Магия мечтает (ЛП)

— Кровь. Ты видела, как истекаешь кровью на улице.

Хироми раскачивалась взад-вперед. Она обладала могущественной магией, но это не делало ее умной. Загадка про кровь была до боли очевидна. Чего еще может стыть от страха, кроме твоей крови?

— Последняя.

Хироми двигалась вперед и назад, влево и вправо, размышляя. На скамейке Джим открыл глаза. Он моргнул и увидел джорогумо. Его губы раздвинулись, обнажив зубы. Хироми увидела его и зашипела, ее ноги колотили землю.

Я указала на Джима:

— Оставайся на месте! Хироми, мы заключили сделку. Последняя загадка.

Хироми укусила воздух и зашипела на меня.

— У него есть глаза, но он не видит; у него есть уши, но он не слушает; у него есть клыки, но он не охотится; у него есть матка, но она сморщенная и высохшая; у него есть знания, но он не может спасти себя; он умрет в одиночестве, сожалея обо всем. Кто это?

Ха!

— Это я. Ты думаешь, я не знаю себя, Хироми?

Она зарычала, разбрызгивая слюну.

Вот так, слетай с катушек. Ты знаешь, что хочешь кусочек меня. Я такая вкусная, приди и возьми меня. Хироми завыла в бессильной ярости.

Она практически была готова. Нужно было лишь взбесить ее еще больше.

— Ты глупая, Хироми. Глупая-глупая, Хироми. Тупая, как червяк.

Белая субстанция вырвалась из-за ее спины мокрыми комьями и полетела к деревьям и дому, разворачиваясь в паутину.

Позади меня Джим попытался подняться.

— Джим, лежи на месте! — рявкнула я. — Посмотри на него, он был твоим, а я забрала. Даже если бы ты не была уродкой, он никогда бы не был с тобой. Ты ничего не можешь с этим поделать, Хироми. Ничего! Мы уйдем. Ты слаба! Беспомощна, и сла…

Хироми завизжала и бросилась на меня. Огромное тело паука сбило с ног. Хитиновые руки Хироми схватили меня и потянули к ее рту.

Джим оттолкнулся от скамейки и, спотыкаясь, двинулся вперед, как пьяный на ватных ногах.

В воздухе плыл сладкий, слегка древесный аромат.

Рот монстра разинулся на меня, с клыков капала слюна и яд.

Рой длинных желтых лепестков закружил вокруг нас. Влажный туман скользнул по моей коже и хитину Хироми.

Джим преодолел последние два фута и вцепился в паучью ногу Хироми, пытаясь разорвать ее на части.

Руки Демоницы задрожали:

— Что это такое?

— Наказание за поедание людей.

Ее пальцы утратили силу. Я выскользнула из них и неуклюже приземлилась на свой зад.

Хироми встала надо мной на задние конечности, шесть оставшихся паучьих лап болтались в воздухе. Ее спина выгибалась все сильнее и сильнее, и на секунду показалось, что она раздавит меня. Джорогумо закричала, отчаянно от боли и чистого ужаса.

Джим бросился ко мне.

Хироми повернулась влево, ее ноги дергались взад и вперед, сотрясаемые спазмами. Она бросилась в воду и врезалась в статую Лакшми, оставив желтоватые брызги на боку, повернула налево, врезалась в дерево, протаранила кусты олеандра, врезалась в забор и закружилась на месте, вопя. Желтые лепестки преследовали ее, цепляясь за кожу.

Я подняла Джима в сидячее положение и обняла на тот случай, если он упадет. Он все равно не вспомнит об этом позже, происходили гораздо более захватывающие вещи.

Ноги Хироми молотили землю. Она бросилась к дому, пробежала часть пути по стене, пока не оказалась почти вертикально, и рухнула обратно. Ее человеческие руки беспорядочно колотили воздух. Она вонзила их в свое тело и вырвала куски кожи.

Ее передняя левая нога сломалась, как зубочистка. Демоница взвизгнула и врезалась в дом. На стене расплылось желтое пятно. Она снова и снова таранила здание. Кирпичные стены задрожали. Крошечные трещины прорезали тело Хироми. Она снова бросилась на дом, и ее тело взорвалось. Ихор растекся по стене. Останки джорогумо соскользнули вниз и остались лежать.

В ноздри ударил тошнотворный соленый запах.

