Страница 24 из 72
Появление колоритного подчиненного выиграло для Икари еще один раунд: собравшиеся испытывали смешанные чувства, анализировали «камни по кустам», искали ненужные смыслы. Икари сознательно упустил звание своего ферзя, добавляя абсурдных и потому надежных крючков в отвлекающие сети. Однако, переигрывать тоже не стоило.
— Три Ангела за месяц, — веско сказал он. — Полагаю, мы таким образом получили подтверждение.
Зам Лоренца чуть заметно вздрогнул, как и генерал-лейтенант Павлюченко. «Слабаки», — отметил Икари с сожалением: от стариков такие вещи тоже не укрылись, и вскоре эти фигуры заменят на менее предсказуемые.
— Да, Икари, — прогудел Лоренц. — Теперь очевидно, что Второй тоже явился неслучайно.
— Закрываем вопрос?
— Да. Пятая скрижаль верифицирована.
Икари кивнул, понимая, что Степанков пока вне игры. «Свой козырь? Договоренность с Лоренцом?»
— Хорошо, господа, — сказал он вслух. — Теперь наш главный на сегодня вопрос.
— Простите, но хотелось бы заслушать господина Кадзи, командующий, — неожиданно сказал генерал-майор Беликов. — Как мы все понимаем, именно от его доклада зависит этот вопрос.
«Так-так… С младшей карты, маршал?»
— Несомненно.
Икари скосил взгляд на своего начальника разведки. Кадзи встал.
— 27-го октября усилиями оперативной группы у штаба «Б» был задержан и обезврежен агент, пытавшийся радировать информацию по объекту «Табрис»…
— Какое это имеет… — поднял брови Беликов, но Икари проигнорировал его. Он смотрел в глаза группенфюреру Йотке, и ему очень нравилось то, что он там видит. Хищник в глазах райховского разведчика заметался, хотя вряд ли кто-то, кроме Икари, мог это точно разглядеть. Наконец, дав понять Лоренцу все, что нужно, командующий поднял голову и посмотрел на Кадзи:
— Полагаю, достаточно. Следующий доклад.
— 28-го октября…
— Достаточно.
«Вскрывайся, Степанков. Можешь выкинуть всю липу, что тебе прислали».
Маршал поднял руку, пресекая попытку кого-то из своих новых замов открыть рот:
— Мы поняли, командующий, — сказал Степанков. — Вы по-прежнему единственный, кто владеет всей информацией по показаниям «Табриса».
— Да, а еще вам пора реорганизовывать ваши разведки. Или прекращайте шпионить.
Командование Объединенного Фронта замерло: в голосе самодовольного хлыща словно добавилось два-три десятка лет. Перед собранием стоял опытный матерый контрразведчик с замашками агрессивного хищника. Икари обдумал это впечатление, оценил эффект и кивнул:
— Именно.
Командующий замолчал, накапливая сокрушительную паузу. «Сейчас».
— Поэтому мы можем ставить точку на наших прениях и разногласиях. Главное — сосредоточиться на операции «Прорыв».
— Советский конвой вышел к «Токио-3» по графику, — как ни в чем не бывало сказал Степанков. — Мы держим это обещание. Груз укомплектован по договоренности.
Икари кивнул: этот играл грубо и наверняка, а потому с достоинством принял поражение.
— «SEELE» вышлет все затребованное с Кубы, транспорты поплывут через Панамский канал. Погрузка идет по графику.
«А вот это неожиданно, — решил Икари. — Придется Кадзи еще поднапрячься. Похоже, у старого фельдмаршала есть планы на продолжение игры».
— Хорошо, — вслух сказал командующий. — А теперь, дабы подчеркнуть всю серьезность операции, я бы хотел сделать жест доброй воли.
Собрание безмолвствовало. Насладившись почти незаметным эффектом, он посмотрел на Кадзи.
— Прошу прощения, — обратился разведчик к майору-распорядителю. — Где у вас кинопроектор?
Пока Кадзи на пару с майором осваивали технику, Икари сосредоточено молчал: рассматривать в лицах командования уже было нечего: сегодня он переиграл их вчистую, а теперь добьет авансом на две-три встречи вперед.
