Последний ангел

Никита тут же перенаправил потоки энергии и крепко связал душу так, чтобы и тот пальцем не мог пошевелить, пригрозив:

— Развею к чертям.

— Да кто ты такой? — зашипел Тринис, пытаясь пошевелиться.

— А это тебя не касается. Говори уже про свою дочурку.

— А что мне за это будет? Отпустишь меня?

— Верну туда, откуда взял. А если будешь торговаться или молчать — развею.

Тринис пожевал губами, подумал и, наконец, выдохнул:

— Стерва она. Сказала мне, что Виар убил демона из клана Ходящих за Грань, чтобы мне не достался. Мы договорились, что поделим медиумов, добытых у Корина, мне достанется демон, а ему — человек.

— Дани умер до того, как явился Виар.

— Но я-то этого не знал! И тут падаль эта на ушко напела, мол, обманул тебя Виар, убил демона, а человека взял себе. Отомстила, сука!

— И за что мстила?

— Она любила колдуна, Корина. Он когда-то ее поймал, подчинил, и она долго жила у него, вот и влюбилась, как блудливая кошка. А потом он ее отпустил, а я отдал ее Виару. Она накануне обряда отравилась, но я успел вовремя и выходил. Мне нужен был союз с кланом Кричащих, и Зарина была гарантией этого союза, она ведь наследница моего клана. А она, тварь, сделала вид, что смирилась, образумилась, а сама стравила нас с Виаром. А Виар колдуна ее ненаглядного убил, так что она и ему мстить будет.

— Почему Корин ее отпустил?

— Я подкупил его подружку, Бертану, и она заставила его вернуть Зарину мне. Уж не знаю, как она это сделала, но ведь сделала.

— Ага. А, позволь узнать, зачем тебе так нужен был медиум, что ты даже войну затеял?

— Ангел, я хотел найти ангела. Кровь этих светлых тварей может отобрать у колдунов власть над демонами, они просто больше не смогут подчинить демона, испившего кровь ангела. Это дало бы нам преимущество в войне и, выиграв, мы бы расселились по всем мирам, мы были бы господами.

— Ну, конкретно ты уже никем не станешь. До перерождения тебе как до Китая на трехколесном велосипеде.

— Но ты же можешь мне помочь?

— А зачем мне это делать? — Юки пожал плечами — За каждый момент своей жизни нужно платить.

И, отправив демона восвояси, Юки вернулся в свое тело, свернулся калачиком, но сон пришел к нему только после рассвета.

— Бабуля, а кто убил Илью? — в сотый раз за третий день спросил Ниас.

Он сидел в тесной кухоньке и наблюдал, как ловко старческие пальцы стучат спицами, так быстро, что даже ангел не может уследить за их движениями. Старушка была к нему добра, заботилась, кормила человеческой едой, вразумляла иногда. И в последнее время ему все чаще хотелось что-то для нее сделать, что-то такое, чтобы она чувствовала себя хорошо, чтобы улыбалась. Как это чувство называется, ангел не знал, от чего оно в нем появилось — тоже, и зачем ему все это так же не понимал. Но к бабуле испытывал симпатию, может, даже привязанность. Единственное, что он умел и даже слишком хорошо — это убивать. Только старушка не желала сообщать ему, кто виновник ее горя, молчала, переводила тему, или имитировала приступ склероза и маразма разом. Но на этот раз она оторвалась от вязания и хитро глянула на ангела:

— Зачем тебе?

— Я убью его. — честно ответил Ниас, в его мире убить убийцу чем-то ужасным не считалось. Месть была в порядке вещей.

— О чем только ты думаешь? — укоризненно покачала седой головой бабушка — Нельзя так делать.

— Почему? — искренне удивился ангел. Он действительно не мог понять, почему нельзя убивать, он же всегда так делал, и о том, что это делать, оказывается, нельзя слышал впервые.

— Потому, что всякая тварь, что живет, даже убивцы, могут раскаяться. Жизнь, она бесценна, сынок, и убивая, пусть даже и убивца, ты не его убиваешь — себя жизни лишаешь.

Ниас надолго завис над сказанным старушкой, из всей ее речи он не понял ровным счетом ничего. Он, Ниас, убил стольких, что и сосчитать не мог, но сам-то не умер от этого. И почему это, убивая других, убиваешь себя?

— Я убивал. — признался Ниас — Но я ведь жив.

