Силуэт счастья

– Кто-то из моих ближайших сотрудников подрывает работу моего предприятия, возможно, даже работает на конкурентов. Вы Зоя Павловна должны постараться сойтись поближе с ними, поучаствовать в их тусовке и может свежим взглядом Вы что-то увидите, чего не вижу я.

– Михаил Андреевич, если Вы всерьез считаете, что среди ваших менеджеров есть шпион, может стоить подключить профессионалов. Они могут все сделать незаметно, использовать технические средства.

– Я думал об этом, и возможно, я так и сделаю. Но я хочу пока разобраться с ними по-семейному, не вынося сора из избы. И если Вы реально что-то нащупаете, или хотя бы почувствуете, тогда я уже буду привлекать специалистов. Но понимаете, может быть у меня уже паранойя, Я никому, ни одному человеку кроме своей жены и Вас, сейчас не доверяю. Любого специалиста можно перекупить, подослать, перевербовать и так далее.

– А почему Вы так уверенны во мне? Что меня нельзя перекупить?

– Ну, во-первых, я верю в Вашу человеческую порядочность и умение помнить добро. Вы же не забыли, откуда я Вас вытащил? Во-вторых, Вы Зоя Павловна ничего не знаете о тех проблемах, которыми мы занимаемся. Что у Вас можно выведать? Сколько человек у меня работает, штатное расписание? Вы же не разбираетесь в технических вопросах и техническая документация Вам недоступна. А вот мои менеджеры все специалисты именно в этих вопросах.

– Но Михаил Андреевич, если Вы сами никого конкретно не подозреваете, а Вы с этими людьми работаете не первый год, что смогу я? Тем более, не думаю, что они со мной будут откровенны. Ведь у меня уже сложилась определенная репутация, некоего «санитара леса». Они меня, по-моему, побаиваются, и на близкий контакт никто из них не решится.

– Зоя, можно я с глазу на глаз, буду так к Вам обращаться, Вы же красивая, даже более того, эффектная женщина. Притом, мне кажется, очень не глупая.

– Михаил Андреевич! Вы что меня подталкиваете выведывать у них информацию в постели?

– Я думаю, у умной женщины найдется много других возможностей, зачем же доходить до крайности.

– А мне почему-то кажется, что именно этого Вы от меня и ждете.

– Нет, ничего подобного у меня и в мыслях не было. Но Вы взрослая женщина и вправе распоряжаться собой, тут я не имею никакого права Вам указывать.

–Но почему бы Вам просто их всех не уволить к чертовой матери, если Вы им не доверяете? Что Вы не найдете в таком огромном городе специалистов?

– Я бы с огромным удовольствием, но не могу. Они слишком много знают и могут переметнуться к конкурентам. Но я это непременно сделаю, надо только дождаться определенного момента, пусть тогда бегут, продают вчерашний день.

Когда Зоя ушла, Михаил Андреевич еще долго сидел в раздумье. Он был недоволен собой

– Зря я напомнил про ее прошлое, видимо, ей это не понравилось. Вон, как она вскинулась. По лицу ничего видно не было, а шея пошла красными пятнами.

Весь его расчет, когда он привлек Зою к работе в свою фирму, был в том, что человек, поднятый из самых низов, не будет щепетильным и будет за те блага, что он получил по счастливой случайности, держаться зубами и когтями. Этот человек будет беспрекословно, не рассуждая и не морщась делать и то, что может быть не совсем этичным. Но последний разговор с Зоей показал ему, что не все в его власти. Человек, которого он облагодетельствовал, оказывается, имеет свою волю и свое представление о том, что допустимо, а что нет.

– Это все, потому что она баба, будь на ее месте мужчина, я бы не деликатничал. Хотя она меня прекрасно поняла. Ох, и не люблю же я связываться с бабами, да приходится.– Он горестно вздохнул и стал собираться домой.

