Страница 4 из 20
– Я рада, что оказалась в Лондоне, когда ты приехала. Еще неделя, и ты меня не застала бы. Собираюсь в одно поместье под названием Милл.
– Милл?[3] Там что, мельница?
– Это всего лишь название местечка. На побережье Кента… неподалеку от лагеря Цезаря, поэтому ничего удивительного. Мы там обнаружили амфитеатр, и я уверена, что нас еще ждут находки, ведь, как тебе известно, амфитеатры неизменно обнаруживали в окрестностях городов.
Мне сие было неведомо, но я воздержалась от ответа.
Рома продолжала:
– Раскопки нужно проводить на земле местного набоба. А получить его разрешение оказалось непросто.
– Серьезно?
– Этот сэр Уильям Стейси владеет большей частью земли в округе… сложный человек, можешь мне поверить. Поднял шумиху из-за своих фазанов и деревьев. Я лично с ним общалась. «Вы же не думаете, что ваши фазаны и деревья важнее истории?» – спросила я. И в конце концов я его уговорила. Он дал согласие на проведение раскопок на его участке. У него по-настоящему древний дом… больше похожий на замок. И огромные угодья. Поэтому он не может отказать нам в такой малости.
Я не очень-то вникала в ее слова, потому что слушала вторую часть Четвертого концерта Бетховена для фортепиано с оркестром, которую сегодня вечером должен был исполнять Пьетро, и решала, стоит ли мне идти на его выступление. Я испытывала истинные муки, пока он находился на сцене, мысленно проигрывала с ним каждую ноту, опасаясь, что он может ошибиться. Как будто он когда-либо ошибался. Он боялся только одного – что сыграет хуже, чем уже когда-то играл.
– Интересное старинное местечко, – говорила о своем Рома. – Мне кажется, втайне сэр Уильям надеется, что мы найдем в его поместье что-то ценное.
Она продолжала рассказывать о местности, о том, что надеялась там найти, время от времени пускаясь в описания жителей находящегося неподалеку большого особняка. Но я ее не слушала. Откуда мне было знать, что это окажутся последние раскопки Ромы и что мне следует выяснить все об этом месте?
Смерть! Как же она нависает над нами, когда мы меньше всего ждем… Я заметила, что она точно бьет в одну цель несколько раз подряд. Неожиданно погибли мои родители, а до этого я о смерти вообще не задумывалась.
Из Лондона мы с Пьетро вернулись в Париж. В тот день все шло как обычно, у меня не было никаких предчувствий. Пьетро должен был исполнять «Венгерские танцы»[4] и «Рапсодию № 2»[5]. Он был весь на нервах – впрочем, как обычно перед выступлением. Я сидела в первом ряду партера, и Пьетро мог отлично меня видеть. Иногда мне казалось, что он играет лично для меня, как будто говоря: «Вот видишь, ты никогда не достигнешь такого уровня. Ты всего лишь искусная исполнительница». Так же было и тем вечером.
Потом он отправился в гримерку и упал. Сердечный приступ. Умер он не сразу, но судьба отпустила нам всего два дня. Я постоянно находилась рядом с ним, я верю, что он знал о моем присутствии и время от времени смотрел на меня своими темными проницательными глазами. Отчасти с насмешкой, отчасти с любовью, как будто говоря, что он вновь меня обыграл. Два дня спустя он умер, избавив меня от необходимости скорбеть и всю жизнь страдать под грузом этих любовных цепей.
Рома, как и подобает хорошей сестре, оставила свои раскопки и примчалась в Париж на похороны, которые поистине были королевскими. Музыканты со всего мира присылали свои соболезнования, а многие прибыли лично, чтобы в последний раз отдать дань уважения гению. Смерть Пьетро сделала его еще более популярным, нежели при жизни. Ах, как бы он тешился этим признанием!
Но когда улеглась суета после похорон, я осталась одна, безутешная, в такой черной бездне – казалось, большего отчаяния никто не испытывал.
Милая Рома! Единственный лучик надежды в те дни! Она доказала, что готова ради меня на все, – я была безмерно тронута. Раньше, бывало, я чувствовала себя лишней, когда сестра с родителями обсуждали совместную работу; теперь это чувство исчезло. Появилось удивительное ощущение слияния, семейных уз. Я была благодарна Роме.
