Страница 14 из 17
– Да мало ли, – не сдавался начальник. – Грох, говорят, не доверял советским гостиницам и все ценное всегда носил с собой… Там достаточно большая сумма была в карманах. С такой добычей в кассу можно было и не лезть.
На такую глупость Коля даже не стал отвечать, а вернулся к аргументам по прошлым пунктам.
– И, кстати, харьковский след 48-го года я тоже изучил – опять же: кот не тот. Да, надпись совпадает, но сразу видно, что почерк другой, и рисунок совершенно не такой.
– Тьфу! – в сердцах гаркнул Глеб. – Ладно, ступай. Потом поговорим. Вот потому, Горленко, и считаю, что ты мой лучший следователь – все, шельмец, успел…
– Еще не все, – Коля почувствовал подвох и постарался сделать, что хотел, пока не отговорили. – Хочу сказать, что раз дело не такое серьезное, раз это не «Кошка», то я тебе для него не нужен. Не вправе я заниматься этим расследованием – слишком близко знаком с женой жертвы. Она бывшая харьковчанка, мы со Светланой с ней тесно дружили когда-то. Она и на свадьбе у нас была. Нельзя мне в это дело – будут подозрения…
– Эх… – растерялся Глеб. – Я знал, что она бывшая жена твоего бывшего приятеля, и ожидал чего-нибудь такого, но… Ключевым для меня было, что если кто раскроет это дело быстрее всех, так ты… А ты, выходит, вот как… Даже не знаю…
– Не переживайте, все в порядке, – вдруг раздалось из-за стоящей в углу вешалки. Коля резко обернулся. Высокий бледный тип с военной выправкой, но в штатском, вышел из укрытия и коротко кивнул в знак приветствия.
– Ну, знаете! – Глеб обиженно подскочил. – Вы, товарищ, уж определитесь. Хотите оставаться незамеченным для моих посетителей – так прячьтесь, нам скрывать нечего. Хотите здороваться – так выходите с самого начала. Теперь я из-за вас в глазах Горленко выгляжу скотиной…
– Вовсе не из-за него! – с укором выпалил Коля. Глеб должен был предупредить! Ерунда какая-то…
– Говорю же, все в порядке, – с нажимом повторил таинственный визитер. – Я зря, конечно, конспирацию затеял и за плащ ваш спрятался… Привычка подвела. А сейчас я понял, что ваш подчиненный вполне подходит для нашего дела… И мы, пожалуй, можем быть откровенны.
Незнакомец сел, по-бабьи скрестив ноги, и, сложив руки на груди, принялся дробно стучать пальцами. Колю это ужасно отвлекало.
– Знакомься, Горленко. Это… – Тут Глеб растерянно поморщился, словно не зная, может ли назвать имя длинного. – Это представитель заводской общественности Изюма. Их предприятие и вызвало чехословацкую делегацию в Харьков. Вернее в область. А в Харьков они уже на завершающем этапе приехали. Чтобы, как я понимаю, закрепить успех совместной деятельности и город посмотреть…
– Скорее, чтобы утвердить планы с кем следует, – поправил незнакомец. – И утвердили. И мы с вами должны сделать так, чтобы происшедшее наших партнерских связей с Чехословакией не отменило. Эта делегация много значит для нашего завода. Я не могу компетентно рассказать о технических подробностях, мои обязанности лежат немного в другой сфере, но просто знайте – эти люди нам важны. Жизненно необходимо, чтобы оставшиеся члены делегации уехали от нас в добром здравии и без страха вернуться снова. Покажите класс советской милиции! Найдите преступников поскорее!
«Он из Первого отдела завода, – смекнул Коля. – Секретчик, причем явно не из простых. Вот «счастье» привалило!»
– В общем, – Глеб взглядом спросил у посетителя разрешения продолжать и, получив добро, выпалил: – Пока ты осматривал место преступления, мне позвонили и очень попросили добиться права вести это дело. Нам оно, конечно, сто раз еще аукнется и поперек горла встанет, но раз нужна наша помощь, отказать мы не можем. Как сказал Максим Горький: «Личный эгоизм – родной отец подлости». – После недавних курсов профпереподготовки Глеб стал повсюду вставлять красивые цитаты, и Коля, который курсы тоже посещал, немного завидовал, что у шефа оказалась такая всеобъемлющая память.
