Страница 5 из 7
Да, Стас Михайлов относится к самым популярным. Но я не могу сказать, что Киркоров на сегодняшний день сдал позиции, вот его называют королем, так он и есть король, я не знаю артистов на эстраде лучше Киркорова.
У нас есть артисты потрясающие совершенно.
Мы говорим о Примадонне Пугачевой. Но как не говорить, скажем, одновременно о Софии Михайловне Ротару?
То же самое, Лена Ваенга и Стас Михайлов самые популярные и самые высоко оплачиваемые артисты.
Однако этот вопрос, вопрос этический, нужно задавать и им. И Стасу, и Лене. Их любит народ.
Вот вы знаете, я вам говорил, когда мы общались с публикой, не мы говорили о том, что мы работаем над законом о запрете исполнения песен под фонограмму.
Карел Готт + ИД. Фото из архива Н. Кобзон.
Одна женщина мне сказала очень интересную вещь:
«Да что вы пристали к артистам. Вот я люблю этого артиста, и мне плевать, под фонограмму он выступает или нет. Я слышу его голос и смотрю на него, вижу его лицо. Все, мне больше ничего не надо. Оставьте его в покое. Пусть он поет, как хочет».
НЕ ПРО АНТИСЕМИТИЗМ
– Вот ситуацию нынешнюю и ситуацию в Советском Союзе сравним. Много говорят про социальные риски. Карьеру легче было делать…
– В Советском Союзе. Вне всякого обсуждения.
– А как же, ну, вот самая известная история. Вам же придумали псевдоним. Вы сказали, что у вас есть имя, фамилия, и вы всегда будете выступать, как Иосиф Кобзон. Было же такое в Советском Союзе. Ну, сейчас же все-таки, наверное, с антисемитизмом, мне кажется, покончено. Нет?
– Если вы берете какие-то национальные мотивы, это, ха-ха, один разговор. Я никогда не буду говорить, что в Советском Союзе не было ощущения антисемитизма. Никогда не скажу.
Я всегда гордился тем, что я честно смотрел людям в глаза.
Когда меня в 1959-м году на концерте в Колонном зале Аркадий Островский представил «Юрий Златов», я долго не выходил. Но, когда он меня вытащил на сцену, и я спел, я говорю: «Аркадий Ильич, вы, наверное, забыли, меня зовут Иосиф».
Он говорит, ничего я не забывал, я тебе придумал псевдоним. Я говорю, а кто вас просил? А ты что, хочешь быть известным артистом Иосиф Кобзон? Я говорю, я не хочу быть известным артистом. Я хочу быть просто артистом.
Он говорит, ты думаешь, что я Аркадий? Я Авраам Островский. Я говорю, ну, очень хорошо. Вы хотите быть Аркадием, а я хочу Иосифом. Мама мне моя дала имя и фамилию. Я не буду ничего менять.
Ну, как хочешь, отвечает он, никогда не станешь известным артистом.
– В современных условиях такое ведь, мне кажется, невозможно.
– Невозможно. Сейчас, пожалуйста, и Розенбаум у нас звучит. И сейчас псевдонимы берут, и, скажем, короткую фамилию. И Григорий Лепс, там, и другие.
– Ну, у него просто очень длинная грузинская фамилия Лепсверидзе, поэтому он, я так понимаю….
– Ну, он взял короткую. Он ее обкоротил. Стал Григорий Лепс для, так сказать, краткости.
– Он будет выступать на вашем мега концерте?
– Будет.
– Вот расскажите. Ведь это будет очередной какое-то такое грандиозное шоу в Кремлевском дворце.
– Я не хочу называть это грандиозное шоу.
– Ладно, там, где Кобзон, это грандиозное по определению.
– Я очень благодарен моим коллегам артистам. Вы знаете, это характерно то, что у меня нет врагов на эстраде.
«Я очень благодарен моим коллегам артистам».
– Не может такого быть. Иосиф Давыдович, ну, что вы.
– Нет. Завистники еще, может быть, есть какие-то, врагов нет. Я всегда старался помочь моим коллегам. Я всегда старался продвинуть их, говорить о них добрые слова. Они сами об этом могут сказать и вспомнить. И поэтому я так рад, что моя очаровательная Любовь Гречишникова, которая, в общем, ставит этот вечер, не знает, что ей делать: нет отбоя от желающих выступить.
