Трудные девяностые

– Что вы хотите? – услышал он грубый голос.

– Хотел бы остановиться у вас на двое – трое суток.

– Паспорт! Читайте наши правила общежития!

Пока Санька углублялся в написанное, дежурный, вернее хозяин заведения, делал записи в толстом журнале. Позвав дежурную, он передал Саню в ее руки, сказав номер комнаты, и хотел было заняться своими делами, как увидел хромающую походку нового жильца.

– Что с ногой? Инвалид?

– Да, ноги нет!

Хозяин о чет-то быстро заговорил с женщиной. Потом сам взял вещи постояльца и подозрительно ласковым голосом стал описывать достоинства своей гостиницы; открыл дверь чистой комнаты с тремя кроватями. После суеты, передряг последних дней и ночей Саня провалился в тяжелый сон, в полу-беспамятстве он чувствовал присутствие каких-то людей, копошащихся в его вещах.

Проснулся он внезапно от пристального взгляда, яркая лампочка резала глаза, на соседней койке сидел мужчина лет сорока, чисто выбритый и почему-то в солдатской форме. Рук у мужчины не было, и рукава гимнастерки бессильно болтались внизу.

– Ты что новенький? С какого вокзала тебя привезли? Что тебе пообещал этот цыган? – безразличный, хриплый голос раздавался спокойным тоном, без видимого любопытства.

Саня лежал, слушал и не понимал о чем идет речь, сон еще дремал в его усталом теле. Постепенно картина стала проясняться, и он сообразил, что попал в притон калек, которые в метро и на улицах города клянчат деньги для своего хозяина. «Вот это влип в историю, надо отсюда выбираться и как можно скорее!»

Прощупав рукой в одежде глубоко убранные документы, он спокойно заговорил о жизни постояльцев. Через десять минут он узнал всю историю этой гостиницы. Вывеска – это просто ширма, за которой скрывается «нищенское дно». Хозяин – цыган, со своими помощниками зазывает с вокзалов калек и заставляет их работать на себя, прося милостыню. Поначалу он платит процент с собранных денег, а потом загоняет в «кабалу» и калеки работают на него только за еду и крышу над головой. Выхода отсюда нет! Документы, если они есть, цыган не отдает, а прячет в своем сейфе. Попавшие сюда люди оказываются на положении рабов. Такая перспектива жизни Саню не устраивала, и он решил, не поднимая шум вырваться из этой западни.

Утром он подошел к хозяину гостиницы, поблагодарил за ночлег, заплатил за сутки, сказав, что его ждут дела и надо идти. Цыган открыл свой сейф, долго рылся в бумагах, а потом, стукнув себя по лбу, сказал, что документы и паспорта жильцов вечером отнес в милицию на временную прописку, туда, видимо, попали и его документы. Саня не растерялся и спросил: «Где находится здание милиции?» Ему неохотно рассказали, как туда пройти.

В милиции с интересом выслушали его рассказ о гостинице и паспортах. Дежурный капитан сказал, что они давно наблюдают за этим притоном, но пока ничего сделать не могут; гостиница зарегистрирована официально и насильно там, по их сведениям, никого не удерживают; паспорт получить помогут. Дежурный отправил милиционера вместе с Санькой вытребовать документы. В гостинице никого не оказалось, кроме одной женщины. Она сказала, что хозяина срочно куда-то вызвали, и он придет только к вечеру. В десять часов вечера Санька с милиционером снова пришел к хозяину гостиницы. Увидев блюстителя порядка, цыган открыл сейф и достал долгожданный паспорт, сказав, что тот завалился за папки. Настойчивость спасла моего приятеля от возможных будущих бед.

В метро у Саньки произошла неприятная встреча с бывшими соседями по сгоревшему дому. К нему подошли двое приятелей Жердяя и с кривыми улыбками стали хвастать, что Жердяй исполнил свое обещание сделать его бомжем. Правда потом, с сожалением сообщили, что ему не повезло, около дама сбила машина. Потом, помолчали и тихо сообщили, что не все верят в историю с машиной, некоторые говорят, что Жердяя подстерегли и избили. Саня, сделав вид, что его эта история мало интересует, смотрел в сторону на прохожих и молчал. Больше ничего не добившись, двое приятелей растворились в толпе.

