Ничей

– Вопрос номер двадцать пять, – объявил Хрюшников и поправил очки, съехавшие почти на кончик носа. – Алина Вениаминовна, давай.

– Уважаемые коллеги, предлагается на утверждение список журналистов для аккредитации, – скороговоркой начала Тарарыкина, глядя куда-то вбок и вниз. – Документы готовы, завизированы всеми отделами. Заключение нашей комиссии: утвердить.

Хрюшников выпрямился в кресле.

– Возражений нет, товарищи?

Я, как всегда, пристроившийся в дальнем углу, закрыл блокнот. В таких случаях народные избранники даже не поднимали руки.

– У меня есть возражение! – вдруг раздался взволнованный голос.

Малый совет вздрогнул. Двое сидевших передо мной депутатов перестали обмениваться анекдотами.

– Алексей Николаевич, ты что – против? – спикер снял очки.

– Уважаемые коллеги, я хотел бы высказать особое мнение, – со своего места поднялся мой полный тезка – депутат Колотушко, член фракции «Коммунисты и беспартийные».

Совет подобрался, предчувствуя интересное.

Алексей Николаевич Колотушко не слыл великим молчальником, но и особыми мнениями направо и налево не разбрасывался. Партийно-фракционная принадлежность не мешала ему, как правило, голосовать заодно с правящим большинством. В миру он был директором музыкального театра, из имеющихся в городе самого бедствующего. Отчаянное положение этого очага культуры не мешало Колотушке раскатывать на джипе «Чероки». Машина, впрочем, как я слышал, была приобретена сыном Алексея Николаевича – брокером местной товарно-сырьевой биржи.

– Слушаем тебя, Алексей Николаевич, – молвил спикер.

– Я внимательно изучил список журналистов, которые желают получить аккредитацию, – зычно начал депутат. – И я был очень удивлен, увидев там фамилию Собакина из «Современной газеты». Я очень хорошо, к несчастью, знаю этого человека. Докладываю вам: это горький пьяница и антисоциальный элемент. Его выгоняли отовсюду, где он только пытался работать. Он ярый скандалист и профессиональный собиратель самых грязных сплетен. Такие, как Собакин, не могут объективно освещать деятельность нашего парламента!

Когда Колотушко, наконец, завершил свой гневный спич, в зале царило тихое веселье. Хрюшников посмотрел на Тарарыкину. Та молчала. Кто-то из парламентариев засмеялся в голос.

– Алексей Николаевич, прокомментируйте.

Тарарыкина смотрела на меня и обращалась явно ко мне. Я встал и глянул на спикера. Тот вроде бы не возражал.

– Уважаемые депутаты! Что касается аккредитации СМИ, мы обязаны действовать в соответствии с федеральным законом. Иначе нас поправят через прокуратуру или суд. Пресс-служба отвечает за то, чтобы подобных случаев не было, – произнося это, я чувствовал, как обиженный депутат сверлит меня глазами. – «Современная газета» подала заявку на аккредитацию в срок и оформила ее правильно. У нас нет законной причины отказать ей. Это могут подтвердить юристы. Если упомянутый человек будет являться в пьяном виде, тогда и станем реагировать. Ну а моральный облик – это не по нашей части.

– Да они там все такие! – добродушно подал реплику с места депутат Колыхаев, хозяин империи мебельных салонов и загородной резиденции с пристанью для катеров и яхт.

Зал смеялся уже в открытую. У Колыхаева колыхались даже его мясистые щеки.

– Юристы что скажут? – спикер двинул бровями.

– Мне добавить нечего, – сказала Светлана Ивановна, уже при трех спикерах начальница юротдела.

– Извини, Алексей Николаевич, поделать ничего не можем, – обращаясь к моему тезке, подытожил Хрюшников.

На этом заседание малого совета завершилось.

Близилось время обеда, а у меня было ощущение, что уже как минимум шестой час вечера. Я откинулся в своем кресле и повторно посмотрел в окно. Собаки, ранее интенсивно занимавшиеся любовью, куда-то подевались. Под пихтами предприниматели без образования юридического лица, да и вообще без всяких правовых оснований торговали трусами. Пора было рапортовать.

Я снял трубку старинного аппарата и набрал короткий номер Забегалова.

