Страница 5 из 27
– Мы не будем обирать собственных подданных, – подал голос Луи, – и заплатим за дрова полновесным серебряным денье.
С каждой кампанией юный король все увереннее чувствовал себя на советах. Порой его категоричные замечания заставляли уважительно замолкать даже мать-регентшу. Вот и сейчас после истинно королевской реплики сына она быстро подвела итог прениям:
– Вы слышали, Матье! Назначьте человека, отвечающего за выплату денег. Думаю, уже завтра вечером простые воины и лошади отогреются возле жарких костров.
Коннетабль, оговорив детали, попросил разрешения удалиться, и Луи вышел вместе с ним. Бланка усмехнулась: наверное, король пожелал разъяснить Матье свое решение. Она заметила, что сын предпочитал действовать убеждением, а не силой безапелляционных приказов.
Королева подошла к окошку шатра и, приподняв шторку, проводила их долгим взглядом. Как же вырос ее мальчик! Скоро ему пятнадцать, и уже приходилось поднимать голову, чтобы заглянуть в его голубые пронзительные глаза. Светлые вьющиеся волосы, идеальный рисунок губ, твердые скулы… У Бланки от гордости защемило сердце: ее сын хорошеет с каждым днем. Франция получила красивого короля.
Она улыбнулась звездам за окном и, обернувшись, приказала караульному срочно привести виконта д’Авранша.
Габриэль д’Эспри сидел на походной раскладной кровати и с ухмылкой наблюдал за тщетными потугами своего нового оруженосца Мартина. Тот с обреченным упорством копался в дорожном сундуке, выискивая, что еще надеть, чтобы не замерзнуть ночью. В жаровне скупо тлели угли, но подбрасывать новые поленья никто не спешил. Их осталось всего несколько штук, а до утра еще далеко.
Д’Эспри задумался и невидящим взглядом заскользил по незамысловатому внутреннему убранству своего шатра. Возле сундука на крестообразной подставке висел начищенный до блеска хауберк с нахлобученным сверху топфхельмом. Мечи, копья, боевой топор своеобразной пирамидкой стояли у входа в палатку. Рядом с Габриэлем на ржавой треноге чадила масляная лампа.
Неожиданно снаружи раздался голос дежурного посыльного:
– Виконт д’Авранш! Ее величество срочно требует вас к себе!
Габриэль замер. Он почти год носил новый титул, но ему все еще требовалось пару биений сердца, пока до него доходило, что обращаются к нему.
– Иду! – Запахнувшись в подбитый овчиной плащ, виконт шагнул в леденящую ночь.
Снег звонко скрипел под ногами, чистое небо подмигивало яркими звездами, доспехи и иней на деревьях искрились отблесками факельных огней, но виконту было не до красот. Дьявольский холод замораживал мысли и чувства.
Габриэль быстро шел мимо замерзших бойцов, облепивших тощие костры, через внушительный палаточный городок воинов графа Шампанского. Большинство баронов вроде бы и не уклонялись от вассальных обязанностей, но выставили смехотворное количество воинов. Лишь Тибо привел триста рыцарей, доказывая безоговорочную верность Бланке. За Габриэлем отныне тоже стояло собственное войско из трех дюжин хорошо вооруженных всадников, не считая пехотинцев. Содержание такого отряда обходилось в солидную сумму, но амбиции не позволили виконту явиться с меньшим количеством воинов.
Он задумался. Зачем его вызвали? Срочное совещание?
После того как прошлой весной Габриэль принял деятельное участие в освобождении короля, он стал неизменным участником военных советов. Его приглашала Бланка, хотя статус виконта не всегда соответствовал высокому уровню совещаний. Габриэль старался не выпячиваться с лишними комментариями, но и просиживать штаны безмолвным истуканом на важных заседаниях было не в его характере. Постепенно вельможи стали с должным уважением относиться к его словам, да и поддержка графа де Дрё и графа де Монфора сыграла тут не последнюю роль.
Только коннетабль де Монморанси долгое время упорно игнорировал виконта д’Авранша. Но в конце концов Габриэль и к нему подобрал ключик.