Экран замерцал, когда конус света прорезал слегка пыльную тьму. Тусклая люстра медленно гасла, погружая во мрак все, кроме белого прямоугольника, а Икари вдруг ощутил скуку — тяжелую, гнетущую скуку. Он десятки раз смотрел эту пленку, ища в ней смысл, хоть какой-то, кроме явного. Он уже давно все понял в этой ошеломляющей истории, все скрижали открыли ему свой смысл. Плоские булыжники, отшлифованные и исписанные десять тысяч лет назад, бобина тридцатипятимиллиметровой кинопленки и его собственный сын сложились в одну потрясающую картину, имя которой — судьба мира. «Впрочем, одной частички этой картины собравшимся знать необязательно, а на остальное пусть посмотрят».
— Имя? Фамилия? Звание?
— Каору Нагиса, старший сержант, штурман, топографическое звено «А».
Икари поднял глаза одновременно с допрашиваемым. Беловолосый парень смотрел теперь прямо в камеру. Даже потрясающе низкое качество съемки позволяло увидеть, что его радужка была алой.
— Год рождения?
— 1937-й.
— Причина…
— Год смерти — 1954-й.
Командующий невольно улыбнулся, пряча улыбку в ладонях, сложенных у рта: он очень любил этот момент и представлял себе, как его восприняли собравшиеся. Что-то в лице странного парня сразу убеждало, что это не шутка и не бред. Наверное, свое брал и тон бывшего старшего сержанта.
«Так, должно быть, и правда говорят о своей смерти».
У самой машины Фуюцки обернулся к нему, придерживая фуражку:
— Ты сходу дал им понять, что толкование пяти из шести скрижалей правильно…
— Да, сенсей.
— Икари, ты уверен, что это было нужно?
— Да.
Восточный ветер трепал мглу, наступавшую из глубин Атомных земель, скатывал ее в клубки и гнал назад. Тяжелые штормовые облака наковальнями висли над океаном, утюжили недовольные воды, вздымали волны, а кнуты молний щедро полосовали непокорную Атлантику.
— К дьяволу политику, — вдруг сказал адмирал. — Икари, ты понимаешь, что хочешь сделать своего сына… Богом?
Командующий снял очки, по которым расплылись первые большие капли.
— Сенсей… За двадцать два года я подарил ему две вещи…
Шторм хлестнул зарядом ледяного дождя, уверенно метя в двоих у машины. Опустилось окно, и из автомобиля высунулся было Кадзи, но завидев выражение лица командующего, быстро скрылся.
— Всего две вещи. Жизнь и меч.
Фуюцки покачал головой:
— Это не подарки, это два бремени. И теперь хочешь взвалить на него несоизмеримо большее третье… Ты жестокий человек, мой ученик.
Икари огладил вымокшую бороду и открыл дверцу:
— Сенсей, ответственность и долг — это дар. Дар достойному.
Машину поглотила тьма холодного ливня, словно кто-то задернул иссиня-сизые занавеси.
Глава 9
— Я ничего не понимаю, господа пилоты. Ваш Микадо не любит вас?
Синдзи прикрыл глаза, останавливаясь на середине строки. Впрочем, блеклый и трудный средневековый роман он и так перестал осмысленно воспринимать еще пару страниц назад. Вместо этого он вынуждено внимал обильной болтовне новой соседки — фройляйн Аски Сорью Цеппелин. Икари страдальчески поднял взгляд на сидящую рядом Рей. Аянами чистила пистолет, и, судя по тщательным и аккуратным движениям пальцев, назойливые разговорчики ей не мешали.
— Синдзи, я с кем говорю? — возмутилась Аска.
— Понятия не имею, — буркнул он.
— Чего?!
— Аска, жилищные условия от нас не зависят, — скучно и устало сказал Икари, прикидывая, в который раз идет эта беседа. — К сожалению, не оказалось ни единого свободного помещения в зданиях неподалеку от ангара твоего «Истребителя». После погрома имени Пятого Ангела и прибытия ваших у нас вообще дикая напряженка с нормальным жильем…
— Нормальным?! Этот птичник нормальный, по-твоему?
— Да. Или ты по казармам скучаешь?
Фырканьем Аска выразила все свое отношение к казармам. «Вот что-что, а фыркает она прямо-таки на зависть».
— А вы возмущаться вообще пробовали?
— Ты пробовала, — парировал Синдзи. — И что?
Любительница комфорта воинственно скрестила руки:
— Я хоть попыталась! И ради вас в том числе, кстати. А ты, младший лейтенант, — просто хордовое!