Страница 2 из 14
Дьявол. Гримберт терпеть не мог, когда кто-то вмешивался в бой. В его бой.
– В ста туазах? – Он скрипнул зубами. – Черт тебя подери, Гунтерих, почему мой кутильер изъясняется как деревенский козопас? Если тебе не терпится испортить мне настроение перед боем, мог бы, по крайней мере, воспользоваться имперской системой мер!
«Зря сорвался», – подумал он мгновением позже. Турин, веками являвший собой восточную крепостную башню франкской империи, никогда не пользовался привилегиями вольного города, однако в наследство от своей бурной истории сохранил собственную систему мер, так не похожую на грубые и строгие имперские обозначения. Редко кто из его рыцарей считал зазорным измерять расстояние в туазах, вержах, перчах или лигах, глупо ждать от оруженосца точности в подобных материях…
– Сто девяносто пять метров, мессир.
Гримберт улыбнулся онемевшими из-за нейрокоммутации с доспехом губами.
Неплохо. Может, Гунтерих и юн, но у него есть все качества, которые необходимы хорошему оруженосцу, а прежде всего – ясная голова. Можно от рождения обладать острым глазом, превосходящим даже баллистические дальномеры, или чертовски развитым тактическим чутьем, но это не сделает тебя хорошим рыцарем. А вот умение легко управлять собственными мыслями…
– Так-то лучше.
– Я лишь хотел сказать, что он подходит к рубежу, на котором его орудия могут представлять опасность для «Тура». Возможно, вам стоит…
– Прибереги свои советы для слепых! – огрызнулся Гримберт. – Или я велю хорошенько тебя выпороть за то, что мешаешь своему сеньору вести бой!
Сто восемьдесят метров.
Радиостанция покорно замолчала, выдав напоследок еще один всплеск помех.
Оценивая показания дальномеров и баллистических вычислителей, Гримберт даже ощутил короткий приступ сожаления. Мальчишка, конечно, нетерпелив, как и полагается мальчишкам, наблюдающим за рыцарским поединком, но, в сущности, он был прав. Как ни глуп был приближающийся в клочьях густого дыма вражеский рыцарь, он представлял собой опасность, которую не стоило недооценивать.
Сто шестьдесят метров.
Недооценка противника погубила больше тщательно просчитанных планов, чем самые непредсказуемые факторы. Гримберт знал это, поэтому старался устранить ее в зачатке. Может, поэтому погрешности в его планах составляли допустимую и крайне незначительную величину.
Сто тридцать метров.
«Пожалуй, надо начинать, – шепнул он мысленно «Золотому Туру». – Невежливо будет заставлять этого самоуверенного кретина ждать излишне долго, иначе он, чего доброго, заскучает. А я не хочу возиться с ним до обеда».
«Свет!» – мысленно приказал он. Секундой позже закрепленные на плечах «Золотого Тура» прожектора обрушили на поле боя поток инфракрасного излучения, пронизывавшего густой дым, словно стилеты – набитую пухом подушку. Теперь Гримберт видел противника не смазанным силуэтом, а огромным пятном желто-красного спектра, от пылающего багрянца до стылого янтаря.
В инфракрасном освещении не было видно сварных швов и герба, зато прочие детали читались отчетливо, как книга. Тяжелая кираса лионского образца, усиленная в районе нагрудника несколькими бронепластинами, наплечники, кажущиеся огромными, как купола собора, и поверх всего – хищно вращающаяся на плечах башня в виде шлема-армета.
И вся эта груда металла размером с трехэтажный дом уверенно перла вперед. Валуны, которые оказывались под ее лапами, лопались или уходили в землю, как марципаны в непропеченное тесто. Орудия беспокойно ворочались в своих спонсонах, пытаясь отыскать цель, недостаточно благоразумную, чтобы убраться подальше. Огнем своих пятидюймовок[5], смертоносных на близкой дистанции, такой растерзал бы в считаные секунды полк легкой пехоты или даже сотню аркебузиров, но сегодня ему предстояло встретиться с противником другого класса.
Сто двадцать.
Вот-вот выйдет из-под дымовой завесы.
