Страница 56 из 70
Глупец. Ой, глупец! Возомнил себя умнее Нэрвен? Умные целители уже все перебрали, какую дурость он пришел тут вытворять?
Элуред даже не понял, что его подтолкнуло. Он поднял голову и крикнул, почему-то вышло тонким, почти детским голосом:
— Турко! Турко! Ты где?
Вернулась тишина, ещё глубже прежнего. Внимательная, настороженная тишина…
Скрип ставни, нежданный и громкий, заставил Элуреда подскочить. Из бойницы словно выметнулась гибкая светлая фигура, соскользнула вниз вроде бы по верёвке и приземлилась рядом. Элуред шарахнулся от нее.
— Ты кто? — тесня мальчишку к стене, спросил почти неузнаваемый Турко — светлый, весёлый, с разметавшейся бледно-рыжей гривой в косичках и ярких перьях. Не в черном, в светлой рубахе и кожаной безрукавке, словно только с охоты, едва успел оружие оставить. И вдруг он неуловимо меняется, взрослеет, хмурится.
— Откуда знаешь, что я здесь?
— Ты меня не узнал? — Элуред разом боится и чувствует себя очень глупо, не очень понимая, с кем на самом деле говорит.
— Ты звал меня «щенком рода Лутиэн», в мыслях, но очень громко…
Турко словно завешивается темным покрывалом. Он темнеет весь — одеждой, лицом и взглядом, от него веет холодом. Элуред вздохнуть не успел — тяжёлая рука хватает его за воротник и вздергивает вверх, к ледяным глазам.
— Не может быть! Человечье отродье само притащилось сюда?
Гнев Феанариона выхлестывает наружу, окружает башню кольцом огня. Отрезает. Запирает от мира.
И Элуреда с головой накрывает ужас, словно Этьяро вновь тащит его через зал, где лежат мертвые тела, и дальше в лес… Он не чувствует больше тела, он весь здесь, целиком, и медная стена башни леденит ему спину. Что он натворил?..
— Зачем? — рычит Турко, его кулак, упирающийся в грудь, как из железа. И глаза его не того цвета. Не облачно-серые, а словно обледеневший гранит.
— Потому что… ты все же вытащил нас… — шепотом выговаривает Элуред, еле ворочая языком, и открывает воспоминания — свою единственную защиту здесь.
Железная рука вздрагивает. Разжимается, и Элуред чуть не падает. Турко стремительно меняется снова — в лице и всем собой.
— Что…
— Князя Маэдроса ждут братья, — выдохнув страх, Элуред торопится сказать главное, пока здесь хоть кто-то ему отвечает. — Амрод и Маглор. Он им нужен. Они ждут его! Я просто пришел передать!
— Просто пришел? — спрашивает медленно другой голос. — Просто выманил стража… Давай его сюда.
— Руки убери от моей добычи, умник, — огрызается Турко. Отбивает протянутую руку черноволосого нолдо редкой красоты, словно нарисованного черной тушью по белому листу бумаги, и с недоброй усмешкой. Он даже меняется меньше, словно застыл в этой надменной красоте. Только пятна копоти возникают и пропадают на его руках.
— А потом тебя снова за шкирку вытаскивать, торопыга? — фыркает Куруфин. — Ты выдал нас, болван! Мне надоело ловить тебя за хвост!
— Князя Маэдроса ждут братья, — повторяет Элуред через силу. — Амрод Феанарион днем и ночью сидит у его постели и зовет его.
— Впервые слышу. Ты кто, добыча?
— Я целитель, — голос Элуреда почти не дрожит, но Куруфин все равно недоверчиво кривится. Глаза его холодны — тот же в точности ледяной гранит, что у брата.
— Это дориатский детеныш, — Турко снова встряхивает его и смотрит недоверчиво.
— Для детеныша великоват.
— Я сказал, руки убери, это мой!
— Это ловушка на тебя, доверчивый дурень!
Элуред закрывает глаза, чтобы защититься от безумия, творящегося над его головой. Старается ощутить свое тело, чтобы вернуться, пытается позвать на помощь — но чужая воля давит сильнее, она единственная действительность здесь, и тем слабее чувствует себя неудачливый сын Диора.
Его встряхивают, он открывает глаза — и видит, как дрожат и колышатся напротив них языки гневного огня, пляшущего вокруг башни. Туда же поворачивают головы двое спорщиков.
Амрод Феанарион, взъерошенный, злой, голыми руками раздвигает это пламя вокруг себя, делает из него шаг к подножию крепости. И смертельно бледнеет.
