Машина лорда Келвина

Сент-Ив надолго задумался, затем стукнул кулаком по столу, быстро поднялся и махнул рукой Хасбро; тот тоже встал, и они вышли из бара, оставив свои кружки на две трети полными. Моя же вновь опустела, и я собирался было перелить содержимое их кружек в свою, чтобы обеспечить себе более глубокий сон и предупредить напрасное расточительство, но рядом возникла сияющая улыбкой хозяйка. Мгновенно все три кружки исчезли со стола, а настенные часы начали отбивать полдень. И мне ничего не осталось, кроме как подняться по лестнице и завалиться спать, вознаградив себя за ранний подъем сном, который тянулся почти до вечера.

Я поднялся с кровати и надевал туфли, когда в дверь постучали. Должно быть, Сент-Ив, — подумал я и пошел открывать. Хотя с таким же успехом за дверью мог оказаться и человек с ружьем — это пришло мне в голову, когда в дверном проёме показалась чья-то фигура. У меня сразу возникло желание поскорее захлопнуть дверь, и я с горечью выругал себя за глупость: подобная выходка перед лицом неизвестного посетителя выставила бы меня не в лучшем свете, — если, конечно, там не стоял тот самый стрелок…

Но нет. Передо мною предстал человек, которого я видел впервые: высокий, костлявый и сутулый, с мертвенно-бледным лицом. Он был в шляпе, которая не скрывала обширную плешь и небрежно остриженные пучки волос над ушами. Право слово, из него вышло бы отменное пугало. Вокруг губ посетителя залегли глубокие морщины — по-видимому, из-за привычки постоянно их поджимать. Собственно, он делал это и теперь, глядя на меня поверх крючковатого носа так, будто не одобрял выражения моего лица.

Послеполуденный сон всегда приводит меня в плохое настроение, а при виде такого визитера оно ничуть не улучшилось.

— Очевидно, вы ошиблись номером, — сказал я и начал прикрывать дверь, но он не позволил, просунув в проем ногу.

— Я страховой агент, — сказал человек в шляпе, бросая косой взгляд в коридор. — Из агентства Ллойда. К вам у меня пара вопросов…

— Ну разумеется, — ответил я.

Вот оно что. Выходит, капитан Боукер и вправду находится под следствием. Я отступил, отворив дверь пошире. Агент же, войдя, огляделся по сторонам с брезгливой миною, будто ожидал увидеть в моем номере, скажем, свиные уши, которые уже начали вонять. Неприятный тип, чем бы он ни зарабатывал на жизнь.

Осмотревшись, агент приступил к допросу — с пристрастием, как это у них называется.

— Вас видели сегодня с капитаном Боукером.

Я кивнул.

— О чем вы с ним говорили?

— Мы обсуждали хранение льда, — сказал я. — Меня зовут Адам Бенбоу, из Харрогейта. Я занимаюсь поставками рыбы, а сюда приехал отдохнуть.

Он кивнул. Тоже мне, агент. Да одурачить его не сложнее, чем капитана! Беспокоило меня лишь неверно названное имя. Так и есть, еще с утра я был Эбнером, но как исправить ошибку? Сослаться на второе имя? Впрочем, откуда ему знать, как именно я назвался капитану? И какая ему, собственно, разница?

— Мы расследуем случай с затонувшим судном. Вы говорили с ним об этом?

— С каким судном?

— «Славная добыча», оно затонуло после выхода из Дувра несколько дней тому назад. Что вам об этом известно?

— А! Я и не сообразил. Знаю только то, о чем писалось в газетах. Как и всем прочим.

— Вы знакомы с человеком по имени Лэнгдон Сент-Ив? — неожиданно спросил агент. И, произнеся это, резко повернулся ко мне, будто рассчитывал застать врасплох.

Его уловка отчасти удалась. Я застыл на секунду, бессмысленно моргая, а когда выдавил: «Лэнгдон… как вы сказали?» — притворство было бессмысленным. Агент Ллойда уже раскусил меня.

И повел себя так, будто я во всем сознался.

— Мы полагаем, что мистер Сент-Ив ведет свое расследование катастрофы, и желаем знать, с какой целью.

— Право, не могу вам помочь. Как, говорите, его зовут? Сент… а дальше?

