Последний ангел

Юки спал больше суток, метался, бредил, звал кого-то, но имени было не разобрать. Может, мать? Виар слышал о том, что люди очень привязаны к своим матерям. К вечеру следующего дня демон уже решил, что мальчик не выживет, слишком долго в забытьи, худенькое тело то горело огнем, то резко леденело. Но тот все же открыл глаза и не узнал демона. Долго смотрел на него, потом хриплым сорванным голосом задал гениальный вопрос:

— Где я?

— Вот как? Ты не помнишь? — мягко уточнил Виар — Колдун по имени Корин, демоны, ангел. Вспоминай, Юки.

Последнее, что помнил Юки, была острая боль в желудке, такая обжигающая и нестерпимая, что хотелось вытащить желудок из тела. А потом воспоминания хлынули потоком, оглушили, смяли. Корина убили, он у демонов и так отчаянно хочет жить, что начал приручать своего тюремщика. Далее вспомнил, как завтракал с Виаром, они о чем-то спорили, а потом боль, темнота, и в этой темноте он долго плутал, не видя дороги, не зная куда возвращаться. И в этой темноте, после целой вечности блужданий, он увидел неяркое сияние костра, пошел к нему и оказался на поляне окруженной вековыми кедрами, и женщина, знакомая до боли, чьего лица он никогда не видел, встретила его.

— Уходи, Никита. — тихо сказала она, укоризненно покачав головой, отчего плетеные веревочки с бусинами, скрывающие ее лицо, заколыхались и жалобно зазвякали — Умирать тебе рано.

— Я Никита. — непослушными губами повторил он, словно пытался раз и навсегда запомнить свое имя.

— Там, где ты сейчас, никому не говори своего имени. Для всех ты Юки. И помни: прожить ты должен долго, вечность. Не человек ты. А теперь иди.

— Скажи мне. Скажи мне, кто я?

— Ты сам все узнаешь, как только сила в тебе созреет. Чтобы не заблудился, иди на свет того фонарика. Этот фонарик — ты сам.

И он снова оказался один в темноте, огляделся, отыскал вдалеке тусклое сияние крохотного огонька, и пошел к нему, шел, казалось, целую вечность. А потом открыл глаза.

— Как ты себя чувствуешь? — участливо вопросил его демон.

И Никите даже дурно стало от голода, он хотел есть, как никогда в жизни, о чем и сообщил. На принесенный говяжий бульон он посмотрел с таким недоумением, словно просил хлеба, а дали камень, и сам этого испугался, поняв, что хочет другой еды. Энергия, живая, чистая, не важно, какой полярности, но ему нужна была именно она. Он чувствовал, что точно умрет, если не напитается.

И Виар удивленно смотрел, как Юки отвергает принесенную еду, медленно, словно лунатик, садится на кровати, потом чуть ли не на четвереньках покидает ее.

— И куда ты? — не выдержал демон — Не нравится бульон — скажи, чего хочешь, тебе принесут все, что пожелаешь.

— А я желаю другой еды, пару демонов вполне сойдет. — бледный дрожащий медиум хищно оскалился.

Виар решил, что мальчишка окончательно тронулся умом, однако, даже не дрогнул.

— Виновников ищешь? — осторожно спросил он и, дождавшись отрицательного кивка головы, спросил — Демонов-то тебе как подавать? Жареными, тушеными? У меня как раз парочка пленников в подвале завалялась.

— Нет, мне нужны здоровые, как буйволы, живые.

Глава Кричащих поперхнулся воздухом, не представляя, как это худой человеческий мальчишка будет кушать здоровых живых демонов, его даже передернуло, когда дошло, что Юки не шутит. Но любопытство взяло верх, и он велел позвать двух провинившихся слуг.

При одном взгляде на демонов, у медиума едва не текли слюни, столько в них было силы. Конечно, в Виаре ее было больше, но и этих двоих вполне достаточно. И, подойдя к трясущимся, как заячьи хвосты, молодчикам, Юки протянул руки и обнял одного. Энергия хлынула потоком, наполняя жизнью опустошенное и измученное тело медиума, он едва сумел остановиться, чтобы не выкачать бедолагу до дна. Едва он разжал руки, демон рухнул на пол, обессиленный, и с глупой счастливой улыбкой на губах. Второй слуга, когда Юки повернулся к нему, с ужасом упал на колени и принялся умолять его о пощаде, отползая подальше, пока не уперся в стену. Спокойно подойдя к нему, Юки опустился на пол рядом с ним и обнял, прижимаясь, как дитя жмется к матери. Садистом Никита не был, и потому сознательно не причинял боли, когда он отпустил вторую жертву, на лице и этого демона плавала счастливая улыбка, он был в эйфории.