— Майтимо… — говорит он хрипло.
— Морок или нет? — думает вслух Куруфин, отступая к дверям башни и с лязгом обнажая меч.
Турко медлит, колеблется, не решаясь, что делать с нелепой своей добычей.
— Майтимо, безумец! — выкрикивает Амрод, стискивая кулаки. — Вернись или уж вправду убирайся в гребаный Мандос!
Не успевает никто ничего сказать — он прыгает вперед, хватает Турко за рубаху, оттаскивает от Элуреда и впечатывает спиной в медную стену.
— Нельо! Очнись! — орет он Турко в лицо, у Элуреда аж звенит в ушах. — Сколько мне смотреть на твое живое тело, где никого нет?! Сколько ждать?! Да прибить тебя своей рукой проще, чем смотреть день за днем в эту пустоту!
Отпускает Турко и кидается к воротам, едва не напарываясь на клинок Куруфина, чтобы схватить и его за грудки. От криков идет по стенам звенящее металлом слабое эхо.
— Старший, сволочь ты безумная!.. Хотел бы умереть — давно бы умер! Вернись, бешеный, я ненавижу снова ждать! Отгораживаться! От своих! Майтимо! Ты нам нужен! Вернись!
Ветер обрушивается со всех сторон, прибивая огонь. Амрод отскакивает от ворот, и видно, что щеки у него мокрые от слез. А затем вихрь другой силы захватывает Элуреда и младшего Феанариона, эта действительность рассыпается, исчезает…
Он лежит на полу, под его спиной теплые доски вместо холодной меди, голова на живом и мягком, а вихрь силы еще бушует над ним, только у него появился голос и имя.
— Нэрвен… — Элуред открыл глаза, жмурясь от дневного света и понимая, что сейчас получит заслуженную трепку. — Нэрвен, я цел. Это моя затея.
Ее ярость давила неподъемным грузом, и такого гнева на ее лице он не видел даже в детстве.
И все это нацелено — мимо него. Она даже не смотрит!
Без труда Нэрвен подняла с пола рослого Амрода — одной рукой, за ворот, словно желая его придушить. Даже наверняка желая. Элуред стукнулся затылком об пол, пошевелился с трудом…
— Мы поверили вам! — прорычала Нэрвен, и Элуред понял, что она его и не слышит. — Что ты сделал с ним? Что? Он вытащил тебя, помогал, но вам все мало? Хоть кого-то видишь, кроме себя?!
Амрод молчал, и вряд ли еще понимал, на каком он свете, его щеки и вправду были мокрыми от слез. Он лишь машинально перехватил и сжал запястье сестры.
Вокруг сгрудились эльдар. Верные Феанариони теснятся у постели беспамятного, синдар и несколько гондолинцев — со стороны дверей, все при оружии, и чтобы его выхватить, нужно лишь одно желание, или одно слово справедливо разъяренной Нэрвен. Целительницы, когда-то отложившей меч ради учебы, но взявшейся за оружие снова при обоих разгромах Дориата.
— Отвечай! — Нэрвен искала и не находила слова, встряхивая брата как щенка. — Что ты сделал?!
Взгляд Амрода слегка прояснился, он вскинул голову. Сдержал левую руку, схватившуюся было за нож.
— С ним — ничего. Я только отправился следом.
— Куда? Куда ты сунулся, криворукий лесной головорез?!
— А должен был послушно ждать? Возле двух тел вместо одного?!
Элуред выпрямился, подавил трусливое желание зажмуриться и заорал, кажется, в первый раз лет за десять:
— Тихо! Нэрвен! Я здесь!
«Если Лимьо испугался и не передал мои слова…»
Упала тишина. Амродовы верные смотрели на него в ярости, синдар — ошеломленно. Нэрвен поворачивала к нему голову медленно-медленно, как во сне, словно он докричался с другого берега Сирионской бухты… Она действительно не видела и не слышала его!
Зато его видел Амрод, и такую отчаянную надежду, обращенную к нему, Элуред видел только в глазах смертельно раненных, которым обещали жизнь. Ответить на нее было нечем.
— Нэрвен, эту глупость я сделал сам. Успокойся. Пожалуйста. Прости меня.
Руки Нэрвен разжались и бессильно упали, Амрод пошатнулся, вернувшись на землю.
— Рэдо… Глупый ты мальчишка…
Он вспомнил, что говорил в юности брат после своих выходок, опустил голову и ляпнул: