Граница

– Теперь вот сюда, – сказал Джей-Ди, указав еще на одну лестницу, ведущую в центральное здание комплекса.

На стенах здания красовались лозунги, написанные красной, белой и синей краской, и среди этих немых восклицаний были, например, такие: «Мы не умрем», «Это наша Земля», «Завтра будет еще один день». Интересно, подумал Этан, живы ли те люди, которые это писали.

Он стал подниматься по ступенькам вслед за Джей-Ди, а Дейв Маккейн и Роджер Пелл следовали за ним; на втором этаже доктор остановился перед дверью с номером 227 и постучал. Не успела она открыться, как над их головами с визгом что-то пролетело, но так быстро, что разглядеть оказалось невозможно, в сознании осталось лишь мгновенное впечатление промелькнувшего в воздухе и тут же скрывшегося треугольника, покрытого желтыми и бурыми пятнами, и все сразу присели, кроме самого Этана; во-первых, он слишком устал бегать, а во-вторых, считал, что, если ему суждено умереть сегодня, значит такова его доля и прятаться от нее он не намерен.

Дверь открылась, и из-за нее выглянул худощавый мертвенно-бледный человек с густой рыжей шевелюрой и такой же рыжеватой бородой. На носу его были скрепленные изолентой очки. Сквозь увеличительные линзы на пришедших смотрели серые глаза. Одет он был в грязный комбинезон и рубашку в коричневую клетку, а в руке держал планшет с зажатым листком желтой бумаги, на котором Этан успел разглядеть какие-то черточки и цифры. Из левого уголка рта у него торчал изрядно обгрызенный карандаш.

– Добрый день, Гэри, – поздоровался Джей-Ди и показал на Этана. – У нас новенький.

Внимательным взглядом увеличенных очками глаз Гэри принялся внимательно изучать Этана. Рыжеватые брови его поползли вверх.

– Что, шлепнулся в грязь? – спросил он.

Этан кивнул.

– У нас что, новенький? – послышался женский голос из-за спины Гэри, у которого, как и у Джона Дугласа, на поясе висела кобура с револьвером. – Ну-ка, ну-ка, дайте мне посмотреть.

Гэри посторонился. Джей-Ди позволил Этану первым войти в квартиру. В комнате за письменным столом сидела женщина, а у нее за спиной на стене висела большая картина в экспрессионистском стиле: по широкому полю мчались дикие кони. За выходящей на балкон большой раздвижной дверью, стекла которой были укреплены клейкой лентой крест-накрест, в отдалении виднелись горы, которые совсем недавно на глазах Этана рвались на куски. Пол был застелен темно-красным ковром, на котором стояли еще два стула, низенький столик и обитый коричневой тканью диван. Мебель выглядела так, будто ее доставили из магазина подержанных вещей, тем не менее она создавала в комнате ощущение уюта. Впрочем, возможно, и нет. Возле другой стены виднелась стойка с тремя винтовками, одна из них с оптическим прицелом. Здесь и там были расставлены керосиновые лампы, несколько штук, все с неярко горящими фитилями. С другой стороны письменного стола сидела на стуле еще одна женщина, а перед ней лежал такой же, как у Гэри, планшет с закрепленным на нем желтым, исписанным цифрами листком бумаги. Очевидно, здесь проходила не просто встреча, а обсуждение неких проблем, связанных с числами, а когда Этан приблизился к столу, его охватило отчетливое чувство, что цифры эти оставляют желать много лучшего.

Обе женщины встали, словно перед ними стоял человек, вполне достойный такой чести. Может, и так, подумал Этан, хотя бы за то, что оказался здесь, а не погиб от горгонских чудовищ или сайферских бойцов. Та, что сидела за столом у стены, была старше своей подруги. На ней была бледно-синяя блузка и серые брюки, а шею украшало ожерелье из бирюзы с серебряным распятием посередине.

– И кто же это к нам пришел? – спросила она.

Темно-карие глаза ее сузились, и она метнула быстрый взгляд на Джей-Ди.

– Он человек, – ответил доктор на обращенный к нему немой вопрос.

Но в голосе его прозвучало кое-что еще. «Насколько я могу судить» – вот что услышал в его ответе Этан.

