проект» («прожект») он определяет как «намерение и замысел», а затем перечисляет:
Иметь прожект, находиться в прожекте совершения чего-л. Это пока лишь в прожекте. Тратить время на прожекты.
В такой ситуации не удивляет предупреждение относительно значения слова «прожектер»:
Многие, доверившись вертопрахам и прожектерам, разорились.
Впрочем, ту же мысль находим и в словаре Линде. Так же, как и упоминание о загубленных желаниях и мрачную фразу об испанских замках и бедной хате, только записанную в старой орфографии: «…у склона дней своихъ довольствуется бѣдной хатой» и так далее.
В наши дни мы привыкли отделять идею от исполнения. Создали профессию выдумщика. В намерении разглядели самостоятельное произведение. К сожалению, дизайнерам в качестве определения их рода деятельности досталось слово, бывшее в употреблении. Старое, затертое, отягощенное грузом мрачных коннотаций.
А может, это и к лучшему? Каждый, решивший заняться дизайном, может взять словарь Линде и прочитать:
Прожектеры пустые плоды воображенiя своего преподносятъ какъ легкодоступные.
Как говорил Вуди Аллен: «Хочешь рассмешить Господа Бога, расскажи ему о своих проектах».
(Или что-то вроде того.)
Человеческие фигурки
Две стрелки, нацеленные в землю. На них солидная трапеция – расширяющаяся кверху (мужчина) или книзу (женщина). Руки опущены вдоль тела, иногда они держат сумку или чемоданчик.
Еще – бесценная капитель: голова (35). Самое интересное – шея, которая соединяла бы ее с телом, отсутствовала. Голова висела в воздухе, как шарик с гелием. Иногда улетала прочь. В раннем детстве я был уверен, что логотип Варшавской биеннале плаката – красная точка в толстой раме – это чья-то голова, сбежавшая от владельца и самостоятельно путешествующая по миру.
Иногда человечек вел собаку на поводке (отец любил пошутить). Собачья голова всегда соединялась с туловищем.
В отцовских рисунках мне больше всего нравились человеческие фигурки. Они появлялись в самом конце, когда все уже было начерчено. Разбегались по кальке. Семенили поодиночке или останавливались, погруженные в беседу. В их свободе было нечто вынужденное: никогда-никогда они не заслоняли существенные элементы проекта.
С годами я пришел к заключению, что в проектах всегда сентябрь или начало октября. Ранний вечер. Лучшая пора и лучшая часть суток. Родители уже пришли с работы. Обеды съедены. Уроки сделаны. Настало время: «Можно я пойду на велике покатаюсь?» Время: «Выведи собаку» и «Как дела, сосед?».
В этом таился некий парадокс модернистского градостроения. Модернисты со своим Ле Корбюзье и Афинской хартией (36) разобрали город на части, а потом принялись собирать заново. Обозначили зоны и функции. Здесь работа, там отдых и сон. Здесь административный центр, там фабрика, а на окраинах – квартиры, тысячи квартир в окружении зелени. Все соединено дорогами, по которым должны были мчать счастливые рабочие в своих автомобилях.
Получилось, как получилось. По утрам жилые районы пустели. Человеческие фигурки ехали на работу, втиснутые в автобус. По вечерам между многоэтажками гулял ветер, а уставшие фигурки сидели перед телевизором.
Только на рисунках всегда был ранний вечер. Время отдыха и развлечений.
Такое вот wishful thinking[5]. В общем-то, мелочь, если подумать о сегодняшних компьютерных визуализациях, где все утопает в зелени, люди подобны кинозвездам и африканское солнце отражается в стеклянных фасадах.
«Лего» Гутенберга
Я не поступил в академию, поэтому слушал всех художников, которые были готовы мне что-нибудь рассказать. Знакомый типограф и книжный дизайнер отправил меня в типографию, в которой еще практиковался ручной набор с помощью металлических литер. Сам-то он уже редко там бывал – мир вступил в эпоху desktop publishing, настольной издательской системы, – однако при виде наборных касс впадал в эйфорию.
– Знаешь, что самое лучшее в типографии? – спрашивал он. – Что все ко всему подходит. Можно взять любую литеру и вставить в любое место. С этого началась стандартизация. Раньше был только хаос. Пока не пришел Гутенберг и не придумал подвижные литеры. Понимаешь? Именно благодаря ему лампочки подходят к патронам, крышки к банкам, шины к колесам. Именно печатники стали упорядочивать мир.
Эти слова претендовали на непогрешимость. Упорядочивание хаоса – прерогатива Бога и Европейской комиссии, и все же речь, произнесенная среди ящиков с литерами, отпечаталась в моей памяти. Я поверил, что в этом-то и состоит задача дизайнеров – в наведении порядка.
«Проект – он как „Лего“». На презентации нового лейаута или логотипа, как только появлялись модули, сетки, постоянные элементы, я не упускал возможности ввернуть свою любимую фразу. В ключевой момент я объяснял клиенту: «Проект – он как „Лего“».
5
Желаемое за действительное (англ.).