– А, то есть там кастинг такой?
– Да. Я предложил, давай, мы сделаем по-другому. Давай со всеми этими моими дорогими коллегами я буду петь в дуэте.
Первое отделение. Потому что масса песен, которые мне хотелось бы исполнить, и концертные рамки не вмещают эти песни. Поэтому я сделал композицию из песен. Из популярных и известных, спетых мною песен.
А во втором отделении уже будут участвовать все мои любимые исполнители.
– Ну, что ж, я надеюсь, что это все равно грандиозное будет зрелище.
– Это будет для меня большим подарком.
– Это будет подарком для всех нас. Даже для тех, кто не очень втыкает в такую музыку. Но просто по масштабу это, безусловно, будет грандиозно. Огромное вам спасибо.
– Спасибо, что пригласили.
– Спасибо, что пришли. Передавайте привет Нелли, пожалуйста. Всех вам благ.
PS В качестве развернутого постскриптума воспроизведу интервью, которое записал с Кобзоном еще до развала СССР
Есть такая порода людей. На Западе их называют «Self-made man». Человек, сам себя создавший. К этой нечастой, крутой разновидности – отношение неоднозначное. Особенно со стороны других, себя не продвигающих. Знал лично немногих. Илья Глазунов, Юлиан Семенов…
Иосиф Кобзон, по-моему, тоже вписывается в эту категорию.
Ведь тоже легенда.
Его имя сопряжено с разномастными фактоидами. (Это такие факты, которые общеизвестны как бы. Но доказательств нет). Про Кобзона дружно говорят, что он, конечно же, связан с мафией. Много чего говорят. И, между прочим, зачастую – правду.
Во всяком случае, Иосиф Давидович производит впечатление человека со связями. С разными.
Гусарская тема советской эстрады
– Почему вы столь активно занимались похоронами Талькова?
– Я никогда с Тальковым не был дружен. Я дважды всего (за всю жизнь) выступал в концертах, где он принимал участие. Но меня взволновало (как коллегу) то, что раздался этот выстрел. Я к нему относился с симпатией. Ко мне обратился директор центра (раньше он был по фамилии Гольберг, сейчас он Смирнов): попросил организовать захоронение.
Я проторчал пол-дня у Руцкого. Потом – заседание правительства Москвы, нельзя было вытащить Лужкова. И когда оно закончилось, я бросился к Лужкову.
И я добился чтобы он подписал разрешение захоронить Талькова на Ваганьково (хотя говорили: «Максимум – филиал Новодевичьего». Так называется Новокунцевское кладбище). Поехал туда, на Ваганьково, выбирать ему последнее пристанище.
Тальков.
Попросил, чтобы рядом с Левой Яшиным и с этими тремя героями Августа. Ребятами, которые погибли во время переворота. Я попросил чтобы рядом с ними похоронили Талькова. Мне сказали, что на этом месте нельзя хоронить. Там всего пять человек похоронено: Лев Яшин, трое героев и Беляков (это бывший первый зампред Моссовета).
Я вернулся к Лужкову. И он сказал: «Где хочешь, там и хорони». Напишите – участок 27, прошу я. Он написал. Говорит: «Все?». Все. Захоронил, заказал поминки в «Северном луче». И пришел на панихиду.
Я просто произнес речь. Не о друге, а просто как о коллеге, который трагически ушел из жизни. Сказал, что это беда личностная, с одной стороны, с другой – нашего общества. Когда в артиста стреляют на сцене. Это все равно, что священника в храме. Я сказал эти слова.
Юрий Лужков + Елена Батурина.
И вот впоследствии выступил один из участников презентации «Профи-91» в прессе (Карен Кавалерьян, молодежный поэт, пишет тексты, не стихи, а тексты.):
«Я очень рад видеть себя в числе лауреатов на „Профи-91“, который возглавляет бывший идеолог той эстрады, которая нас никогда не принимала. И теперь он нам вручает призы! Это Кобзон, который позволяет себе ходить на панихиду к Талькову».
Ему задают вопрос:
«А как вы думаете: для чего ему (Кобзону) это нужно?»
Он говорит:
«Ну как для чего? Чтобы продержаться на плаву».