«Доспех, и верно, лионский», – отметил Гримберт почти равнодушно, наблюдая за тем, как стремительно сокращается расстояние между машинами. Устаревший, но определенно не старый. Однако тот, кто занимался его модернизацией, судя по всему, ни черта не смыслил в доспехах подобного типа. Стремясь усилить лобовую броню дополнительными пластинами наваренной стали, он не учел слабую гидравлическую систему, характерную для многих мастеров Лиона. И так несовершенная, оснащенная плунжерами устаревшего образца, эту дополнительную нагрузку она приняла в ущерб динамическим характеристикам, снизив и без того не выдающуюся подвижность. Даже сквозь разделяющее их расстояние было заметно, что стальной великан заметно подволакивал правую ногу, оставляя на земле глубокий перепаханный пунктир.
Как там его зовут? Гримберт заставил «Тура» вывести сигнатуру вражеского рыцаря и едва подавил злой, царапающий губы смешок. «Полуночный Гром»? Чего-то подобного и следовало ожидать. Истина, подтвержденная бесчисленным множеством совпадений, – чем громче название доспеха, тем больше пустого пространства в голове у его владельца.
Тупица. Гримберт осклабился, ощущая, как по зудящим от флефедрона венам бежит клокочущая от предвкушения боя кровь, горячая и густая, как доброе старое вино. Что ж, он в достаточной степени наказал себя, выйдя на бой против «Золотого Тура». Осталось только закончить надлежащим образом этот никчемный ритуал.
– Вперед. – Гримберт не отказал себе в удовольствии произнести это вслух. – Давай проучим этого недоумка.
«Золотому Туру» не надо было отдавать команду вступить в бой, он чувствовал мысли Гримберта и мгновенно пробудился, отчего легкая дрожь превратилась в грозный механический гул. В этом гуле Гримберт ощутил очень многое. Яростный жар реактора, спрятанного в бронированном торсе, шипение гидравлики в стальных суставах, клекот механических поршней и даже скрип броневых плит.
«Тур» стремился в бой, почти копая землю копытом, точно боевой бык с Туринского герба, он жаждал обжигающей схватки и грохота боя и негодовал оттого, что стоит без дела. Созданный для битвы механизм исполинской мощи, он не знал того, что хорошо знал его хозяин. Очень важно выбрать момент для удара.
Выбравшись из облака дыма, «Полуночный Гром» резко сменил курс. Может, его хозяин был не так и глуп. А может, наконец сообразил, что сближение с «Золотым Туром», доспехом куда более тяжелого класса, не сулит ему ничего доброго. Но если он думал, что этот запоздалый маневр может что-то изменить в схватке, то был еще глупее, чем предполагал Гримберт.
«Тур» шевельнулся ему навстречу, подминая под себя деревца и кочки удивительно мягко для махины весом в четыре тысячи восемь квинталов[6]. Баллистический вычислитель взял на себя основную работу, исчертив весь окружающий мир мягким кружевом расчетных траекторий. В их безукоризненности Гримберт не сомневался, как и в способности «Тура» мгновенно провести все вычисления.
– Орудие один – огонь!
Внутри многотонной стальной скорлупы выстрел орудий чувствуется ударом под дых, который ощущается даже сквозь мягкое сопротивление амортизирующей сети. Автоматика на мгновенье отключила часть сенсоров, чтоб не оглушить хозяина, но Гримберт все равно содрогнулся, когда двенадцатидюймовый левый ствол «Тура» выдохнул из себя ослепительно яркий язык пламени. Этот грохот наполнил душу упоительным ощущением – будто ударили литавры императорского оркестра, возвещая начало увертюры.
Только это чувство было еще слаще, еще чище.
«Полуночный Гром» содрогнулся от этого попадания. Он не остановился – кинетической энергии удара было недостаточно, чтоб погасить момент инерции его большого стального тела, – но Гримберт видел, как вражеского рыцаря едва не развернуло вокруг своей оси. Еще одно подтверждение тому, что его правая нога плохо держит нагрузку. Кто бы ни сидел в кабине «Полуночного Грома», он совершил ошибку. Не тогда, когда отстрелил дымовые шашки, и не тогда, когда выбрал курс атаки. Ошибка была совершена куда раньше. Самую крупную свою ошибку он совершил, когда решил сойтись в бою с маркграфом Туринским.
5
5 дюймов – 127 мм.
6
Квинтал – средневековая мера веса, равная 49,85 кг. Здесь: примерно 200 тонн.