Все попытки юлить будут тщетны, и я это понимал. Сам же и поставил себя в дурацкое положение. Но отвечать на расспросы этого чучела в шляпе я не собирался. У агентства Ллойда есть вопросы к Сент-Иву? Вот ему их и задавайте. С другой стороны, продолжать утверждать, будто я не знаю Сент-Ива, тоже казалось неразумным. Агент явно видел меня насквозь — несмотря на все фальшивые имена и частную лавочку в Харрогейте.

— Что вы увидели в хранилище?

— Увидел? Ничего. Тот малый не дал мне осмотреться. И, откровенно говоря, показался мне каким-то взвинченным. Сдается мне, он прячет там что-то, но это все, что я могу сказать.

— Что-то прячет, думаете?

— Бьюсь об заклад.

Агент кивнул и, неожиданно повеселев, заулыбался:

— Наверное, так и есть, — сказал он. — Он прячет нечто ужасное, как мне кажется. Вы пустились в путь по опасным водам, меж скал и отмелей. Этот капитан Боукер — тот еще пройдоха, и мой вам совет: держитесь от него подальше. Предоставьте его нам. Уже за одну пальбу сегодня утром быть ему в Ньюгейте, там по нему давно веревка плачет.

Я, должно быть, вытаращился на него, потому что агент довольно усмехнулся, а потом кивнул, так поджав губы, что его рот почти совсем исчез.

— Вам очень повезло сегодня утром, — сказал он. — Но теперь вы в безопасности. Мы следим за ним из-за каждого угла, так что вам больше нет нужды прятаться в этой комнате.

— Собственно, я и не прячусь. Я…

— Ну разумеется, — фыркнул он, направляясь к двери. — И встретили меня донельзя радушно. Но не вините себя. И, кстати, загляните ко мне по случаю. Бинкер-стрит.

С этими словами он переступил порог и бодро зашагал по коридору; я же затворил дверь и, присев на краешек кровати, задумался. Я окончательно перестал что-либо понимать, но мысль о том, что за капитаном ведется слежка, немного меня утешила. Кто же еще мог в меня стрелять? Авантюрист-янки, с его ковбойским воспитанием и всем прочим! Слабоумному парню из кэба такое вряд ли по плечу. Теперь мне это стало ясно.

В дверь снова постучали; не иначе, агент забыл о чем-то спросить. Но нет, это оказалась хозяйка гостиницы с корзиной фруктов. «Какой приятный сюрприз!» — подумал я, принимая у нее подношение.

— Надо же, виноград, — восхитился я.

Хозяйка кивнула и добавила:

— Там записка.

Я сразу вспомнил о Дороти и лишний раз порадовался, что забронировал номер в «Пинте пенного». В разлуке сердца становятся нежней, да и бьются чаще, а ведь я уехал не далее, как сегодня утром! Из корзины, высокой, довольно тяжелой, обильно выстланной волокнами кокосового ореха, виднелся уголок конверта, воткнутого между гроздьями крупного темного винограда и парой вялых с виду яблок.

Но ни фрукты, ни изоляция не заглушили полностью тиканье адской машины, спрятанной где-то внутри.

У меня перехватило дыхание; да что там, я чуть не выронил корзину и не выскочил за дверь. Поддайся я на этот порыв, и бомба разнесла бы в клочки всю гостиницу со мною в придачу. Такой поворот меня не устраивал. С корзиной в руках я подскочил к окну и, высунувшись на улицу, заметил внизу с полдюжины прохожих, включая Сент-Ива и Хасбро, которые как раз в этот момент поднимались на крыльцо. Не мог же я швырнуть корзину с ее дьявольской начинкой прямо на головы всем этим людям!

Поэтому я кинулся к двери, распахнул ее и выбежал в коридор. Сердце билось часто и гулко, как паровой молот, и я, даже не удосужившись постучать, распахнул дверь ближайшей ко мне комнаты за углом и вломился туда, ошеломив своим вторжением постояльца: седобородого старца, сидевшего с книгой в руках — какое счастье! — у открытого окна.

НА ВОЗДУШНОМ ШАРЕ

Парсонс, а это оказался именно он, так и подскочил, пораженный моим внезапным появлением.

— Это бомба! — выкрикнул я. — Поберегись! — и для верности отпихнул старика локтем. Академик отпрыгнул к кровати, я же с ходу швырнул корзину прямо в открытое окно. Описав длинную низкую дугу, она упала в залив. Даже если бы там качались рыбацкие лодки, думаю, я бы все равно ее бросил: акт не героизма, а скорее отчаяния, продиктованный желанием избавиться от угрожающе тикавшей ноши.