Зоя ушла от шефа тоже с очень тяжелым чувством. Ей было неприятно, что Михаил Андреевич напомнил ей, про ее прошлое. Но главное, когда она принимала приглашение от Кораблева, то не предполагала, что ее заставят выполнять такие скользкие поручения. Эйфория от своей головокружительной карьеры у нее полностью прошла. Она поняла, что ее положение очень ненадежное. Она всего лишь инструмент или даже оружие в руках этого человека в борьбе за свои интересы. Когда она выполнит, то, что он от нее ждет, то ее выбросят, как ненужную вещь, и она опять окажется там, откуда ее забрали. И еще она поняла сегодня, что люди для ее шефа ничего не значат. Вон сколько лет он проработал со своими замами, а готов их выгнать в любую минуту. А это значит, что она должна быть умнее и расчетливее. Служить Михаилу Андреевичу верой и правдой, но и про себя не забывать. Ей нужно найти рычаги воздействия на своего шефа, такие которые дали бы ей определенную гарантию и позволили бы ей доработать на этой должности хотя бы год. Даже если он ее после этого уволит, в ее резюме будет позиция, которая потом позволит ей претендовать на высокие вакансии.

–Что-то он сегодня говорил про момент. Интересно, что это за момент, после которого ему уже все не важно? Значит, та информация, которую он сейчас тщательно оберегает, через какое-то время, станет «вчерашний день». Эх, знать бы более конкретно, что он имеет в виду, то это было гарантией моей неприкосновенности.

– Он считает меня совершенной дурой в технических вопросах. Ну, тут он ошибается, школу то я с медалью закончила, а по физике даже в городских олимпиадах была призером. Главное, понять, где можно добыть эту информацию. Хорошо бы подружится с кем-нибудь из технического отдела и потихоньку что-нибудь разузнать.

***

Егор Мещерский работал в МИАКОРе более трех лет, но до сих пор занимал микроскопическую должность в техническом отделе. В его функции входило составлять обзоры новинок по профилю их производства в иностранных изданиях. Он знал свободно два языка, английский и японский. С немецкого французского мог делать переводы со словарем. Его мечтой было стать как минимум начальником отдела, а максимум он видел себя главой какой-нибудь трансконтинентальной корпорации. Он старался быть активным и предприимчивым, но пока начальство его не замечало. У начальства уже были свои любимчики, которым выплачивали бонусы, давали внеочередные отпуска, и попасть в эту славную когорту Егору никак не удавалось.

Его отдел находился в ведении Геннадия Евдокимовича Харламова. К этому человеку Егор испытывал тайную неприязнь, просто на уровне физического отвращения. Видимо и Харламов его не жаловал, Егор блестяще справлялся со своей работой, но, ни разу не заслужил даже мимолетного одобрения своего труда. Он считал это большой несправедливостью. Самолюбие Мещерского страдало, ведь именно он, как никто другой заслуживал успеха и продвижения вверх по служебной лестнице. Во-первых, он был блестяще образован, у него было два высших образования: политехнический и институт иностранных языков. Он был коренным москвичом, наверное, уже в десятом поколении, а это редкий, почти исчезающий вид, в огромной людской массе населяющей столицу. Во-вторых, он представитель древнейшей дворянской фамилии. Да, он потомок семьи, которая дала стране много военоначальников, политиков, губернаторов, деятелей культуры.

Его бесило, что приехавшие откуда-то из глухомани, заскорузлые, с грязью под ногтями, прямо с вокзала вдруг занимают важные посты. Покрутившись несколько лет в столичном муравейнике, они обзаводятся и квартирами и машинами, а исконные Москвичи доживают свой век в коммуналках или переселяются поближе к МКАД, или за МКАД, где жилье дешевле.

Его воспитывала бабушка, именно она внушила ему гордость за принадлежность к известному дворянскому роду. Бабушка, выйдя замуж, не поменяла своей девичьей фамилии и своих детей она записала тоже на нее, чтобы фамилия Мещерских продолжалась. В ее доме было много книг и картин, так или иначе связанных с историей их рода. На стене висело изображение генеалогического дерева их фамилии, и бабушка собственноручно вписала туда и его, Егора Васильевича Мещерского.

Егор очень любил искусство, любил красивые лица. Когда в холле вестибюля он в первый раз увидел Зою, то сердце его как будто сдавила чья-то рука. Эта была та самая женская красота, которая его больше всего привлекала. Помимо правильных и соразмерных пропорций в женщине чувствовалась порода и царственность. Ему нравились именно такие женские лица, не смазливые, отмеченные скоротечной, молодой привлекательностью, а строгие, изысканные, не открывающиеся поверхностному взгляду. Такие лица с возрастом становятся только краше и полностью проявляются, как бы созревают к сорока, пятидесяти годам.