Последний ангел

— И что мне теперь делать? — Ниас впервые за всю жизнь чувствовал себя таким подавленным.

Сам не зная, зачем, он сполз на пол и обнял ноги старушки. Ему было нужно это, необходимо, как воздух. Словно маленький ребенок, он искал прощения у нее, как у собственной матери, нуждался в ее любви. Баба Тося, хоть и была напугана таким откровением, но, словно почувствовав тонкую грань внутреннего равновесия этого существа, сделала то единственно необходимое, что могла: запустила пальцы в черную гриву волос, подарила этому существу все свое тепло до капли.

— Если натворить смог, то и исправлять тебе же. Нет смысла убиваться, сынок, нужно все исправить. Семью ты уже не воскресишь, родню не вернешь, но ты можешь сохранить другие семьи, другие жизни. Я знаю, что ты многое можешь. Не будет тебе покоя, пока не уравновесишь свои злодеяния своими добрыми деяниями, а там и перевесишь чаши весов. Пока живой ты, еще не поздно изменить свою жизнь.

— Откуда ты все это знаешь? Мне много веков, я много народа убил, в этом мне нет равных. И я никогда не испытывал усталости от того, что убивал. Мне никогда не было так… горько. Я больше не хочу вспоминать.

— Я обычная женщина, человек. Человеческий век короток, и не многие успевают понять простые истины. Я потеряла всю свою семью, Ниас. Только через горечь потери постигается что-то действительно важное. И ты тоже обязательно поймешь, как тебе жить, и как поступать. Определись, какой путь тебе выбрать, и иди по нему, не сворачивая. Не проходи мимо слабых и беззащитных. Если был убийцей — стань защитником.

Над этими словами ангел думал долго. Когда-то по собственной прихоти он спас старушку-человечку, а она стала для него единственным утешением, когда вернувшаяся память разбила его на осколки. Ангел никогда не верил ни во что, но теперь он верил в судьбу.

— Я стану, бабушка. — перед глазами встала крохотная руна у самой кромки русых волос, он вспомнил, что такие бывают у демиургов — Кажется, я уже понял, кого мне стоит защищать. Он сможет исправить все, потому что он Примиряющий.

— Примиряющий? — улыбнулась старушка — Тогда пусть он помирит тебя с самим собой. Он сможет?

— Я думаю, что он сможет все. Я благодарен тебе за то, что ты встретилась мне. Ты помогла мне.

— Нет, сынок, это ты нашел меня. Хотя, может, за то, что помогла тебе, мне найдется местечко в раю.

На этом пожилая женщина и ангел расстались, но не попрощались. Вынужденное одиночество каждого сделало их почти семьей, потому ни он, ни она не сомневались в том, что они еще увидятся.

— Готовишься как к решающей битве. — хмыкнул Виар, глядя, как колдун вытачивает руны на хрустальном колышке — Может, помощь нужна?

— Надеешься получить ангельскую кровь? — криво ухмыльнулся Корин.

— Нет, она мне больше не нужна. Я не хочу ни войны, ни мирового господства. Я просто хочу жить своей обычной жизнью, устал от всего этого безумия. Кстати, почему бы и тебе не выйти из игры?

Корин оставил в покое колышек, возвел усталый взгляд льдисто-голубых глаз на демона и как маленькому ребенку пояснил:

— Я не могу. Я воин, у меня есть долг перед мирами. И даже если очень захочу, я не могу выйти из этой войны по собственной воле, пока могу сражаться. Впрочем, ты — демон, тебе не понять.

— Ясно. — Виар лениво зевнул, всем своим видом демонстрируя свое мнение о кодексе заклинателей — Так что, помощь нужна?

— Ты же, вроде, вышел из игры? Зачем тебе помогать мне?

— Этот ангел всех поставил на уши, все хотят его заполучить, а если и получат — все равно начнется хаос. Он опасен. Пусть уж лучше будет у заклинателей, чем у моих собратьев. Все равно и ваша сторона ничего от него не добьется.

Колдун обдумал его слова, и все же сдался:

— Только если отвлечь его внимание на себя. Один я с ним не справлюсь, это чистой воды самоубийство.

— Это и вдвоем самоубийство. — хмыкнул Виар — Но я готов рискнуть.

— Есть!!!! Я хочу есть!!! — рык стоял такой, что стекла дребезжали.

Каа ничего не мог сделать для девушки, бьющейся на полу и кричащей не своим голосом, просто смотрел и молчал. Он и сам не мог понять, почему не бросил одержимую Вику. Жалость к ее страданиям плавно перерастала в жгучую ненависть к бессердечному Юки. Ну что ему стоило помочь девчонке? Но нет, он бросил несчастную на произвол судьбы, заставил ее страдать из-за собственного каприза.

— Ааааа!!! — она билась так, что на хрупком теле оставались синяки и ссадины, даже кости ломало, и Паша поморщился, услышав характерный треск.

Но знал, пока она не придет в себя, подходить нельзя. Однако, с каждым разом, она приходила в себя все реже и реже и на меньшее время. Он не мог ей помочь, понимал это, и все равно думал о том, что когда она умрет, он тоже не выдержит и покончит жизнь самоубийством. Просто потому, что никогда не сможет забыть этого кошмара.

Он таскал бедняжку по церквям и ведьмам, скармливал ей литры святой воды, даже молился, но все было тщетно. И последняя надежда давно иссякла, но, не смотря ни на что, гипнотизер не мог оставить девушку в одиночестве, ведь ей было куда страшнее, чем ему.

— И давно такое? — поинтересовался кто-то за его спиной.

— Давно. — ответил Каа, не глядя.

Его совершенно не заботило, что кто-то появился в запертом изнутри доме на окраине заброшенного села, ему было уже все глубоко фиолетово. Он мечтал только о том, чтобы все это быстрее прекратилось.

Ниас быстро пересек комнату, сгреб корчащееся в судорогах тело девушки и, положив ее на старую железную кровать, ловко привязал к спинкам ее руки и ноги.

— Я все рассказал тебе о Юки. Зачем опять явился?

— Кажется, ты не очень-то его любишь. — Ниас присел возле мужчины на корточки.

— Взглянина нее. — Каа кивнул на одержимую — За что мне любить эту бессердечную тварь? Он мог ей помочь, но не стал. Надеюсь, ты уже его убил. Мне просто станет легче, если это так.

— Нет. — ангел покачал головой — Юки слишком важен для миров. Я собираюсь его защищать, когда найду.

Гипнотизер, услышав это, истерически рассмеялся:

— Ты явился, чтобы доложить мне это? Если это все — проваливай.

— Я предлагаю тебе сделку. Я помогу этой девушке, а ты мне.

— Как ты ей поможешь? Добьешь из милосердия?

— Я найду шамана. И отнесу ее прямо к нему. А ты взамен поможешь мне забыть то, что я не хочу помнить.

— Звучит заманчиво. Но, насколько я помню, тебя гипноз не берет.

— Я позволю, и ты сможешь. Ну что?

— Идет. Только сначала — Вика.

В результате попыток откинуть собственные волосы, как ящерицы откидывают хвост, Икинтар стал не очень счастливым обладателем роскошной русой гривы до самой поясницы. И в тайне над ним хихикал не только Варравий, но и его соседи — собратья. В отместку юный демиург, учащийся управлять материей, оставил их лысыми, как коленки. Причем, эта пакость вышла без проблем, а вот повлиять на себя у парня никак не получалось. Вскоре Юки научился создавать из ничего некрупные предметы. И снова весь мир элементалей тайком хихикал над потугами творца создать ножницы. Но, как на грех, получалось что-то уж совсем нелицеприятное, непригодное для использования по назначению. После того, как одни из таких «ножниц» высказали своему создателю все, что о нем думают, громко смеющийся Варрик внезапно обзавелся двумя длинными синими косами из подмышек, а вот голова так и осталась сверкать на солнышке. Однако элементаль и не думал обижаться на молодого творца, наоборот, старался помочь всем, чем мог.

Вконец отчаявшийся Никита решил создать если уж не ножницы, то хотя бы кухонный нож, лишь бы избавиться от тяжести и неудобства отросшей гривы. За этим занятием его и застал брат Варравия — воздушный элементаль Даккарий, единственный, кто не успел стать лысым, и то по причине его командировки.

— Эй, Юки, отвлекись на минутку. — маленький человечек беззастенчиво уселся на плечо парня — Я кое-что узнал.

— И это что-то такое важное, что не подождет и минутку? — раздраженно пропыхтел демиург, нож не получался ни в какую.