— Охренеть, — Джим выдохнул.

Он снова пришел за мной. Он едва мог двигаться, но поднялся и бросился на разъяренного демона ради меня. Этого было достаточно, чтобы заставить девушку плакать. За исключением того, что теперь опасность миновала, и моя голова была ясной. Я знала, что придаю этому слишком большое значение.

— Что ты с ней сделала? — спросил он.

— Я не могла проклясть ее напрямую, поэтому я написала контракт с проклятием. Она подписала его своим ихором. Она дала ему власть над собой, и когда нарушила соглашение, это разорвало ее на части.

— А лепестки?

— Хризантемы, — я улыбнулась и положила щеку ему на плечо. — Наказание прописано в контракте. В них содержится масло пиретрума. Оно смертельно опасно для насекомых и паукообразных: оно поражает их центральную нервную систему, сводит с ума, а затем убивает.

Мы посмотрели на желтое месиво на стене дома.

— Матушка меня убьет, — сказала я.

*** *** ***

Я сняла металлический чайник с плиты и налила кипяток в керамический поменьше. Нежный аромат жасмина распространился по кухне. Дома меня окружала тишина.

На уборку маминого дома ушло два дня. В течение этих дней я только и делала, что счищала отвратительные внутренности демонического паука со стен, скамеек и камней, в то время как Джим ел отличную еду и над ним хлопотала моя мать. Прошлой ночью ему стало лучше, и он ушел. Я провела ночь в семейном доме, а потом вернулась к себе. Накопилась почта. Пуки, вероятно, скучал по мне, хотя он ничего не сказал, когда я пришла проведать его в гараже.

Был уже вечер. Я налила чай и села на свой небольшой диван.

Я выставила себя полной дурой. Поцеловала Джима, а затем обняла. Так стыдно. Надеюсь, он не вспомнит.

Вот что происходит, когда вы позволяете своим эмоциям брать верх, вы теряете способность ясно мыслить. Рано или поздно нам придется работать вместе. Это было бы так неловко. Я закрыла лицо рукой. Я находилась одна в доме и все еще чувствовала смущение.

Грустная, жалкая слепая девушка пьет свой чай и прячет лицо. Я сделала глубокий вдох и медленно выдохнула. Мне нужна еще одна гонка. От этого мне станет лучше. Где-то в этой стопке бумаг была смета из ремонтной мастерской. Чем скорее я дам им добро, тем быстрее верну Рэмбо.

Знакомый мужской запах окутал меня.

О боги. Нет. Нет, нет, нет, нет.

Я убрала руки от глаз.

Он был в внутри, стоял, прислонившись к стене рядом с дверью во внутренний дворик. И выглядел великолепно. Как будто ничего и не было.

Что мне теперь делать?

Джим поднял маленькую плетеную корзинку.

— Что это?

— Это стейк для меня и паста с грибами для тебя. Паста сделана из тофу и пальмового масла вместо яиц. Я сам ее приготовил. Мой стейк завернут в несколько слоев фольги. Он не касается контейнера с твоей едой, так что не беспокойся.

Эм… Он приготовил мне ужин. Он готовил для меня. На языке оборотней это было все равно, что доставить три дюжины красных роз с надписью «Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ». Что, черт возьми, он делает?

— Я подумал, что ты, возможно, захочешь отдохнуть от стряпни своей матери, — Джим ухмыльнулся. Он выглядел невыносимо красивым. — Не то, чтобы это не здорово, но рис три дня подряд немного чересчур.

— Джим…

— Когда ты — альфа, проблема заключается в том, что ты не можешь сделать первый шаг. Чувствуешь, будто пользуешься своим положением. Ты должен подождать, пока другой человек не решит, что он хочет этого.

Джим поставил корзинку на кофейный столик и присел на корточки рядом со мной.

— И иногда кажется, что ты нравишься этому человеку, и ты пытаешься разведать ситуацию, поэтому пытаешься сказать ей, что ты чувствуешь, что она важна, и что ты хочешь быть с ней, и ты беспокоишься о ее безопасности. И каждый раз, когда ты это делаешь, она размахивает руками и обвиняет тебя в том, что ты повернутый на контроле альфа-мудак. Так что ты отступаешь и надеешься, что не полностью облажался.

Он был близко, слишком близко. А я просто таращилась на него. Что происходит?