– Впрочем, у нас есть одна маленькая проблема. Он не знает…

– Меня зовут Этан Гейнс, – быстро вставил мальчик, и Джей-Ди так и не закончил свою мысль.

– …про себя почти ничего, – вывернулся доктор.

В комнату вошли Дейв с Роджером, и Гэри закрыл за ними дверь. Шум работы снаружи теперь слышался приглушенно.

– Этан не знает, откуда он и кто его родители. Пока он для нас… скажем так… загадка.

– Ханна наблюдала за ним в бинокль, – добавил Дейв.

Говорил он уже не так грубо, как прежде, но тон оставался довольно резким. Дейв стащил с головы бейсболку, под которой прятал вихрастую каштановую шевелюру, тронутую на висках сединой.

– Ну вот я и решил съездить и поймать его, – добавил он. – Сообщить тебе или еще кому-нибудь не было времени.

– Смельчак или безумец, как прикажешь тебя называть? – слегка раздраженным тоном осведомилась у Дейва женщина за столом; видно было, что она ценила его жизнь гораздо больше, чем эту его отчаянную вылазку на поле боя.

Она снова посмотрела на мальчика.

– Этан, – сказала она, – меня зовут Оливия Квинтеро. Так получилось, что я здесь главная. Во всяком случае, они так считают. Ну что ж, добро пожаловать в Пантер-Ридж.

Этан кивнул. В голове у него мелькнула мысль, что ему повезло, бывают места и похуже. Например, там, за стенами. Он внимательно посмотрел на Оливию Квинтеро, лицо которой излучало уверенность и спокойствие, несгибаемую волю и целеустремленность. Наверное, поэтому все считают ее здесь главной, подумал он. Она была довольно высокого роста, сухощавого телосложения, чему способствовали и скудные пайки в крепости. Но физически хорошо развита и крепка и так же себя держала; лицо под коротко стриженными седыми волосами, открывающими высокий лоб, выглядело бесстрастным – видно, что эта женщина прекрасно владеет собой. Ей, должно быть, где-то за пятьдесят, подумал Этан, заметив, что от своих испанских предков она унаследовала смуглую кожу. Лоб ее был прорезан морщинами, в уголках глаз морщины еще глубже, но во всех других отношениях больше ничто не выдавало ее возраста – можно сказать, что она очень хорошо сохранилась. Оливия была чем-то похожа на директрису школы – а возможно, и была ею до того, как все это случилось, – у которой с юных лет успел накопиться жизненный опыт, достаточный для того, чтобы можно было позволить себе относиться ко всему легко и спокойно и прекрасно разбираться в том, что в жизни хорошо, а что плохо. Не исключено даже, что она была директрисой средней школы Этана Гейнса, кто знает? А может быть, успешно занималась бизнесом. Родилась в бедной семье, занялась продажей недвижимости и нажила состояние. Продавала дома, которые выглядели как небольшие замки, еще до того, как возникла нужда в крепостях. Откуда он знал об этих замках, Этан не помнил, поэтому махнул на это рукой: все равно прошлое его темно, как беспросветная ночь.

Он чувствовал, что она тоже смотрит на него внимательным, изучающим взглядом. А что же она видела перед собой? Грязного мальчишку лет четырнадцати-пятнадцати с копной спутанных, падающих на лоб каштановых волос, лезущих ему в глаза – голубые, как утреннее небо на ранчо, которым она владела с ныне покойным мужем Винсентом милях в двадцати к востоку отсюда, в те времена, когда мир еще не сошел с ума. Она обратила внимание и на острый нос Этана, и на подбородок, а главное – на столь же острый, почти пронизывающий насквозь взгляд. И подумала, что этот мальчик не так-то прост и далеко не глуп, к тому же, должно быть, рожден под счастливой звездой, если сумел выжить, пройдя сквозь такие испытания и хлебнув столько горя. Или же… tal vez no tan afortunado[1], потому что повезло больше тем, кто рано умер со всеми своими близкими и с воспоминаниями о том, какой Земля была прежде.

Но много думать об этом не стоит, это прямая дорожка в ад, и один только Бог знает, что пережили и как настрадались все, кто здесь выжил, и сколько им еще придется страдать в будущем. В крепости растет число самоубийств. И как можно остановить человека, если он хочет покинуть этот мир, когда кругом столько оружия…

1

 Может, ему и не так повезло (исп.).