Паутина. Том 4. Волки

Махмуд ничего не сказал, он отошел от могилы и наблюдал за женщинами. Олеся стояла с ребенком на руках. Юлька закидала могилу и пошла собирать вещи.

– Он живой? Почему молчит?

– Спит, – успокоила Юльку Олеся. – Малыша нужно накормить, но чем? Он такой маленький, даже держать на руках страшно. – Вглядывалась Олеся в лицо ребенка. – Такое чувство, будто это мой ребенок, один родился, а другой в животе.

– Если бы не такой страшный случай, а то не скоро острота притупится. Мне, кажется, я буду помнить всю жизнь, как умирала его мать. – Вздохнула Юлька.

– Я не это имела ввиду. Я говорила о том, что ребенок мне, как родной.

– Я все поняла. Он и мне кажется родным, потому что мы его взяли на руки первыми. Если ты будешь ему мамой, то я буду крестной матерью. А если ты по, каким-то причинам не сможешь его усыновить, то я буду его мамой, а ты крестной. – Юлька опять тяжело вздохнула. – Напоим его сладким чаем, как проснется. Что будем делать с Махмудом?

– Пока ничего не будем делать. Вернее, будем переправляться на тот берег, а потом пойдем каждый свое дорогой. – Олеся посмотрела в сторону парня. – Даже не шевельнется, чтобы помочь собраться.

– Да, пусть отдыхает, ему предстоит длинная дорога! – выпалила Юлька в сердцах.

– Дорога куда? – не поняла Олеся.

Юлька пожала плечами.

– Я просто так сказала.

Переправились через речку благополучно. Глубина, которую вырыли, оказалась не такой уж глубокой. Конь и верблюд прошли этот участок реки спокойно. Олеся сидела в седле коня, настояла на этом Юлька. Она убедила Махмуда, что для Олеси холодная вода в данный момент вредна для здоровья. Юлька же разделась, не обращая внимания на парня, и перешла речку вброд, держа коня под уздцы. Когда все оказались на другом берегу, Юлька оделась, забрала у Олеси ребенка. Малыш спал в гамаке, который соорудили женщины из простыни, и в нее положили свернутые вещи матрасиком. Этот гамак вешался на шею, и ребенку было в нем удобно и безопасно.

– Оделись? Пора двигаться, нам без коней идти долго, – поторапливал девушек Махмуд.

– Здесь наши с тобой пути расходятся, – спокойно возразила ему Олеся. – Мы идем в одну сторону, а ты идешь в другую. Но если хочешь, можешь идти с нами, если надоело ходить в прислугах.

– Это мое дело, кем мне быть, а вы пойдете со мной. Я верну вас, чего бы мне это ни стоило! – зло сверкнул черными глазами Махмуд.

– Убери пистолет, может нечаянно выстелить. Не стоит рисковать своей и нашей жизнью. Мы не пойдем с тобой. Ты убил нашу подругу, не увеличивай свой грех. – Тихо уговаривала его Олеся. – Ты же видишь, мы без оружия, и все равно не пойдем с тобой, даже под дулом пистолета.

– Не пойдешь, значит, останешься здесь, и шакалы растащат твои кости и кости твоего выродка. Ты думаешь, я не знаю кто ты? Знаю, не даром твой муж продал тебя, ему нужен только ребенок, потому что он наследник. Ты богачка, но твои деньги убивают тебя. Я все знаю, этот русский со своей матерью однажды были в нашем городе. Они привозили детей, таких же, как у тебя. Я знаю, что случилось потом, вы виноваты в смерти его родителей. И ты думаешь, он будет горевать, что я убью вас? Нет, он сам мечтал насладиться местью. Он будет горевать, что не своими руками убил вас.

– Не слушай его, Олеся, он сумасшедший. То, что он говорит, не может быть правдой, это слишком чудовищно.

Махмуд усмехнулся:

– А ты говоришь, я чудовище. Вот когда заберут твоего ребенка, ты обо мне будешь другого мнения. Тогда ты увидишь, кто главный в этом деле. Хотя, это уже не будет для тебя играть какой-либо роли.

– Ты хочешь сказать, нас убьют? – ужаснулась Юлька.

– Ну, зачем так жестоко? Есть и другие методы, другие места, в крайнем случае, заведения. Но все это будет если сейчас кто-либо из вас не получит пулю.

– Постой, Махмуд, убери пистолет. Мы ведь говорим спокойно, не размахивай оружием. – Олеся судорожно перевела дух. – Ты ведь не маньяк какой- то. Зачем тебе это нужно?

– Я слуга, я получаю за это деньги. Каждая моя услуга оплачивается.

