Муза

Размах я оценила. Свеженькую модель «Мазерати» тоже.

– М-м… – потянула я понятно к чему относящуюся догадку. – Кто-то родился с серебряной ложкой во рту.

– К чему мелочиться? – вызывающе прищёлкнул Егор языком. – Ложечка была золотой и наверняка инкрустирована драгоценными камнями. Хочешь покататься?

– А что, похоже, будто хочу?

– Непохоже. – невесело отозвался он. – Но я надеялся, что не откажешь.

– Вышла из того возраста, когда «не отказывают» парням с крутой тачкой.

– Не откажешь. – упрямо повторился Егор.

– Потому что у меня мягкий характер? – хмыкнула я, а Егор довольно кивнул.

– А ещё от тебя пахнет вкусно.

Подобное выражение сразу напомнило мне о бабушке, от которой вкусно пахнет сдобным тестом. Я расстроилась. Пожалуй, именно оттого мои плечи так жёстко вывернуло, призывая королевскую осанку. И даже разница в росте, а я была, несомненно, ниже, не помешала мне смотреть на Егора свысока. Он сдержал улыбку и уверенно шагнул ко мне.

– Липа и белая акация. – добавил он шёпотом, склонившись надо мной. – А ещё запах свежескошенной травы. Ты пахнешь как родная. Как давняя знакомая, с которой долго-долго не виделся, а теперь встретился и не хочется отпускать. Ты пахнешь как воспоминание. Приятное, пусть и немного размытое. Как жаркое лето. Как тёплый июньский ветер, запутавшийся в волосах. Как сладкий мёд. – Егор положил ладони на мои плечи и ненавязчиво прижался губами ко лбу. – Не злись на меня, Саш. Если я делаю глупости – не злись.

– Мне стоило влюбиться в тебя за одно лишь это признание. Ты просто невозможен. – раздосадовано пожаловалась я ему и легко подалась навстречу горячему телу.

Жалась к нему, словно не понимая, как выглядим со стороны, словно не боясь быть замеченной и пристыженной. Стояла так близко, что чувствовала размеренные удары сердца, уверенное дыхание, исходящее от него тепло и спокойствие.

– Что ты делаешь? – затуманено спросила, а Егор осторожно дёрнул плечами.

– Обнимаю тебя.

– Зачем? – я задрала голову, чтобы поймать его взгляд, но уловила только торопливое движение кадыка.

– Мне нравится. – просто ответил он. – Тебе ведь тоже нравится, правда?

– Нравится. – прискорбно согласилась я, вроде как осознавая, что стоит возмутиться, отрекаясь от истины, встряхнуться, метнуть в него молнии взглядом.

Но вместо этого прижалась теснее и, не желая быть пойманной с поличным, осторожно втягивала в себя его запах. Тоже родной, и тоже знакомый.

Я отстранилась, с удивлением отмечая, что не так уж и крепко меня держат. Что тут сказать… Хотелось бы крепче. С тоской посмотрела на мою, припаркованную невдалеке машину, с куда большим удовольствием скосила взгляд на авто Егора и наиграно вздохнула.

– Ну хорошо, я согласна прокатиться с тобой. – заявила так, будто мне не оставили выбора. Егор ничего не сказал по этому поводу, но точно улыбнулся. – И серьги! – напомнила я излишне эмоционально. – Ты ведь купил их для меня.

– Конечно, для тебя. – кивнул Егор, придавая мне то ли уверенности, то ли наглости.

– Значит, их буду носить я, а не одна из твоих вертихвосток! – заявила я безапелляционным тоном и сделала вид, что не почувствовала, как сердце ускорило ритм, когда предмет спора оказался уже в моих руках.

«Просто знак внимания» – проговорила себе как мантру и, стрельнув на Егора глазами, тут же рассталась со своими лаконичными пуссетами в виде таблетки с гравировкой.

– Мне идёт? – спросила только для того, чтобы почувствовать на себе его взгляд.

Егор не поскупился. Продемонстрировал мне и восторг, и огненные всполохи, и добрую долю довольства. Я удовлетворённо кивнула. Слова были излишни.