— Нет. — бабушка отложила вязания и воззрилась на него проницательным взглядом подслеповатых старческих глаз — Дышать, ходить, есть и спать — это не жизнь. Жизнь — это когда ты рад тому, что живешь и потому рад, что живы другие, и оттого счастлив. А ты счастливым не выглядишь, сынок, глаза-то свои видел? Мертвые они у тебя, пустые. Живые глаза, они светятся, в них любовь сияет.

— Что это такое?

— Нечто, не любил ты никого?

Ангел задумался, нахмурив брови, пытался сообразить, что такое любить и было ли с ним нечто подобное. Не вспомнил.

— И тебя никто не любил?

Он удивленно посмотрел на бабулю. Чаще всего его ненавидели, хотели или просто интересовались из любопытства.

— Тогда я буду тебя любить. — заявила старушка — Я уже тебя люблю, сынок.

Он пытался осмыслить ее слова, как это, любить? И самое главное, зачем? Это он и спросил вслух.

— А разве любят зачем-то? — возразила женщина — Любят просто так, потому что ты есть на свете.

И она действительно любила Ниаса, не смотря на его отстраненность, его непонимание, ничего не требуя взамен. Она провожала его, когда он уходил, и встречала, когда возвращался. Она часто говорила с ним, пытаясь донести смысл немудреных истин. И постепенно Ниас научился принимать ее любовь, научился улыбаться в ответ на ее улыбку, позволял ей называть его сыночком и сам звал ее бабулей. Со временем он понял, что где бы ни находился, ему всегда хочется вернуться к этой старушке, положить голову ей на колени и послушать, что она скажет. Он по-прежнему не видел смысла в ее речах, не понимал, не ощущал, но всегда возвращался.

Юки проснулся от того, что кто-то пытался отодрать его тушку от пола, вяло отмахнулся от этого кого-то и охнул — у него болело все, даже те мышцы, о существовании которых он и не подозревал. Виар же пребывал в недоумении, отчего это медиум накануне выглядел вполне себе живеньким, а теперь вот кряхтит, как разбитый радикулитом дедуля. Он поставил Юки на ноги и, придержав шатающееся, как после пьянки, тело, спросил:

— Что это с тобой?

— Я ночью кое-что узнал. — пропыхтел тот, пытаясь стоять самостоятельно — И мне нужно тебе это сказать.

— Я весь внимание. — согласился демон, роняя Юки в кресло.

— Поаккуратнее нельзя было? — злобно зашипел медиум — И без твоих трудов все болит.

— Извини. Ну, так что ты хочешь мне сказать?

— Что меня отравила Зарина. Я мешал ей добраться до тебя.

— Что? — демон решил, что Юки неудачно пошутил — Зарина, конечно, сейчас капризничает, как и все беременные женщины. Но то, что ты говоришь — это уже перебор.

— Нет, не перебор. Она мстит за Корина. Я уже помешал ей однажды подсыпать тебе в вино яд. Видимо, она решила избавиться сначала от меня, чтобы не мешал.

— Да уж… — Виар посмотрел на Юки, как обычно родители смотрят на детей с яркой фантазией — Тебе бы романы писать. А что, это идея, велю принести тебе сегодня все необходимое.

— Ты меня не слушаешь! — рассердился медиум — Зарина хочет твоей смерти! Лично мне не хочется менять шило на мыло, и потом, лучше уж ты, чем какой-то другой демон.

— Ах, вот оно что! А я-то уже успел подумать, что ты обо мне беспокоишься, а ты просто не хочешь попасть в руки худшие, чем мои. Юки, успокойся, я никому тебя не отдам.

— Я тебе не домашняя зверушка! — парень резко вскочил, охнул и рухнул обратно — И не предмет, чтобы торговать! — и добавил тише — Я думал, что мы сможем подружиться, но о какой дружбе может идти речь, когда мои слова ни во что не ставят?

— А во что я должен их ставить? — парировал демон — Ты сам-то понимаешь, что говоришь о моей женщине?

— Я понимаю. Это ты, похоже, у нас дебилизмом страдаешь.

— Нет, не страдаю! — огрызнулся Виар — Наслаждаюсь!

— Так? — Юки посмотрел на него отчужденно, словно тот для него больше ничего не значил, и Виара это задело — Наслаждайся. Я навещу тебя как-нибудь, за Гранью.

— Угрожаешь? — уточнил демон.