– Тогда служи нам, я тебе оплачу твою преданность по-царски. Ты откроешь свое дело, будешь жить честно.

– Нет, Алейхан, поздно говорить об этом. На мне кровь Фатимы, и я знаю, вы мне ее не простите. Не нужно со мной хитрить, да и не хочу я другой жизни. Мне нравится степь, мне нравится моя работа. Все хватит болтать, я устал. Поворачивайте верблюда, не то я буду стрелять.

– Ну что ж, стреляй, но с тобой мы не пойдем. Мы не бараны, чтобы нас можно было гнать на убой.

– Вот как! Посмотрим, кто вы и что можете.

И он выстрелил Олесе в ногу. Она закричала и упала на колени.

– Ты урод, жестокий человеческий выродок! Ты не человек! – пошла на него Юлька.

– Юля, стой! Отойди от него, а то он пристрелит и тебя, и ребенка.

– Все верно! – захохотал Махмуд. – Вот ты и стала умней. Теперь садись на верблюда и не будем задерживаться. Зулейка дойдет пешком, а нет, ее встретят. Живо! Не смотри на меня, как кобра.

– Хорошо! – кивнула головой Олеся и стала подниматься с колен. И в то же мгновение раздался второй выстрел. Олеся взмахнула руками и повалилась на спину.

– Олеся! Олеся, сестренка! – закричала Юлька, кидаясь к девушке, которая лежала на спине. А на груди под распахнутой курткой, на белой мужской рубашке расплывалось огромное красное пятно. – Убийца! Убийца! Ты убил ее! – кричала Юлька.

От крика проснулся ребенок и тоже закричал тонко и пронзительно. А за их спиной Махмуд, странно качаясь, ловил руками воздух. Он сделал один шаг, потом другой, оступился и полетел с крутого берега в воду. Лишь на миг на солнце сверкнула стальная рукоять кинжала, который торчал у него в горле. Но Юлька этого не видела. Она задыхалась от крика, отчаянье повалило ее на землю. Она сидела, раскачиваясь возле Олеси и выла, страшно и тоскливо. И вдруг в этот вой вплелся тихий Олесин голос:

– Не дашь умереть спокойно. Хватит выть, помоги мне.

У Юльки сразу оборвался крик.

– Жива! О Боже, жива!

Она стянула с Олеси курточку и рубашку. Грудь ее была в крови, кровь была на руке. Трясущимися руками Юлька сняла с себя ребенка и уложила рядом с Олесей.

– Я сейчас, сейчас, быстро достану лекарство, спирт, все что нужно, – бормотала она, стягивая с верблюда рюкзак.

Вытряхнула из него все на простынь. Достала бутылку с водкой, бинты, вату. Все делала быстро, спешила, боялась, что Олеся вновь потеряет сознание. Когда стала обтирать кровь, выяснилось, что грудь только поцарапана. На царапина достаточно глубокая, поэтому обильно кровоточила. А в руке пуля прошла насквозь, не задев кость.

– Нога, посмотри мою ногу.

– Олеся, тебе крупно повезло. Пуля каким- то образом скользнула по твоей груди! – удивлялась и радовалась Юлька.

– Это мой кинжал. Вот этот, который висит у меня на шее. В него попала пуля и рикошетом отскочила в руку, порезав грудь. Хорошо, не оторвало мне ее, она еще мне понадобится. – Кривясь от боли, шутила Олеся.

– Урод, убийца! – повернулась Юлька к Махмуду, но его рядом не было. – Ушел куда-то, урод! Он чуть тебя не убил.

– Теперь уже не убьет. Теперь ему ничто, и никто не нужен.

Юлька непонимающим взглядом смотрела на Олесю.

– Что ты имеешь ввиду?

– Я его убила. Он где-то лежит. Не хотела я, ох как не хотела никого убивать. Но он уже раздумал везти нас живыми, он для себя все решил. Ему нужны были лишь дети, а мы были лишним грузом. Ему не нужны были свидетели. – Олеся судорожно вздохнула и поднялась, с помощью Юльки, на ноги.

– Я его не вижу. Может ты промахнулась? – засомневалась Юлька.

– Нет, я успела увидеть, куда попал мой нож прежде, чем потерять сознание. Вот, смотри! Он здесь сорвался с берега в реку. – Показала Олеся обваленный берег со свежей глиной.

– Точно, я помню, что-то плюхнулось в воду, но мне было не до того, чтобы смотреть, что это было. Я видела лишь тебя и красное пятно на твоей груди. Значит, его понесла река с ножом в горле. Это страшная смерть, но он ее заслужил.