– Валентин Юрьевич, редакция «Фактов и комментариев» ждет текст вашего ответа.

– Хорошо. Через пятнадцать минут подойдите ко мне, на совещание.

Я послушал короткие гудки в трубке и медленно положил ее на место. Рядом тренькнул городской телефон.

– Привет еще раз. Это Онищенко. Скажи, парламент будет реагировать на заметку про управделами?

– Может, и будет.

– Это официальный ответ?

– Не придуривайся. Официального ответа пока нет.

– То есть, он готовится?

– Я этого не говорил.

– Ну, скажи хоть что-нибудь! Из чего мне информацию писать? – взмолился Онищенко.

– А это обязательно? – спросил я.

– Это же сенсация!

– Тоже мне сенсация.

– Ты же имеешь право делать заявления для СМИ.

– Только по поручению спикера или малого совета. Потерпи, Вася. Чует мое сердце, будет продолжение у этой истории. Но это тоже не для печати, – уточнил я.

Обнадежив собственного корреспондента «Интерксерокса», я запихнул блокнот в карман пиджака и зашагал к лифту.

Настроение у Валентина Юрьевича не улучшилось – это было видно с порога. На стульях вдоль стен уже сидели приглашенные. Бок о бок ютились безотказные Власьев с Лесных. Сделав губы ниточкой, застыла в ожидании Надежда Павловна – главный бухгалтер всего заксобрания и зам Забегалова по финансовой части. Напротив нее тщательно усаживалась неизменно строгая Светлана Ивановна из юридического.

Я присел на свободный стул рядом с Надеждой Павловной и заранее вытащил свой блокнот. Следом за мной в колонну по одному вошли начальники экономического и архивного отделов. Пауза затягивалась. Делать было нечего, и я по привычке огляделся.

Бумаг на столе с прошлого раза еще прибавилось. В глаза сразу бросились свежие копии каких-то публикаций из специальных юридических журналов. На полочках длинного застекленного шкафа по своему обыкновению красовались официозного вида брошюрки. Каждая из них содержала статейку, а то и две за подписью Валентина Юрьевича. Большой плазменный телевизор продолжал работать без звука. Судя по транслируемой картинке, шли новости белорусского государственного телевидения. Диктор и дикторша по очереди славили мудрую политику президента Лукашенко. Во всяком случае, мне так показалось.

Валентин Юрьевич поднял седую голову.

– Все в сборе?

– Да, Валентин Юрьевич, – быстрее всех отозвался Власьев.

– Тогда приступим. Присутствующие знают о сегодняшней газетной публикации. Для тех, кто не знает, пресс-служба сделает копии, – заговорил управделами.

По глазам Светланы Ивановны я понял, что она ещё не в курсе. Надежда Павловна рядом беспокойно завозилась. Я подумал, что она, похоже, тоже.

– Это явная провокация против парламента в целом, – голос Валентина Юрьевича окреп и чуть не зазвенел. – Свое доброе имя я буду защищать сам, и эти журналисты так легко не отделаются.

При слове «журналисты» губы Забегалова брезгливо скривились.

– Я уже поговорил на эту тему с Виталием Ивановичем, – добавил громкости Валентин Юрьевич. – Он полностью меня поддерживает! Будет официальное заявление от лица руководства парламента. Алексей Николаевич!

– Слушаю, – я занес ручку над блокнотом.

– Вас я попрошу разместить официальный ответ в газете.

– Платно?

– Никаких «платно»! Я уже сто раз говорил, что это они нам должны платить за информацию, – Забегалов еще повысил голос. – Пусть печатают бесплатно! А если откажутся, разместим в нашем издании и подадим в суд. И вообще, пора уже произвести творческо-лингвистическую экспертизу того, что они публикуют. И сделать выводы, нужна ли нам эта газета, нужен ли договор с ней.

– Экспертизу будет делать пресс-служба? – спросил я.

– Нет. Этим займутся квалифицированные специалисты, – отрезал управделами. – Ваша задача – проследить, чтобы опровержение вышло в срок и в полном объеме.

– Валентин Юрьевич, может, не стоит связываться с ними? – осторожно, как и подобает представителю ее профессии, произнесла Надежда Павловна. – Все знают вас как заслуженного и порядочного человека…