Страница 3 из 10
— Ты старше меня, тебе и помирать первой! — кричала её подруга, толкая Серафиму локтем в бок.
Сзади снова раздался протяжный вой, и бабкам показалось, что он с каждым разом становится всё ближе и ближе.
— Нам бы, Симка сейчас скипидарчик не помешал! — вопила Люба, обгоняя подругу.
— Посторонись, а то зашибу! — не отставала от неё Сима.
— Скорости, скорости переключай, а то врежешься!
Бабульки так вопили, что не заметили, как выскочили из леса, оказываясь вблизи проторённой дороги, по которой на вороном коне ехал, закутанный в длинный чёрный плащ, путник. Создавалось впечатление, что наездник, погружённый в свои мрачные думы, совершенно не замечает выскочивших на дорогу ополоумевших от страха женщин. Поэтому подруги, пытаясь привлечь к себе внимание, усиленно замахали руками и закричали наперебой: «Мужик, спаси-и-и!»
Конь, испугавшись резких звуков, встал на дыбы и пронзительно заржал, молотя копытами по воздуху. Путник, не удержавшись, с грохотом вывалился из седла прямо на дорогу.
Конь, оставляя за собой клубы пыли, резво умчался вдаль, а бабки, разинув рты от изумления, склонились над поверженным мужчиной.
— Ох, Люб, знаешь, мужики всегда передо мной в штабеля укладывались! Но чтоб вот так к ногам падали — никогда, — томно вздыхая, произнесла Сима, разглядывая незнакомца.
— Смотрите-ка, штабелеукладчица нашлась! Это когда было-то? В девятьсот лохматом веке, когда мамонты по земле шастали?
— В каком лохматом? В каком лохматом? Буквально позавчера Петрович у моих ног ползал. — возмутилась Сима.
— Тю-ю-ю, да этот алкаш у чьих только ног не ползал. — хохотнула Люба.
— Ну тебя. — махнула рукой Сима, продолжая разглядывать незнакомца.
Его темные длинные волосы разметались по пыльной земле. Веки плотно сомкнуты, а кожа, освящённая яркими солнечными лучами, казалась слишком бледной.
— Ой, миленькай, да шо ж ты такой бледный? — хватаясь за сердце, вскрикнула Симка.
— Эк его от нашей красоты пробрало! — поддакнула её подруга.
— Любк, да ты глянь, он же — в тюрьме сидевший. Погляди, какие наколки — во всю грудь. А тощи-и-ий! — сокрушалась старшая, разглядывая обтянутые кожей рёбра.
— Бедненький! Совсем голодом заморили, душегубы! — потрясая кулаком в воздухе раздухарилась младшая.
В распахнутые полы плаща было видно не только тщедушное тельце, но и его нехитрый скарб в виде небольшой сумки через плечо. Любка, смело сунула руку во-внутрь сумки и, радостно взвизгнув, достала оттуда два спелых румяных яблока.
— Прости, милок, но кушать очень хочется!
От воплей и визга женщин, мужчина пришёл в сознание.
— Вы кто? — просипел он, вытаращив глаза на эти всклокоченные недоразумения.
Вздрогнув от неожиданности, Люба выронила с таким трудом надкусанное беззубым ртом, яблоко.
— Тьфу ты, напугал окаянный! — сплюнула она, пытаясь подхватить руками обронённый плод.
Мужчина, обтирая лицо от кусочков яблока, зло уставился на бабку.
— Ведьмы?
— Где? — всполошились бабульки, нервно оглядываясь по сторонам.
— Прямо передо мной. — зарычал мужчина, поднимаясь с земли и отряхивая плащ от дорожной пыли.
— Люб, я чёт не поняла, этот суповой набор нас ведьмами назвал?! — разъярённо зашипела Сима, дожёвывая кожуру от яблока.
— Мужик, ты чё бессмертный? — сжимая кулаки, двинулась на него Люба. — Так мы это сейчас исправим.
— Но, но, но, попрошу без рукоприкладства. Я как никак — сам Кощей Бессмертный. — гордо выпятив подбородок, произнёс он.
— Не, то, что Кощей, это итак видно, а вот то, что бессмертный, это вряд ли. — хмыкнула Сима, сплёвывая так и не прожёванную кожуру. — Ты, дружок, лучше разъясни, как нам домой попасть? А то мы не местные, чуток заплутали в лесу. Ужо два дня, как людей не видали.
— Как вас вообще в эту сторону занесло? — спросил мужчина, приподнимая тёмную бровь. — Все знают, что в зачарованный лес соваться запрещено!
