Страница 10 из 36
Она не хотела принимать Катю – обожгла бёдра холодом и чуть ли не вытолкнула обратно. Соски на грудях затвердели, кожа покрылась мурашками. Казалось, весь мир зашипел, когда слёзы Кати упали в чистую озёрную гладь. Голову заполнял густой туман, ну и пусть. Мысли могли ранить, они скалились и были способны вгрызться в стенки сердца, которое и так с безумной силой било по рёбрам. И как только кости треснут, всё вокруг зальётся кровью. Такой конец будет отличным. Просто шикарным для такой мерзкой шлюхи!
Катя начала смывать с себя сперму, представляя, что она в своей ванне, ей всего семь лет, а любящая мама ещё жива, радуется и тепло улыбается. Веки были опущены, лунный свет не мог проникнуть в серые глаза, а потому они перенеслись в небольшую комнатку в маленькой, но такой уютной квартире. Гробовая тишина сменилась маминым смехом, и именно он потянул уголки губ вверх, заставив всхлипы утихнуть. Катя смывала с себя не сперму, нет. Она растирала вкусно пахнущий шампунь «Малиновка», запах которого заполнял лёгкие. Рядом сияла улыбка самого дорого человека, и всё было хорошо. Всё было прекрасно, потому что взрослая жизнь ещё впереди. Впереди будут предательства, измена, выкидыши, истерики и попытки покончить с собой. И позорное изнасилование в пустом парке… Всё это будет потом, но сейчас… сейчас ей хорошо. Всхлипы прекратились, дыхание выровнялось. Всё, что произошло, уже произошло. Мы ничего не можем с этим поделать.
Катя открыла глаза и замерла, чуть дрогнув обнажённым телом.
В её зрачках отражалось маленькое жёлтое сияние.
Вокруг светлячка плавал горячий воздух, перемешанный с желтизной дневного солнца и краснотой артериальной крови. Светлячок повис в воздухе, бесшумно шевеля своими крылышками, и его маленькие чёрные глазки – эти две крохотные точки – впились в глаза Кати и не отпускали их, будто светлячок представлял, каковы они будут на вкус, когда он начнёт их высасывать.
Я не бью женщин. Я бью только сук.
– И ты мне её очень сильно напоминаешь. – Её голос был тихим, граничащим с шёпотом, но всё же светлячок услышал Катю и «моргнул» светом, как бы соглашаясь со словами.
Казалось, солнце начало утопать в звезде. Жёлтое сияние погружалось в кровь, и теперь перед глазами не было светлячка – он превратился в мерцающий сгусток энергии, полный сознания, с невидимыми, но чертовски ощутимыми глазками.
И они вглядывались… в самую душу. В те её уголки, которые уже несколько лет скрывались во тьме памяти. Перебирали то, о чём Катя боялась думать, и раскидывали в голове воспоминания подобно мусору. Тоненькие лапки с болью разрывали мозг на части, хоть и оставались висеть в воздухе. Весь гной от скопившихся за жизнь ран стал вытекать наружу, и обжигал он куда больнее холодной воды – он заставлял захлёбываться собственными слезами.
Озёрная гладь слегка задребезжала. Земля под ногами двинулась, будто не хотела прикасаться к осквернённой. Листва за спиной грозно зашепталась, начала шушукаться и обсуждать незваную гостью, вдруг явившуюся в чужие края. В края, где не принимают дешёвых шлюх. В края, где обитают только послушные девочки. В этих краях не почитают тех, кого трахают зелёные глаза. Потому что здесь царствует природа. От прихода Кати ей сразу стало стыдно за то, что она совершила такую уродливую, ужасную ошибку.
Её следует утопить. Вогнать в воду и заставить серые глаза остекленеть! Или добивать их, пока всё озеро не окрасится грешной кровью! Ты не заслуживала сына, потому и лишилась его! Ты не заслуживала любви, потому что шлюх не любят! Мир ненавидит тебя, все ненавидят тебя и ждут, когда же ты наконец сдохнешь в муках! И вот это будет праздник! Планета лишиться своей главной проблемы – раковой опухоли на самой поверхности! И эта раковая опухоль – ты, Кать. От тебя хотят все избавиться, потому что от тебя все проблемы, от тебя всё зло и всё уродство мира. Просто вскрой чёртовы вены или задуши себя и спаси мир! Сдохни, наглая, никому не нужная сука!