Глеб продолжал: – Я хорошим людям подлянку подкладывать не хочу, поэтому согласился. Нам повезло, что грабители накалякали кошачью метку – раз я считаю, что на вверенной мне территории орудуют преступники такого масштаба, я могу поднять скандал и возмутиться, что нас хотели отстранить от дела. Имею право требовать причастности, так сказать. И потребовал. На самом деле я отчеты-то читал и понимаю, что это убийство – дело дилетантов. Но нужно было сделать вид, что я поверил в «Кошку». А дальше – разберемся. Вернее – ты разберешься. Завод просил привлечь к расследованию лучших спецов. Я и привлек. И тут ты со своим «слишком хорошо знаком»…
– И это радует! – вмешался незнакомец. – Я ведь вам говорил, Глеб Викторович, как важна в этом деле деликатность. Иностранные гости, несмотря на ужас сложившейся ситуации, должны остаться довольны не только профессионализмом, но и человечностью советских органов милиции. Мы, конечно, распространили это мнение по всем инстанциям, но будет спокойнее, если лично вы… Впрочем, я вчера вам уже все объяснил…
Коля еле сдержал вырывающееся: «А мне не объяснили!»
– А вам, – заметил посетитель, будто прочитав его мысли, – Глеб Викторович сам все растолкует, если сочтет нужным. Я, собственно, пришел сейчас осведомиться, кто будет вести дело и, так сказать, взглянуть опытным взглядом. Взглянул, доволен. Это очень хорошо, что вы с Ириной Грох знакомы. Тем больше у нее поводов доверять нам и не нервничать попусту. О вашем отстранении от дела речи быть не может!
Коля уже предчувствовал, что пропал, но все же обернулся с надеждой и возмущением к Глебу.
– Что? – буркнул тот. – И мог бы, ничего не стал бы делать. У нас ответственное дело с повышенным контролем. В том числе от производства – от ключевой опоры государства, которое, между прочим, окружено врагами и нуждается сейчас в защите каждого спеца. – Глеб говорил четко, словно на партсобрании. – Естественно, что ты, Горленко, должен расследовать… Гордись…
За спиной тихонько скрипнула дверь. Таинственный представитель завода вышел не прощаясь, и сразу стало ясно, что Глеб его присутствием ужасно тяготился. Он тут же оживился, выскочил из-за стола и потащил Колю в глубь кабинета. Несмотря на хромоту, небольшой рост и очки хлюпика-интеллигента, лапища у Глеба Викторовича была крепкая. Горленко через миг уже торчал у распахнутого окна.
– Кто его знает, что он после себя оставил, – шепнул Глеб, явно опасаясь прослушки. – А тут шум с улицы. Хоть каплю, да надежней. – Он тяжело дышал и делал «страшное» лицо. – Меня про этого типа с са-а-амого верха предупредили, – Глеб показал рукой на потолок. – Мол, слушайся и цени, что обратится именно к тебе. Но я и сам помогал бы ему. Ты же знаешь, у меня отец в Изюме не последний человек. Наверное, потому к нам и обратились. Похоже, недоверие назрело у заводчан к кое-кому из наших. Там, – тут он указал рукой на дальний угол потолка, – не хотят скандала и мечтают всё быстренько раскрыть и вернуть трех оставшихся в живых инженеров на родину, чтобы те потом, как и планировалось, приезжали вновь без камня за пазухой. А там, – другой рукой Глеб показал прицельно на карниз, – наших хлебом не корми – дай шпионов найти. И тут, – он указал на люстру, – всем наплевать, кто прав, кто виноват, а важно только, чтобы дело побыстрее рассосалось, и к майской демонстрации мы были истинным примером для остального соцлагеря – ни банд, ни попрошаек, ни пьяных рож, ни преступлений…
Коля давно привык, что в голове у Глеба разные части потолка означают разное начальство, но не запоминал, какое где, и даже разбираться в этом мракобесии не хотел.
Суть разговора уже была понятна. От дела не откажешься, хоть вой. И почему-то, вместо того, чтобы кричать, что Глеб ввязался в интриги, а всему отделению придется отдуваться, расшаркиваясь с пострадавшими иностранцами, Коля думал совсем о другом. И было это другое ничуть не менее болезненным и неприятным: сейчас придет Морской. С ним нужно будет как-то говорить…
Решив передать дело, Николай планировал и встречу с Морским перекинуть на коллег. Пусть расспросят еще раз, все запротоколируют да отпускают восвояси. А тут, выходит, снова нужно общаться лично. И ведь наверняка как вчера – достойно и по-деловому – уже не выйдет. Зря Коля радовался, что вроде пообщались спокойно, сыграли завершающий почти мажорный аккорд в многолетней дружбе, и можно, чтобы снова не испортить память руганью, на этом всё завершить и больше не общаться. Но нет!