Она предложила величайшее из возможных утешений.
– Вернемся в Англию, – сказала она. – Поедем на раскопки. Тамошние находки превзошли все наши ожидания – одна из лучших римских вилл за пределами Веруламия[6].
Я улыбнулась, мне захотелось сказать, как сильно я ей благодарна.
– От меня там будет толку чуть, – возразила я. – Буду только под ногами путаться.
– Вздор! – Она вновь вошла в роль старшей сестры, готовой заботиться обо мне даже вопреки моему желанию. – Ты поедешь в любом случае.
Вот так я отправилась в имение Стейси и нашла утешение в компании сестры. Я очень гордилась ею, когда она познакомила меня со своими приятелями. На месте раскопок стало заметно, каким уважением она пользуется среди коллег. Она с присущим ей восторгом говорила о работе, и поскольку я была рада находиться в ее обществе, а сама Рома, никогда ранее не показывавшая, что привязана ко мне, сейчас совершенно не скрывала сестринских чувств, я отчасти увлеклась археологией. Эти люди казались так истово увлеченными артефактами, что невозможно было оставаться равнодушной. Неподалеку от места раскопок римской виллы находился небольшой сельский коттедж, в котором сэр Уильям Стейси милостиво разрешил пожить Роме. Я поселилась вместе с сестрой. Жилище было очень скромное, всего две кровати, стол и пара стульев – вот, пожалуй, и вся меблировка. Подвал загроможден археологическим инструментом: лопатами, граблями, кирками, совками, ручными мехами. Рома была влюблена в это место, поскольку, по ее словам, коттедж находился очень близко к месту раскопок, а остальным членам группы пришлось селиться у местных жителей или в таверне.
Она водила меня смотреть на находки, показала мозаичную мостовую – предмет истинного восхищения; она указывала на геометрический рисунок белой меловой породы и красного песчаника; настояла на том, чтобы я лично осмотрела все три бани, которые они обнаружили. Это, по ее словам, свидетельствовало о том, что дом принадлежал кому-то из знатных и богатых вельмож. А еще здесь были тепидарий[7], кальдарий[8], фригидарий[9]. Римские слова непринужденно слетали с ее губ, а я вновь почувствовала себя живой из-за ее восторженных речей.
Мы вместе ходили на прогулки, с каждым разом становясь все ближе и ближе, как никогда до этого. Она повезла меня в Фолкстон показать лагерь Цезаря; мы вместе отправились на холм Сахарная Голова и к колодцу Святого Томаса, где останавливались путники по дороге к усыпальнице святого Томаса Бекета, архиепископа Кентерберийского, чтобы передохнуть и испить воды. Мы вместе взобрались на стодвадцатиметровую высоту, на вершину лагеря Цезаря, и мне никогда не забыть, как она стояла на вершине, а ветер играл ее волосами, и глаза ее светились от восторга, когда она указывала на полевые укрепления и траншеи. День стоял ясный, и когда я обвела взором эти двадцать миль спокойного полупрозрачного моря, отчетливо смогла разглядеть местность, которая была Галлией Цезаря. Здесь нетрудно было представить себе целые легионы на марше.
С очередной оказией мы отправились в замок Ричборо – одну из значимых реликвий Британии времен римских завоеваний, как объяснила мне Рома.
– Рутупиа, – называла его Рома. – Император Клавдий основал здесь главный форт для легионов, прибывающих морем из Болоньи. Эти стены служат прекрасной иллюстрацией того, какой внушительной была эта крепость.
Ей доставляло истинный восторг показывать мне винные погреба, амбары, руины храмов, и невозможно было не разделять ее увлеченности, когда она демонстрировала мне все эти чудеса – развалины массивных стен из портлендского камня, бастион и боковые ворота, подземный ход.
3
От mill – мельница (англ.).
4
«Венгерские танцы» И. Брамса.
5
«Венгерская рапсодия № 2» Ф. Листа.
6
Исторический город в Британии, нынешний Сент-Олбанс. После римского завоевания Британии в 43 году н. э. город получил название Веруланиум или Веруламий.
7
Тепидарий – теплая сухая комната в классических римских термах, предназначенная для предварительного разогрева тела.
8
Кальдарий – одно из основных помещений римских терм, зал с горячей водой.
9
Фригидарий – одно из помещений классических римских терм, предназначенное для охлаждения.