Звезда на излом

«Вполне вообразимо. Если бы он хоть сдался не сразу… Какая мерзость».

— Можно ли счесть, что он был трусом и прежде? — спросил Руссандол задумчиво.

— Именно трусом, избегающим опасностей — нет, — поразмыслив, ответил Эарендиль. — Но некий страх в нем, должно быть, жил. По словам тех, кто видел его появление — он словно бы опасался своего отца, еще до того, как тот совершил злодейство. Если Маэглин с юности испытал страх перед отцом вместо любви, страх перед силой — это могло подтачивать его изнутри очень долго.

«И когда его испытали на прочность — он сломался».

Некоторое время они ехали в молчании, под перестук копыт по деревянной мостовой. Даже улицы мостили здесь спилами стволов, или же делали дощатые настилы там, где улицы шли ровнее.

— Благодарю за ответы, внук Тургона.

— Мне показалось, ты ищешь ответ на нечто большее, чем просто вопрос о Маэглине, князь Маэдрос. Я рад, если мой ответ стал частью этого большего.

«Умник ты драугов…»

— Спрашивай сам.

— Я думал, что довольно многое о тебе знаю. Если не сочтешь дерзостью мой вопрос, князь — скажи, когда у тебя появилась седина?

«Сочту», — хотел ответить Руссандол. Но настоящей злости не было. Мальчишеская дерзость либо мальчишеское любопытство были все же слишком мелкими рядом с разговорами в Каминном зале. А еще мальчишка был с ним откровенен.

— Отчасти — после Бессчетных слез. Отчасти позже, — сказал он кратко.

— Отец считает, — помолчав, начал Эарендиль, — что своими силами мы уже не сможем отразить Врага. И нужно просить о помощи. Однажды он уже беседовал со Стихией и верит, что те помогут нам.

— Я слышал об этом.

— И не веришь.

— Считаю пустыми надеждами.

— Но его опасения на пустые не похожи.

— После Бессчетных Слез я надежды не вижу. Впрочем, не стану мешать твоим.

Хорошо быть мальчишкой и радоваться жизни, подумал Руссандол. Надеяться на удачу, на мудрого отца, на чью-то помощь. Просто — надеяться.

— А я хотел бы помешать твоему отсутствию надежды.

— Зачем?

Эарендиль помедлил с ответом и остановил соловую лошадку. Руссандол поднял взгляд — они оказались вновь возле улицы, где играли дети атани. Впрочем, с удивлением отметил он, не только атани. Несколько юных эльда в ярких одеждах — гондолиндрим, должно быть — играли вместе с ними. Прямо сейчас один из них пытался помирить двух плачущих детей.

В Гондолине не ждали нападения и до последнего верили в безопасность и рождали детей.

В Дориате до падения завесы, говорили — тоже.

Забывшись, он дернул поводья и скрипнул зубами.

— Затем, — сказал, наконец, Эарендиль, — что отец однажды сказал: в доспехах судьбы всегда найдется брешь. — Он помолчал. — Затем, что мои родители отплывут, а я останусь с Сириомбаром, вместе с госпожой Эльвинг. И с мыслями о том, что однажды сюда под стены могут прийти войска… с Севера. Может быть, эти дети успеют вырасти.

…Вместе с госпожой Эльвинг, значит. Впрочем, было бы чему удивляться. Двое полукровок, двое наследников.

Есть надежды, которые умирают, не родившись.

— Чтобы сражаться, надежда не нужна, — бросил Руссандол.

«А чтобы сражаться вместе, нужно кое-что другое».

Он ждал следующего вопроса, но юноша замолчал. Все-таки он уже ребенком не был, этот внук Тургона, и понимал некоторые вещи без того, чтобы их объяснять вслух. Полуатани взрослеют тоже быстро, сказал Элурин.

Стража у ворот вся была на местах, и Руссандола провожали внимательными и настороженными взглядами. А он невольно снова отмечал среди них женские лица.

Лучницы. Здесь немало женщин с боевыми луками. И даже та невысокая нис, чье лицо знакомо — с луком больше чем в половину своего роста. Морготовы драуги…

Среди провожающих был все тот же непроницаемый Эгалмот, блюститель приличий, приветствовавший наследника своих правителей церемонно, как и гостя. Чтобы нельзя было придраться. С вежливостью, которая легко становится оскорбительнее иной честной грубости.

