Юнит

– Вот же сукин сын! – выцедила Беликова сквозь зубы.

Маргарита всегда гордилась своей физической подготовкой. Даже поступив в аспирантуру к Левандовскому, она не оставила спорт: занималась зарядкой, ходила в орбитальный тренажерный зал, плавала в бассейне… Но все равно добраться до отдушины ей было не под силу: при росте сто шестьдесят восемь сантиметров до вентиляции она могла только долететь. А летать, как известно, люди не умеют.

Ни к селу ни к городу вспомнился монолог Екатерины из «Грозы» Островского. Да уж, действительно. Отчего, черт побери, люди не летают?

Взгляд упал на замершие от безделья манипуляторы, и медлить Беликова не стала. Забралась в первый же, подключилась и мыслеприказом перевела в ручное управление. Механический здоровяк шустро докатил до нужного угла, и Рита дернула пару рычагов. Стальные клешни механоида поднялись вверх и замерли.

Отлично.

А вот теперь физподготовка сыграла свою роль. Ловко и быстро Маргарита Павловна выбралась из кабины и вскарабкалась наверх по стальным ручищам.

Осторожно. Тихонечко. Еще немного…

Она сумела ухватиться за край отдушины и повисла, как сосиска, в трех метрах от пола. Не самое комфортное положение. К тому же в процессе Рита больно впечаталась грудью в железную стену ангара.

Черт бы побрал гребаного юнита! Но… репутация «Юниверсума» не должна пострадать. Ни в коем случае. Иначе кранты.

Маргарита сжала зубы и, зарычав, подтянулась. Нырнула в отверстие вентиляции и поползла по шахте так, как учили на военных сборах: по-пластунски. Лопасти вентилятора, как она и предполагала, оказались погнуты. Вот же засранец! Как вот он мог такое сообразить? Что за сбой в программе? Ну ничего. Левандовский разберется. Главное сейчас – вернуть юнита в лабораторию.

Шахта вывела за пределы внешних стен – в гравитационный тоннель. Опасное место. Гиблое. С одной стороны помоста размещались гигантские, с пятиэтажный дом, выхлопные трубы гравигенераторов. С другой – защитная гамма-сеть. Искусственный радиоактивный ветер гудел, сбивая с ног. Кислорода не хватало.

Нехватку эту Беликова ощутила почти сразу, но ухитрилась протопать шагов тридцать. Очень уж хороший имелся стимул: впереди по длинному и узкому металлическому мосту шел сбежавший юнит. Шел он странно. Покачивался. Кренился вправо. Кожа обнаженного киборга блестела от пота.

– Стой! – крикнула Рита, и это стало роковой ошибкой: она почти сразу начала задыхаться. Схватилась за горло. Упала на колени, но не сдалась. – Стой, дурак! Туда нельзя! Дальше нельзя! Тебя расплющит, как мышь! Назад!

Юнит вздрогнул. Замер. Обернулся. Мутный, лишенный каких-либо эмоций взгляд скользнул по Рите.

– Назад, дубина… – прохрипела Маргарита. Из носа хлестала кровь. Сознание меркло. – Ко мне! Быстро!

Она попыталась дотянуться до поручня и встать, но рука безвольно упала. Сквозь гул генераторов и рев ветра слух уловил чьи-то истошные вопли.

– Белка, ты совсем чокнулась? – орал Павел. – Назад! Быстрее! Сюда!

Рита посмотрела через плечо. Паша и Асуми махали руками, кричали, звали ее обратно в отдушину, но никто из них не решился вылезти и последовать за ней. Знамо дело, рисковать собственной шкурой – не самое благодарное занятие.

Беликова хотела позвать на помощь, но голоса совсем не осталось – в легких все хрипело и булькало. Она умирала. Задыхалась.

И тут она взлетела. Сильные руки подхватили ее, и Рита оказалась прижата к твердой, горячей и мокрой от пота груди. В какой-то момент Беликова испугалась, что юнит бросит ее прямиком на гамма-сетку, где радиация в считаные секунды довершит начатое. Однако киборг понес ее к вентиляционной шахте. Перед глазами мелькнули испуганные физиономии коллег, и Маргарита Павловна отключилась.

Глава 4

Мечты vs Реальность

– Когда я вырасту, стану археологом, как моя мама! – гордо заявил Владик, и все захлопали.

Следом поднялась Клавдия. Румяная, будто яблочко.