— Юки? — осторожно позвал его Виар, в голосе столько настороженности, что медиум решил не делать резких движений.

— Да? — он повернулся к нему лицом, и глава с облегчением и ужасом увидел, что тот абсолютно здоров. На лицо вернулись краски, зеленые глаза блестят, руки и ноги не дрожат.

— Это что сейчас было? — выдавил демон, переводя взгляд то на Юки, то на счастливых до соплей, но обессиленных демонов.

— Это? Это я покушал, у меня так всегда при серьезных болезнях. — Юки воззрился на него невинными глазами — Они скоро восстановятся, ничего не случится.

— Да кто ты такой?

— Честно? — зеленые глаза встретились с напряженным взглядом черных — Я и сам не знаю.

«Ну, умеет так парень, и что и с того? Это же Юки, он спас мне жизнь, я — ему» — подумал демон, а вслух сказал:

— Я рад, что ты поправился. Теперь буду знать об этой твоей особенности. Не знаешь, кто мог тебя отравить?

Юки знал, но отрицательно покачал головой. Ему еще предстояло разобраться, зачем Зарине все это нужно.

— Виар, иди отдыхать. Мне тоже нужно поспать, я только оправился.

Демон кивнул и, уже выходя, обернулся:

— Я приставил к тебе охрану. Если что-то понадобиться — скажи им.

Зарина была вне себя от ярости. Чертов мальчишка сделал невозможное, он выжил. Не иначе, как для того, чтобы позлить ее. Что будет, если он расскажет Виару? Тогда все ее планы рухнут. Хотя, еще неизвестно, кому глава клана поверит, любимой женщине или проходимцу медиуму.

Демонесса снова ходила из угла в угол, кусала губы, придумывала речи для муженька, на случай, если медиум все расскажет, и продумывала планы на будущее. Она непременно уничтожит и Виара, и его придурковатого медиума.

Уснуть Юки не мог, выпитая энергия бушевала в нем, требуя выхода, ему казалось, что еще немного — и он взорвется, как переполненный соком плод. К тому же на душе было гадко, он винил себя в том, что не сдержался и снова начал вампирить, как какая-то низшая астральная тварь. Ему всегда казалось это постыдным, хотя Корин, например, считал, что тут нечего стыдится. Люди ведь едят, демоны едят, да все живые существа что-нибудь или кого-нибудь едят, и это нормальный порядок вещей. Ведь никто не стесняется того, что он дышит, тогда почему стесняется того, что он ест? И умом Юки понимал его правоту, но все равно на душе было мерзко.

Поворочавшись еще полчаса в попытках или поспать или подумать, медиум понял, что ни то, ни другое не выходит. Лег, вытянувшись во весь рост, максимально расслабился и вышел из тела.

— Постричь бы тебя. — сказал он своему телу, глядя на свои отросшие волосы.

Тело, естественно, промолчало. Юки удостоверился в том, что похож на крепко спящего, собрав потоки энергии вокруг своей оболочки, придал телу более непринужденное положение, никто ведь не спит неестественно вытянувшись во весь рост, и осторожно порезал ладонь своей астральной проекции.

И вот перед ним вспыхнуло ослепительно белое сияние, он шагнул в него, чтобы выйти в мире с выжженной черной землей, развалинами белого, некогда великолепного города и тремя, будто умирающими, солнцами. Только на этот раз тут была ночь, и, задрав голову к небу, Юки задохнулся от восторга. Небо было цвета синих чернил, с целыми мириадами крупных сияющих звезд, сложенных в неизвестные ему созвездия, и шесть маленькихлун дарили земле чуть голубоватый призрачный свет. Черные скелеты давно мертвых деревьев словно купались в этом призрачном свете. Странное ощущение, но в этом мертвом мире Юки было тепло и спокойно, как дома.

Он сделал несколько шагов по направлению к руинам города, но его окликнули.

— Я знал, что ты вернешься. — Роир печально улыбнулся — В прошлый раз я встретил тебя по-другому, знал, что ты не готов еще услышать то, что я хочу сказать.