Оружие Руссандолу поднесли торжественно, как чаши на пирах. Пришлось выдохнуть, пристегнуть перевязь с мечом и повесить кинжал на пояс: если бы он позвал оруженосца на помощь, неладное отметили бы многие, зорких глаз тут хватало. На удивление, ожог причинил чуть меньше боли, чем ожидалось.

Кажется, Эарендиль был готов сопроводить гостя и дальше, но Руссандол его опередил — короткой благодарностью дал понять, что поедет один.

Мальчишка смотрел прямо в глаза внимательно и с той самой надеждой, которую, по разумению Руссандола, в такие времена стоило бы выдергивать с корнем. Словно искал брешь в доспехах Судьбы.

«Но я, Моргот побери, и не садовник, чтобы корни рвать».

— Мне нечего тебе ответить сейчас, внук Тургона. Не знаю, — повторил он. Развернул коня и двинулся прочь от светлого деревянного города, глаза бы на него не глядели.

Оруженосец Халлан догнал своего князя. Молча. Повезло с мальчишкой, взятым с собой лишь чтобы не злить попусту иатрим и не подвергать опасности своих верных. Может, вправду оставить при себе?

…Поднявшись на склон речной долины за последним рукавом Сириона, Руссандол спешился, отослал парня к остальным и лег в траву. Стащил перчатку — ожог снова болел. Солнце клонилось к западу, и он следил за его движением, а потом за туманом, который вечером начал подниматься над водой. Весенние заливные поля жемчужных зерен виделись отсюда как мутноватое зеркало, множащее вечерние золотые отсветы.

Еще один всадник нарушил шумом и топотом коня вечернюю тишину. Спешился неподалеку, подошел размашистым шагом.

— Руку перевязывать надо? — спросил Макалаурэ. — Халлан заметил неладное и пришел ко мне. Рассказывай.

— Подожди, — сказал Старший.

Солнце коснулось морской глади между куполами холмов по ту сторону долины. Сумерки наливались алым, туман сгущался. Макалаурэ подумал, сел рядом, положил руку брату на плечо.

Бело-золотая теплая звезда зажглась над крышами Сириомбара, настолько яркая, что кусты и деревья отбросили прозрачные тени.

Макалаурэ ахнул.

Свет заполнил долину как вода — чашу, пронизывая туман. Поля отразили этот свет, как смогли, отбрасывая блики на городские стены и даже на склоны холмов. Отвести взгляд казалось невозможно, как невозможно перестать пить, страдая от жажды…

— Они сошли с ума или я? — спросил Макалаурэ много времени спустя, когда уже совсем сгустилась ночь. — Я едва верю глазам.

Руссандол протянул ему обожженную ладонь.

— Лучше бы я сошел с ума, — сказал он. — Я прикоснулся к нему. И вот его ответ.

Кажется, брат перестал дышать на несколько мгновений.

А затем звезда шевельнулась едва заметно и канула вниз. Волшебное свечение ушло, сосредоточившись среди домов, оставшись отблесками на высоких крышах.

Грудь словно стянуло цепью и сдавило, внезапно и резко. С трудом Руссандол втянул воздух и судорожно закашлялся, борясь за следующий вдох. Все-таки третий раз… Кашель, как и прежде, тянулся долго, выматывая и обессиливая не хуже драки.

Макалаурэ терпеливо ждал. Потом протянул свою флягу с вином на травах.

— А вот теперь говори, — велел он.

**

*Рис

====== Часть 3. Рубеж Амон Эреб ======

Одиннадцать лет спустя.

*

Макалаурэ выглянул из окна Комнаты Документов — отсюда внутренний двор был виден лучше всего. Внизу Майтимо и Халлан третью свечу времени гоняли друг друга из одного угла в другой. А Халлан опять впал в азарт и не следит, что время к полудню.

А, нет. Оруженосец опустил щит и махнул тяжелым тренировочным мечом.

Прихватив с обеденного стола миску с печеной олениной и кинув сверху несколько яблок, Макалаурэ сбежал по винтовой лестнице во двор. Он уже привык, что ждать Старшего на обед бесполезно — и не ждал.

У колодца хозяин крепости и его оруженосец обливали друг друга водой из ведра. Мокрые темно-медные волосы прилипли к спине Руссандола сплошным плащом, и он даже показался не таким худым. Но вот Старший, вытираясь, отжал гриву, открыв спину с выступившим хребтом. Макалаурэ уже который раз вспомнил лагерь на Митрим после возвращения Финдекано и поежился.