Мы ехали по Москве. Дорого, с шиком, с вычурным лоском. Рисково, с захватывающей дух скоростью, с порывами ветра в лобовое стекло. Он вёл машину уверенно. Он знал, что делает. Нагнав три круга по Садовому кольцу, Егор посмотрел на меня с задумчивостью и свернул на Старый Арбат. Настроение было странное. Хотелось получать всё больше и больше. В том числе и свободы. Безграничной. Желая схватить её, я выдернула шпильки из волос, подставляя их порывам ветра. Сбросила пиджак. Блузка под ним была произведением искусства. Внешне я тут же перешла на новый уровень раскрепощения. Больше не походила на зануду из офиса. Это было откровение и флирт. Это была претензия на женщину-тайну, женщину-мечту. И, гуляя вдоль малюсеньких магазинчиков, мини-выставок, я с удовольствием вдыхала дух старины, наслоения эпохи, и той самой свободы, которая жила среди этих людей.

– А напишите мой портрет! – обратилась я к первому же художнику-портретисту с углём в руках.

Обернулась на Егора, но он, казалось, не имел ничего против. Только наблюдал. Был даже не рядом, а держался чуть в стороне. Будто чувствовал, давал возможность уверенно окунуться в среду, которой я так долго себя лишала, а оттого теперь не могла надышаться этой атмосферой загадочности, какого-то таинства. Впрочем, оставаться в стороне после моих слов он не собирался. О чём-то переговорив с художником, тоже взялся за дело.

– Эй, ты хоть посмотри на меня, а то сейчас напишешь как ты любишь говорить «как чувствуешь». – одёрнула я его спустя время.

Но Егор сосредоточенно молчал, делая то резкие росчерки, то ведя плавный изгиб. Он так непривычно щурился и напряжённо поджимал губы. А ещё хмурил лоб, будучи чем-то недовольным.

Егор завершил работу чуть раньше забавного старика в классическом берете, но демонстрировать мне не стал, лишь загадочно улыбнулся. Не позволил взглянуть и на второй портрет. Расплатившись, затолкнул их в специальную сумку, которую, видимо, тоже выкупил у старика, взял меня за руку и больше не отпускал. Он молчал. Не нарушил волшебство момента.

А потом мы ели мороженое в парке Горького и, сидя на лавочке, долго любовались на воды на Патриарших. Тоже молча. Я вспоминала детство. Приходила сюда с отцом. Сердце томительно сжалось. Стало тошно и тоскливо оттого, как я распорядилась своей жизнью.

– Что-то случилось? – проронил Егор, будто почувствовав. А впрочем, он действительно чувствовал. Я отрицательно качнула головой. Но, пожалуй, сделала это излишне торопливо.

– Всё хорошо. – процедила сквозь зубы.

– Ладно, давай по-другому… Чего ты хочешь сейчас?

– Сейчас? – я действительно задумалась и мечтательно улыбнулась, глядя куда-то сквозь время. – Хочу вина, тишины и живой музыки. – выдала я первое, что пришло на ум, при упоминании желаний, удовольствия, внимания к себе.

– Тогда поехали?

На протянутую ладонь я посмотрела с подозрением.

– Будешь спаивать меня в своей квартире неподалёку и играть на клавесине?

– Почему на клавесине?

– Это единственное, что тебя смутило в моём вопросе?

Егор натянуто вздохнул.

– В принципе идея не так плоха, только вот с клавесином действительно засада. Но если ты уважаешь джаз, то я мог бы показать тебе отличное место.

Джаз я любила. А ещё армянский дудук. Включала его запись, запершись в рабочем кабинете в половину десятого вечера, и ревела. Сама не понимала о чём. Сейчас реветь не хотелось точно, потому я всё же приняла приглашение.

Это оказалось чем-то средним между баром и рестораном. Искусственное освещение с мягким жёлтым теплом вокруг. Слишком мрачно на мой вкус, но удивительно атмосферно. Стены, шторы, обивка мебели с преобладанием цвета горького шоколада, кофе, золота. К вину подали фрукты и сырную тарелку. Кажется, седьмой номер. Но я предпочла наслаждаться кисловатым, чуть терпким вкусом белого вина. Любимого Шардоне. Даже интересно, он на свой вкус выбрал? Хотелось бы, чтобы на свой.

В голове наметился приятный шум. Хотелось прикрыть глаза и насладиться уединением. Наверно, так я и сделала, потому как однажды моргнув, вдруг опомнилась, что за столом не одна.

– Извини. – бегло улыбнулась Егору. – Думаю, с душевными метаниями мы разобрались. Давай уйдём отсюда.

– Хорошо. – покорно согласился он и попросил счёт. При этом не выглядел чем-то озабоченным или недовольным. Я совершенно некстати подумала о том, что муж бы вынес мне мозг за этот час своими наставлениями, личным мнением и сверкающими недовольством глазами.