– Мой папа – летчик-истребитель, – сообщила девочка. – Я буду хорошо учиться и тоже стану летчиком, как он!

– А я, когда вырасту, поеду работать на космическую станцию профессора Левандовского! – просияла девятилетняя Рита Беликова.

Она жила и дышала этой мечтой с самого детства и отступать не собиралась. Даже когда поняла, что работа мечты, по сути, – самая настоящая каторга. Вместо тюрьмы – орбитальная станция. Вместо камеры – блок. Вместо срока – условное время. Условные дни и условные ночи, установленные станционной системой для поддержания оптимальных биоритмов, складывались во вполне себе реальные недели, месяцы и годы… И никаких тебе выходных, ни отпуска – ничего. Только работа. Только хардкор. Левандовский не выносил нытиков. Правила у шефа в этом отношении отличались жестокой простотой. Жалуешься? Не справляешься? Скучаешь по родным? Тогда дуй домой и не мешай другим работать. За косяки он тоже наказывал, но увольнял только после третьего.

Два у Риты уже имелось.

Темная фигура расплывалась перед глазами. Беликова приподнялась на локте, с великим трудом разлепила запекшиеся губы и, едва ворочая языком, прошептала:

– Я все могу объяснить…

– Прибереги объяснения для шефа. – Темной фигурой оказался Павел, а вовсе не Левандовский, и дышать сразу стало легче. – Асуми, все готово?

– Хай, Павел Николаевич-сан. – Японочка подала ему шприц, и Павличенко ловко засадил иглу Рите в предплечье.

Рука у Пашки была легкая. Никто никогда не жаловался.

– Вот так-то лучше, – улыбнулся потомок донских казаков. – Мы уж боялись, что ты ласты склеишь. Ну ты, мать, даешь!

– Камикадзе, – глубокомысленно добавила Асуми. – У нас это так называть.

Ассистентка поднесла к губам Риты стакан воды.

– Спасибо, – выдохнула Беликова, осушив его до дна. – Вы вернули юнита в капсулу? Надо срочно проверить программу и…

– Кхм… – кашлянул Паша в кулак и многозначительно посмотрел в дальний угол спального отсека.

Маргарита проследила за его взглядом и забыла, как дышать.

У стены стоял юнит. Стоял и смотрел куда-то себе под ноги.

– Я его тут приодел немного. Ты ведь не против, правда?

Рита медленно моргнула. Пашкины штаны юниту были коротки и узки. Футболка натянулась на широкой груди, как на барабане. Но… это все равно лучше, чем созерцать те самые причиндалы, о которых упоминал мсье Девьер.

– Зачем он здесь? – пробормотала она. – Почему не в лаборатории?

Павличенко переглянулся с Асуми. Чего это они?

– Ты помнишь наизусть нерушимые правила «Юниверсума»? – спросил донской казак.

– Экзаменовать меня собрался? – рыкнула Рита. Она вознамерилась сказать еще много грубых и обидных слов, но в разговор встряла японка:

– Согарасно шестанадцатому нерушимому паравилу «Юниверсума» юнит подчиняется только париказам владельца, – пролепетала она, прикрыв от натуги раскосые очи.

Получилось совсем без акцента, и Паша одобрительно покивал:

– Неплохо, самурайская дочь. Весьма неплохо. Растешь!

Асуми просияла.

Маргарита села на постели. Потерла виски.

– Вы совсем обалдели? Где я вам сейчас эту Магали достану? Она за сотни галометров отсюда, с другим юнитом на борту!

– А зачем нам Магали? – вскинул Пашка казацкие брови. Наверное, такие же хмурили в свое время Стенька Разин и Емельян Пугачев.

– Тебе же нужен владелец, чтобы управлять этим вот… – она кивком указала на юнита, – чудом в штанах.

– А вот это самое интересное, – хмыкнул Павличенко. – Уж не знаю, как это вышло, но владелец юнита – ты.

– Я? – Рита аж подскочила.

– Именно, – кивнул Павел. – Может, повлияла волна радиации от гамма-сетки или программный сбой, но там, на мосту в гравитационном тоннеле, семьсот двадцать седьмой автоматически активировался на твою защиту.

– Поэтому он меня и вытащил… – прошептала ошарашенная Рита.

– В точку! – подмигнул Павел и потрепал ее по плечу. – Говорил я тебе, скажи «к черту!», а ты упрямилась. Видишь, что из этого вышло?