Страница 4 из 11
В соседнем кабинете № 920 восседает начальник отдела Вакуленко Осип Евдокимович. Это взрослый мужчина пятидесяти двух лет, но выглядит он на все шестьдесят, а то и больше. Работал раньше в отделе продаж, а затем захотел получить руководящую должность и выторговал себе местечко в отделе по работе с персоналом. Во всей его внешности примечательными являются разве что дорогие часы с кожаным ремешком на левой руке, подаренные кем-то из руководства на полувековой юбилей. Осип Евдокимович испытывает проблемы с лишним весом, о чем наглядно говорит его выпирающий живот, свисающие бока, круглые щеки, жирные ноги и руки. Вероятно, это как-то связано с тем, что при каждом удобном случае Вакуленко просит кого-нибудь из подчиненных сбегать в буфет за кофе с пирожными. Из всех сладостей, которые он поедает в несметных количествах, особенную любовь Осип Евдокимович питает к круассанам. Об этом знают все его коллеги, в том числе подчиненные, нещадно пользующиеся этой слабостью начальника.
Вскоре после прихода Разладина дверь кабинета отворил Власов. Илья оставил на вешалке верхнюю одежду и прошел к рабочему месту. Он молча пожал руку Марку, улыбнулся ему поджатыми губами и сел напротив. Оба утонули в бесчисленных кипах бумаг, не произнося ни слова. Через несколько минут в кабинет с шумом ввалилась Яна, шурша пышным желто-зеленым пуховиком.
– Марк! – воскликнула девушка, не успев раздеться. – Закрой окно! На улице ужас как холодно. Ты всю комнату выстудишь. Я не хочу из-за тебя заболеть!
Разладин чуть приподнялся с места, прикрыл окно, но оставил форточку.
– Так сойдет? – тихо спросил он.
– Ты издеваешься?! – громко воскликнула Яна и, всплеснув руками, пробренчала браслетами.
– Здесь было душно, когда я пришел. Пусть хоть немного проветрится.
– Было душно, а теперь холодно!
– Я не закрою окно, Яна. Можешь возмущаться сколько угодно.
– Что за человек?! – не прекращала ворчать Нелюбова. – Каждый день одно и то же… И какой упрямый! Вот попросишь ты меня о чем-нибудь.
Марк ничего не ответил. Яна не стала вешать пуховик на вешалку. Она укутала им плечи, села за стол, раскрыла пачку печений и с недовольным видом принялась за работу. В минуту затишья после пререканий между коллегами с места поднялся Власов и прикрыл оставленную Разладиным форточку.
– Нехорошо, Марк Андреевич. Надо уступать девушкам, – медленно проговорил он басовитым голосом.
– Спасибо, Илья Николаевич. Вы у нас настоящий рыцарь, – поблагодарила его Нелюбова, прожевав откусанное печенье. Она сняла пуховик, оголяя неприкрытые платьем плечи.
– Все ради вас, дорогая Яночка, – поджав губы, улыбнулся в ответ Власов.
Марк не стал спорить или ругаться, он просто исподлобья посмотрел на Илью.
Буквально в следующее мгновение в кабинет зайцем впрыгнул Гривасов в легком пальто.
– У вас тут холоднее, чем на улице! – весело воскликнул он.
– Это все Марк. Опять окно настежь открыл, – нажаловалась Яна.
– А что у тебя там, Филя? – спросил Илья, пока Гривасов скидывал пальто на вешалку. – Я уже чувствую аппетитный аромат!
– Первосортные круассаны для нашего шефа, – бойко ответил Филипп.
– Эх, а я как раз не успела позавтракать! – Нелюбова убрала в сторону пачку печенья и подвинулась ближе к Гривасову.
– Дай-ка кусочек попробовать, Филя. Не будь жадиной, – Власов с намеком облизнул пальцы.
Гривасов достал два ароматных круассана для Яны и Ильи. Марку угощения даже не предложили.
– По какому такому поводу ты решил побаловать нашего Осипа? – с набитым ртом спросила Нелюбова.
– Бумажечку интересную надо подписать.
– Какую? – осведомился Власов.
– Да вот, запрет для Разладина на открывание окон в рабочих кабинетах! – отшутился Филя, щелкнув пальцем в сторону Марка.
Разладин сделал вид, что не заметил издевки. Гривасова это слегка расстроило – удачная острота не достигла цели. Филя взял в одну руку папку документов, в другую – коробку круассанов и спешно выпрыгнул из кабинета.