— Так кто же знал, что он частный. Ты бы хоть табличку повесил.
— А как вы здесь оказались-то?
— На автобусе прикатили. — поправляя изодранную юбку протянула Сима.
— На чём? — удивился Кощей. — Это что за невиданный зверь?
— Милок, ты в какой глухомани живёшь, что про автобусы не слышал? На дворе двадцать первый век, а ты на коне скачешь…
— Какой-какой век? — удивлённо переспросил мужчина. — Бабки, вы головой-то часом не ушиблись? Русь-матушка…
— Какая Русь-матушка?! Россия — век передовых технологий, свободных нравов и коротких юбок! — возмутилась Люба.
— Девушки, — резко изменив интонацию в голосе, вопросил Кощей. — Где вы, говорите, живёте?
— В Сибири, Кузбасс — наш дом родной! — гордо выпятив впалую грудь, отчеканила Любаша.
— Ага. Так… — задумчиво почёсывая бледный подбородок сухими костяшками пальцев, пробормотал мужик. — Таких селений в моих землях отродясь не было.
— Как так? — удивилась Сима. — В каких землях?
— Да в царстве моём, Кощеевом. — с довольной ухмылкой, разводя руки в стороны, изрёк он.
— Брешешь! — нервно каркнула Любка, оседая на землю.
— Как пить дать, врёт! — поддакнула Симка, присоединяясь к подруге.
Кощей, злорадно ухмыльнувшись, сделал пару пасов руками, в которых тут же заклубилась тьма.
— Ишь ты, фокусник доморощенный. — восхитилась беззубая бабулька.
— Слухай, подруга, а ентот-то, — Сима кивнула в сторону Кощея, — Походу не врёт. Ты вспомни ка, как мы с тобой тут оказались. Упали в яму, а свались на стог сена посередь поля.
— А и точно! — всплеснула руками Люба.
— Ну что, поздравляю нас обеих, кажется, мы попаданки! — заключила Серафима.
— Да уж, попали, так попали. — обречённо выдохнула её подруга.
— И куды ж мы теперь? — всхлипнула Фима, пуская скупую слезу.
Кощей, стряхнул с рук тёмные клубы дыма, придирчиво оглядел женщин:
— Барышни, а вы готовить-то умеете? А то мою прошлую повариху Горыныч утащил. Видать сильно голодным был. Пойдёте ко мне во служение?
Бабульки обречённо повздыхав, одновременно кивнули головами, соглашаясь.
Глава 3
Замок Кощея.
Тёмное строение с высокими острыми шпилями башен возвышалось над глубокой пропастью, поражая своим мрачным величием. Обсидиановые стены замка, отражаясь в солнечных лучах, мерцали чёрно-фиолетовым цветом, заставляя сердце трепетно замирать от восхищения. Приближающиеся путницы с восторгом взирали на сие величественное строение, с одной стороны которого расположилась бездонная пропасть, а с другой непроходимая тёмная чаща леса. Дорога, извиваясь, точно змея, уходила высоко вверх, где и расположился замок Кощея. Не было слышно ни пения птиц, ни жужжания насекомых — лишь стая чёрных, пронзительно каркающих, воронов, кружила над высокими шпилями башен, а багровый закат, дополнял эту мрачно-прекрасную картину.
Огромные кованые ворота замка, неспешно раскрылись перед его хозяином, пропуская уставших путников внутрь.
Во дворе замка царило запустение. Полуразвалившиеся строения с прохудившимися крышами и оторванными дверьми, болтающимися на одной петле, создавали диссонанс между внешним и внутренним видом замка. Грязь и лужи покрывали весь внутренний двор. А запах сгнивших разбросанных овощей, заставлял пожилых женщин морщиться и передёргивать плечами от омерзения.
— Не замок, а помойка! — брезгливо сморщив носик, выдала Фима. — Тут, похоже, уже лет сто никто чистоты не наводил.
— Двести. — отчеканил Кощей, продолжая твёрдым шагом двигаться в сторону двери, ведущей в замок.
Бабки, недовольно поджав губки, посеменили за ним. Стоило лишь переступить порог кощеевой обители, бабульки схватились за голову.
— Это всё нам?
Картина, открывшаяся их взору, совершенно не радовала. Внутри царило полное запустение и разруха. Всё, до чего дотягивался взор женщин, было покрыто толстым слоем пыли, а по всем углам свисали точно ёлочные гирлянды, огромные клочки паутины. С потолка, потревоженная испуганными возгласами баб, сорвалась небольшая стайка летучих мышей.