Около часа я сидел на скамейке в метро с бывшим летчиком, приятелем моей молодости, слушал его неторопливую речь и думал о жизни и своей, и его. В молодости у нас было так много радостных надежд, а в старости остались одни болезни, несчастья и несправедливость. Вырваться из этого страшного окружения практически невозможно.

Я предложил Сане пожить у меня на даче под Новгородом, недалеко от Валдая, но он отказался, сославшись, что ему нужно быть в городе и ходить по разным инстанциям. Еще теплится надежда, что он получит новое жилье или устроится в Дом ветеранов. Я оставил ему свой телефон, сказав: «Звони! Не пропадай!» И отправился по своим делам. Больше мы не встречались, звонков от него не было, из метро он исчез.

Гоша и Кеша

Гоша и Кеша – это два великовозрастных балбеса, с которыми я был знаком довольно долгое время. Оба они, как попугаи-неразлучники всегда были вместе. Спроси Гошу – рядом Кеша. Увидишь Кешу – за ним стоит Гоша.

Познакомился я с ним, через одного приятеля-автомобилиста, когда моя машина надолго застряла в гараже из-за какой-то детали. В восьмидесятые годы трудно было иметь авто, если у тебя не было знакомых в магазине, на рынке или в мастерской по ремонту машин. Вот и приходилось заводить всяких сомнительных друзей.

Гоша и Кеша, как раз и были такими сомнительными знакомыми. Работали они в магазине запчастей и комиссионке в Апраксином дворе города Ленинграда. Этот магазин славился тем, что там можно было достать, почти все, что угодно твоей душе, только надо было иметь «ключик». Этим «ключиком» для меня и были Гоша и Кеша. Вместе с ними я распивал водку на заднем дворе, сдувал пену с кислого пива в пивной, угощался Воблой или другим рыбными деликатесами. И все ради своей любимой машины.

Кеша и Гоша работали в этих магазинах не продавцами, а так – мальчиками на побегушках. Нужен был сторож – они, грузчик – тоже они, убрать помещение – всегда, пожалуйста! За эту работу друзья получали небольшие деньги от директора магазина и большие чаевые, и разные переплаты от любителей авто и меломанов. Этих двух балбесов, знал наверно весь город, как ловких «доставал». Иногда, правда, они могли и обмануть, подсунув ненужную вещь, но с этим приходилось мириться и взывать к их человечности. Кредо их жизни было простое: «достать» нужную вещь через продавцов или сдатчиков в комиссионном, содрать как можно больше денег с покупателей и… пропить! Они не думали о сегодняшнем и завтрашнем дне. Время для них растягивалось в какой-то веселый, танцующий круг из которого они никогда не выходили. Утром, опохмелившись теплым пивом у знакомой буфетчицы, шли на свой дневной заработок. Вечером, пересчитав заработанные правдой и неправдой деньги, пропивали все в ближайшем кабаке.

О себе Гоша и Кеша рассказывали довольно охотно, когда их мозг туманился от выпитого вина. Их жизнь в советское время такая же, как у многих из нас. Они жили на Московском проспекте в одном пятиэтажном доме, только в разных подъездах. Их матери получили по комнате в коммуналке еще в далекие 50-е годы, а в Ленинграде они оказались по найму рабочей силы. Приехали из глубинки строить послевоенный «Город-герой». Большинство жителей Ленинграда вымерли в войну. Вот и нужен был приток новой силы. Своих отцов мальчики никогда не видели и с завистью смотрели на сверстников, которые шли за ручку со своими родителями.

Мать Гоши про отца вообще никогда не говорила, но ребенок твердо знал, что его нашли в «капусте» бабушкиного огорода. На вопрос: «Кто нашел?» – отвечали: «Бабушкин козел! У тебя, как у него, густые вьющиеся волосы».

Ребенок, посмотрев на себя в зеркало, быстро со всем этим соглашался и во дворе получил свою пожизненную кличку – «Козел»!

Про свою родословную Кеша рассказывал дворовым друзьям азартно, что его отец был знаменитый военный моряк, награжденный многими медалями. После войны он разминировал воды Балтийского моря и погиб смертью героя. Так научила его мать, показывая фотографию молодого человека в морской форме.