– Нет, – она вновь зарыдала, чувствуя, как всхлипы начинают сжимать лёгкие. – Нет, это неправда. Женя… Я… я ему нужна. Она так сказал. Он же сказал, что… – Катя прижала ладони к лицу и спряталась в них от всего мира, который шептался и шептался, с жаром обсуждая грязную суку. – Это неправда, неправда! Он не использует меня, он… Он настоящий! Ты! – Катя опустила руки, взглянула на светлячка, и взгляд её был настолько пропитан злобой, что та буквально сочилась из зрачков. – Не смей называть меня шлюхой! Не смей называть меня сукой, маленькое отродье ада! Ты… проваливай отсюда! Вам следовало убить меня раньше, потому что я, я потушу весь ваш грёбанный свет! ТАК ЧТО ПРОВАЛИВАЙ НА ХРЕН ОТСЮДА! ПРИКАЗ ЕКАТЕРИНЫ МАЛЬЦЕВОЙ!
Голос предательски дрогнул на последних словах, и, поняв это, Катя залилась слезами. Она отвернулась от молчаливого светлячка и ринулась к берегу, совсем как зебра, застигнутая львом врасплох. Полностью обнажённая, она бежала по скользкой, будто бы ускользающей земле. Ноги с трудом смогли удержаться на поверхности, и только когда лодыжки ударил ветер, Катя закричала в ладонь, упав на колени. Она кричала, пока весь мир обсуждал её и смеялся; кричала, пока светлячок потирал лапки, и кричала, пока небо продолжало давить на плечи, пытаясь сломать их. Губ бесконтрольно тряслись, холод пронизывал тело, так что здравая часть рассудка подсказала, что лучше бы одеться. Но старая одежда вызывала лишь ужас. Эти джинсы, на которых остались пятна от спермы. Эти трусики, которые стянули чужие руки. Майка, ткань которой пыталась смягчить удар железной трубой. Катя хотела избавиться от всего этого как от кошмарного сна, забросив его в самый дальний уголок сознания.
Она зацепилась взглядом за лежащую у дерева белую футболку, хоть мир и расплывался перед глазами. Подошла к ней, подняла и провела пальцами по выпуклой надписи ROCK, выведенной большими чёрными буквами. Надела её на себя – пропитавшуюся Жениным потом, слегка влажную, но тем не менее приятную. Низ футболки скрыл промежность и закончился под самыми ягодицами, но Кате было наплевать. Наплевать на всё. Она поплелась к палатке, всё ещё рыдая, желая поскорее умереть.
И когда её ноги приблизились к светлому треугольнику, Катя забралась внутрь и легла рядом со спящим Женей. Прижалась к нему, чуть подогнув ноги, и плакала в его спину, пока не заснула.
Но даже когда сон завладел ей, её руки ни на секунду не отпускали Женю и обнимали его вплоть до самого рассвета.
Джонни смотрел на Владу и жевал чипсы. Конечно, со вкусом бекона – он же не сумасшедший!
Они находились в одном из отделений пустого продуктового магазина. Темноту разбавляли лишь два мощных ручных фонаря, установленных на полках между упаковками хлопьев. Надписи на них кричали: «СЪЕШЬ МЕНЯ! ВО МНЕ МНОГО ВИТАМИНОВ! АЖ ЦЕЛЫЙ АЛФАВИТ!» Забавно. Значит, на «Я» нам выпадет яд?
Джонни улыбнулся и закинул в рот ещё пару ломтиков чипсов, после чего открыл ещё одну пачку, но уже с кальмарами. Благо, сегодня всё было по скидке. Любой товар на ваш вкус!
День выдался насыщенным и невероятно тяжёлым. Скорее даже утомительным. Покинув аквапарк, они с Владой направились к ней домой – проверить её родителей. Проверять там, естественно, было некого, но Джонни хватило ума промолчать и не выпустить из своего рта слова, которые могли бы всё разрушить. Влада была убита горем, и хоть на её лице появилась улыбка, а смех вырвался наружу, когда она красовалась в новом платье, всё же большую часть времени Джонни видел её грустные, потухшие глаза, как бы говорящие, что сознание копается в мыслях. За весь день, что они провели под солнцем, перебираясь с одной улицы на другую (мотоцикл приказал долго жить у самого Казанского собора), Влада и Джонни особо не разговаривали – лишь иногда обменивались фразами, подшучивали (пытались подшучивать) друг над другом и в основном молчали, изучая новый мир в тишине.
Они перекусывали на ходу, шагая по трупам, хоть и старались на них не наступать. Тошнотворный запах уже вовсе и не ощущался, будто его совсем не было. Надо же, как быстро ко всему привыкает человеческий организм! Уже не бросало в дрожь при взгляде на раздавленные черепа и растёкшиеся по асфальту мозги, которые начинали неистово нагреваться на солнце. Жара пыталась выжать из тела каждого максимум жидкости, но возблагодарим Господа Бога и его чертей-прислужников за создание тени, иначе и Джонни, и Влада превратились бы в тающие на ходу куски мыла.