Страница 5 из 24
Артем не стал спорить, ему почему-то казалось, что после инициации, как Странника, мало что способно причинить ему вред. Он отдал нужные команды комбезу через имплант, дождался появления легкого свечения защитного поля вокруг тела и двинулся к своему подъезду. Интересно, дверь оказалась другой, незнакомой. А вот почтовые ящики внутри были абсолютно привычными, как и выщербленная, старая лестница. Зато надписи «Витька — дурак!» под ящиками, сделанной им в «зрелом» возрасте восьми лет после ссоры с приятелем, не было и в помине.
Юноша буквально взлетел на третий этаж и остановился перед знакомой до боли оббитой потертым дерматином входной двери квартиры, в которой вырос — мать все-таки большей части воспитывала сына в России, а не во Франции, не доверяя западному образованию. Артем улыбнулся воспоминаниям, поднял руку, провел пальцами по щели за щитком счетчика и нашел запасной ключ там, где и ожидал его найти. Открыл дверь и вошел.
Некоторое время юноша стоял, молча оглядывая прихожую, в которой заметил немало вещей, которых не было у них дома. Значит, это все-таки не его мир, здешняя Алевтина Сергеевна жила куда беднее, чем его мать, это было хорошо заметно по потертой, старой мебели. Все горизонтальные поверхности в квартире покрывал слой пыли, что говорило о ее заброшенности, в ней, похоже, много лет никто не бывал. Ничего, впрочем, удивительного, особенно учитывая то, что они уже успели увидеть на этой Земле.
— Ну что? — раздался позади голос фон Бревена.
— Не мой мир, — отозвался Артем. — Но надо проверить, я помню, где мама обычно хранила документы.
Он двинулся в гостиную, нашел в серванте старую резную шкатулку, подаренную маме бабушкой еще в детстве, и открыл ее. Алевтина Сергеевна не изменила своим привычкам — все важные документы хранились здесь. Открыв паспорт, лежавший сверху, Артем обнаружил, что здесь мама носила другую фамилию — Пригожина. А вот детей у нее было двое — девочки-близняшки, родившиеся в две тысячи двенадцатом, Ира и Света. Порывшись в шкатулке, Артем обнаружил их свидетельства о рождении, свидетельство о браке с неким Пригожиным Иваном Николаевичем и свидетельство о его смерти через десять лет. Понятно теперь, почему в квартире так бедно — двух детей в одиночку женщине поднимать нелегко. Вот только в каком году случилась катастрофа? Он оглянулся, вспомнив любовь матери к отрывным календарям, и обнаружил искомое на стене.
— Две тысячи двадцать седьмой год, понедельник, девятнадцатое апреля… — вслух прочитал юноша. — Ну, хоть дата стала известна…
— Думаешь? — поинтересовался полковник, вошедший следом за ним, двухметровый гигант в футуристического вида скафандре смотрелся в малогабаритной квартире чем-то чужеродным.
— Да, мама отличалась редкой педантичностью, утром первым делом отрывала очередной листик календаря. Всегда. Раз на календаре девятнадцатое апреля, то значит после этой даты она здесь уже не бывала, иначе обязательно бы оторвала нужное число листочков. Здесь, кстати, у нее не сын был, а две дочки. Помладше меня. Алевтина Сергеевна, вы слышите?
— Да, — отозвалась та по связи. — Знаете, мне до сих пор дико, что в разных вариантах Земли у меня по-разному сложилась жизнь. Значит, две дочки?.. Интересно, что с ними? Погибли? Фото хотя бы не сохранилось?
— Сейчас поищу, — пообещал Артем. — А что с ними понятия не имею. Наверное, то же самое, что со всеми людьми этого мира.
Несколько фотографий нашлось в той же шкатулке, правда девочки на них были совсем маленькими, да и отец их, еще живой тогда кряжистый черноволосый мужчина с открытым, улыбчивым лицом стоял рядом, обнимая мать. Неудивительно, что нашлось так мало снимков на бумаге, в его время почти все фото были в электронном формате, распечатывать их мало кто стремился, люди не видели в этом смысла.
— Ребятам удалось запустить компьютер в библиотеке неподалеку, — сообщил фон Бревен. — Ищут информацию. Там несколько изданий в pdf-формате нашлось. Кто-то, к счастью, сохранил их на жесткий диск. Не знаю, что это за формат, правда, передаю слова Вань Линя.
— Очень хорошо, я…
— Внимание! — прервал его голос Дархона по общему каналу связи. — Обнаружены живые люди, не слишком далеко от Санкт-Петербурга, в Карелии. Двое взрослых и двое детей. Вам до них ближе всех.
Артем с Карлом Генриховичем переглянулись. Обнаружение живых людей на выжженной планете давало возможность из первых рук выяснить, что же тут, в конце концов, произошло. Терять времени не стоило, и юноша сгреб шкатулку с документами, решив взять ее с собой, местной Алевтине Сергеевне они, похоже, уже не пригодятся, иначе давно бы забрала. Фон Бревен распорядился захватить с собой все рабочие компьютеры из библиотеки, пусть ими Инголин с Дархоном на корабле займутся, всяко быстрее будет, чем на месте рыться в огромном ворохе информации.
Артем окинул последним взглядом квартиру, в которой никогда не жил, но так похожую на его собственную, вздохнул, решительно повернулся и вышел, навсегда оставляя ее позади. Внизу царила суматоха — десантники таскали коробки компьютеров и пачки прессы две тысячи двадцать седьмого года из библиотеки, складывая все это во вместительный трюм космолета. Закончили они довольно быстро, за каких-то двадцать минут, после чего погрузились на борт, и челнок взлетел, взяв курс на Карелию.
— Дархон, — вслух позвал искина через общий канал связи Артем. — Больше людей не обнаружено?
— Нет, — отозвался тот. — Только эти четверо. И это очень странно…
— Сколько процентов поверхности планеты просканировано? — поинтересовался Карл Генрихович.
— Почти восемьдесят. Везде та же картина — полное отсутствие людей и их останков, в том числе, и в старых могилах. Поэтому обнаружение на большом острове Риеккала на Ладожском озере людей стало неожиданностью и для меня. Сейчас сканирую остров подробнейшим образом. Замечу, что эти четверо устроились там с максимально возможным комфортом, работает генератор, благодаря чему есть электричество, были замечены передвижения на моторной лодке к соседнему острову.