Так начинался почти каждый рабочий день Марка. После субботней беседы с психологом о доверии, после всех мыслей, что навеял тот сеанс, подобное начало недели выступило отрезвляющим ударом под дых. Только что Елена убеждающим тоном говорила, что он слишком строго и слишком скоро судит людей, и тут же перед ним все эти люди, среди которых он не может расслабиться и которых не может не осуждать. Одна – неряшливая девчонка, трясущая своими дешевыми браслетами. Другой – подлиза и льстец. Даже Власов, этот туговатый господин, пускал слюни не то на круассан, не то на открытые плечи «дорогой Яночки». Марк чувствовал, что ему не к кому обратить уставший взгляд в разгар рабочего дня и найти другой, ответный и понимающий, а потому еще больше зарывался в стопках бумаг. Вплоть до полудня он не отрывался от документов.
В одном из павильонов на первом этаже офисного центра недавно открылась столовая. Теперь каждый будний день с двенадцати до часу дня там было не протолкнуться – все отделы разом стекались на обед.
Разладин покинул кабинет последним. Ему хотелось задержаться в пустом офисе хоть на минуту и поймать это редкое, но столь приятное ощущение тишины и спокойствия на рабочем месте. Он пошел к пожарной лестнице и по ней спустился вниз, движимый не столько чувством голода, сколько желанием размяться после четырех часов сидения на неудобном стуле.
Марк догнал свой отдел в очереди за подносами. Его коллеги задержались, потому что застряли в очереди к лифту. Теперь Гривасов тормозил всех, копаясь в подносах из общей стопки.
– Чего ты там возишься, Филя? – поторопил его Разладин, смущенный собравшейся за его спиной шумной группой студентов-стажеров.
– Для тебя – Филипп Сергеевич, – едко процедил сквозь зубы Гривасов и достал из стопки красный поднос. – Тут серые, синие – уродские они. Красный самый лучший! И под цвет бабочки подходит, – быстрым движением он поправил узел на воротнике.
– Ты слишком зациклен на мелочах.
– Это не мелочи, а детали, – Гривасов прищелкнул пальцами и презрительно взглянул на Разладина, когда тот взял из стопки обычный серый поднос. – Я в твоем выборе не сомневался.
– О чем ты? – Марк нахмурил брови и бросил тяжелый взгляд на коллегу.
– Сделанный тобою выбор наипрямейшим образом позволяет понять особенности характера твоей личности, – с ядовитой тонкогубой улыбкой ответил Гривасов и горделиво вздернул нос.
– Ты хоть сам понимаешь, какую чушь несешь? – У Разладина вконец пропал аппетит.
– Не обижайся на нашего Филю, Марк. Без настроения он сегодня, – отозвался Власов, который чуть поодаль выбирал себе салат. – Утренний заход с круассанами прошел не очень удачно, верно? – Он вяло посмотрел на Филиппа и чуть усмехнулся. – Не удалось подписать запрет для Марка на открывание окон.
– Ничего. Я еще отыграюсь, – с задором добавил Гривасов. – Ублажить Вакуленко мне удалось. Правда, как оказалось, пути решения этого вопроса находятся вне его власти.
– Ублажить… Не могу поверить, что ты и этим умудряешься гордиться, – пробормотал себе под нос Марк.
Филипп занял место Власова перед стойкой с салатами.
– Скажите, а какой сыр вы добавляете сюда? – ткнул пальцем Гривасов на «Цезарь» в маленькой круглой тарелке.
– Обычный сыр. – Юноша в белом халате и поварской шапочке тупо смотрел то на салат, то на Гривасова.
– Просто я предпочитаю гауду или пармезан, – как бы вскользь сказал Филя, брезгливо сморщив нос.
– Я могу сходить на кухню и уточнить, если для вас это так важно, – замялся юноша за стойкой.
– Ой, нет, не нужно, – махнул рукой Гривасов. – Тогда положите мне рис с овощами и два ломтика рыбы… А это лосось или форель? – снова решил докопаться Филя.
– Форель, – неуверенно ответил юноша.
– Ох, лосось, конечно, лучше, но можно и форель. Просто лосось, понимаете…
Марка уже подталкивали в спину нетерпеливые студенты, а Гривасов, словно ничего не замечая, продолжал разглагольствовать о разнице между лососем и форелью.