Однажды на традиционном рождественском пиру он как бы невзначай оказался рядом с Матье и обронил несколько слов о его сестре Алисе де Монморанси – супруге Симона де Монфора[9], – напомнив, что воспитывался в ее семье. Воспоминание о любимой сестренке, давно уже покойнице, нашло живой отклик в душе Матье. Слово за слово, и они весь вечер проговорили о ней, ее детях и, конечно же, о событиях альбигойских кампаний прошлого десятилетия. Видимо, то, с какой теплотой его собеседник вспоминал об Алисе, подкупило сурового коннетабля. К тому же многолетние приключения Габриэля на Святой земле успели обрасти при дворе легкой шерсткой легенд, и Матье наверняка их слышал. Постепенно он перестал видеть в виконте безродного выскочку и проникся к нему дружеской симпатией.
…Мысли Габриэля прервал сигнальный рожок, извещавший о ночной смене стражи. Послышались приказы, забегали воины. «Бедные парни – в такой мороз стоять в карауле», – подумал виконт и, зябко передернув плечами, ускорил шаг.
Ожидавшая его королева оказалась в шатре одна. Перед ней на круглом столике в широких бокалах дымился гипокрас, на бронзовом блюде лежал сыр и ломти белого хлеба, в вазочках – оливки и копченые груши. Габриэль недоуменно глянул на это изобилие, не ко времени выставленное на столе (пора ужина давно миновала), и Бланка перехватила его изумленный взгляд.
– В такую стужу мне постоянно хочется есть, – засмеялась она. – Представляю, каково вам, крепким мужчинам. Вы наверняка все время испытываете голод?
– Верно подметили.
Габриэль ухмыльнулся и, низко склонившись, поцеловал королеве руку.
– Присаживайтесь.
Бланка указала на застеленное овчиной кресло у стола. Но виконт продолжал стоять, и она настойчиво добавила:
– Мы с вами одни, поэтому кое-какие церемонные правила можем проигнорировать.
– Я уважаю вас не только потому, что чту этикет.
Габриэль мягко улыбнулся, и королева слегка смутилась. От Сабины виконт знал, что Бланка не выносит открытой лести, но этот комплимент ей явно пришелся по душе. Она вновь предложила ему присесть, и Габриэль покорился. По вину и закускам было понятно – беседа предстоит долгая.
Королева отпила глоток вина и, откусив кусочек оливки, начала разговор с приятной для них обоих темы:
– Как поживает мой крестник? Сабина уже восстановилась после родов? Я не видела ее и мальчика больше месяца.
– Благодарю, ваше величество, они здоровы. Супруга передавала вам большой привет; она очень скучает.
– Так я вам и поверила! Чего-чего, а скучать горластый карапуз ей точно не позволяет. Вы уже дали ей послабление? Помню, мэтр Бертран рассказывал, как вы с занудством жуткого педанта исполняли все его предписания, касающиеся режима беременной жены. Обреченная женщина едва ли не выла – вы не давали ей самостоятельно и шагу ступить!
– Не давал, – серьезным тоном подтвердил Габриэль, но, не сдержавшись, улыбнулся.
Он вспомнил, как из-за ошеломительной новости о скором появлении наследника они скорректировали дату венчания. Скромную свадьбу сыграли немедленно. Сабина с первых недель плохо переносила беременность, и королева приказала своему лекарю взять ее под опеку. Мэтр Бертран, осмотрев виконтессу, ничего не скрыл от ее мужа:
– У вашей супруги отнюдь не юный возраст, а учитывая, что это первые роды, пройдут они нелегко.
Габриэль просто ополоумел! Он следил, чтобы супруга неукоснительно выполняла все предписания лекаря. Габриэль знал о ее первой беременности в предыдущем браке, закончившейся выкидышем, и изо всех сил старался больше не допустить подобного. Сабина иногда устраивала протестующие истерики, но он не сдавался. И воскресным январским днем Господь их вознаградил. Габриэль, не меняя позы, уже много часов сидел в Каминном зале у давно погасшего очага, когда раздался ликующий крик Вивьен:
– Господин! У вас сын родился!
Глаза камеристки радостно блестели, рука убирала со щек прилипшие к ним мокрые от пота волосы: очаг в комнате роженицы был жарко натоплен. Подкативший к горлу ком мешал Габриэлю задать самый важный вопрос, но Вивьен, очевидно, прочла его во взгляде виконта и весело добавила:
9
Симон IV де Монфор (1165–1218) – сеньор де Монфор-л’Амори, предводитель крестового похода против катаров в 1209–1218 гг. Алиса де Монморанси (1170-е – 1221) – его супруга с 1190 г.