Второй шанс

Отчаянный крик Молли, которая в следующий миг сотрясается в рыданиях. А рядом с ней потерянный Артур Уизли, который только что видел самую страшную картину в жизни и не знает, как ему с этим жить. На глазах седеющие волшебники…

***

— Прошу вас мистер Патил, миссис Патил. Это очень тяжело, готовы ли вы?

— Это касается наших… дочерей?

— Непосредственно.

И снова головы в Омуте памяти, снова целитель готов отпаивать их. И…

…шум яростной схватки, двое рыжих, яростно отбивающие заклинания, защищающие их девочек, вот один из них закрыл Падму и упал. Упал вниз, на камни, сопровождаемый диким криком их дочери. Девочка кричала, будто бы от невыразимой боли. И этот крик был прерван зелёным лучом откуда-то сзади. Падают подростки, выглядящие старше, чем были буквально вчера. Старше, но узнаваемо. Падают, чтобы не подняться, и опять перед глазами полупрозрачный вокзал с почти стёртыми красками… Их девочки, снова живые, рыдают в объятиях смотрящих на них с бесконечной любовью рыжих братьев.

Выпадают задыхающиеся в рыданиях родители двух девочек, проживших так мало, спешит к ним целитель, и через несколько минут сумевший взять себя в руки мистер Патил готов выслушать историю.

— Была война? — И кивки в ответ.

— Их вернули назад. Сейчас они дети, седые дети, помнящие всё. Поэтому мы забрали их на базу аврората, чтобы помочь справиться со всем этим.

— Мы… Мы можем их увидеть?

— Да, но через несколько дней. Им нужно привыкнуть к тому, что вокруг безопасно, так говорят целители.

— Хорошо… Известите нас, когда… Когда можно будет.

Взрослые волшебники, мир которых только что рухнул, разбился на осколки. О да, они запомнили тех, кто противостоял детям.

***

— Мистер Грейнджер, мы знаем, что вы участвовали в некоторых конфликтах, потому пригласили только вас. То, что вы сейчас увидите — этого ещё не было и не будет, но ваша дочь пережила это. Смотрите.

Горячий бой, мальчишка, закрывающий собой его дочь. Принимая на грудь летящие лучи… Ещё один бой… Ещё… и последние слова мальчишки, решившего отдать себя в обмен на других: «Я люблю тебя, Герми, и поэтому я должен. Молю тебя, живи». Идущий на смерть мальчик, крик боли его девочки, и снова бой, в котором она не жалеет себя, ведь ей совсем незачем жить. Боевой офицер видит это так же ясно, как и солнце над головой. Его принцесса стремиться умереть. И смерть приходит в спину, оттуда, где должны быть лишь друзья. Выцветший какой-то вокзал, платформа, на которой много детей и — «поцелуй меня на прощанье».

Упавший на колени сквиб кричит, схватившись за лицо. Громко кричит от боли, испепеляющей его изнутри. Огнём горит грудь. И целитель, судорожно вливающий зелья.

— Они вернулись назад, сюда. Она внешне такая, как вы её провожали недавно, но внутри…

Мистер Грейнджер понимает, о чём говорит пожилой человек, смотрящий на него понимающими глазами. Его принцессы больше нет — что-то или кто-то выжег её детство, уничтожил всё, и теперь есть только Гермиона и её мальчик.

— Мы можем её… их увидеть?

— Да, мы сообщим когда.

— Реабилитация?

— Да.

Он знает, о чём идет речь, потому что сам не раз проходил через такое. Сегодня он напьётся в баре до зелёных чертей, потому что не знает, не понимает, как сказать любимой о том, что их дочь, их маленькая принцесса заглянула в Бездну.

***

— Прошу вас, мистер Голдштейн, зрелище тяжёлое, вы уверены, что вашей супруге стоит это видеть?

— Стоит.

— Как скажете, миссис Голдштейн, прошу.

Война… страшная война, кровь и крики, шипение заклинаний. Их сын, ставший старше, и девочка, которую они не узнают. Щит, который держит девочка, заклинания… Вот зелёный луч приближается к этим двоим, каким-то чудом Энтони замечает его. В шоке миссис Голдштейн смотрит, как их мальчик бросается наперерез лучу с криком «Кэти, нет!» Он успевает, но девушка пережила его лишь на секунду. И снова призрачный вокзал, на перроне которого застыли две фигурки. Две среди многих.

Застывшая миссис Голдштейн, лишь слёзы текут по лицу женщины, а глаза широко распахнуты. Лежащий без сознания мистер Голдштейн. И снова спешит целитель, спешит, чтобы привести в норму родителей ребёнка, который прошёл через ад.

— Он… Они… живы?

— Что-то вернуло их обратно, но они помнят всё, что с ними произошло.

— Могу ли я…

— Да, но чуть позже, мы сообщим, когда целители дадут добро.

Слёзы, капающие из глаз слёзы родителей, так и не понявших — почему дети были там совсем одни. Где были их родители? Где были они? Где?!

***

— Итак, Аластор, что случилось?

— Августа… Невилл, да и другие их однокурсники вернулись из будущего. Телом они дети, а вот в голове…

— Ты шутишь! Такого не бывает!

— Бывает, Августа, вот в Омуте воспоминания, но ты уверена, что сможешь это выдержать?

— Грюм, не морочь мне голову! Где там твой Омут…

Судорожно вцепившиеся в края Омута пальцы.

Её внук, кровь, стоны, раненые, павшие. Как бы она хотела такого больше никогда не видеть. Полумна Лавгуд, кажется, и её внук — сработавшаяся боевая пара, это сразу видно пожилой женщине с огромным опытом. Большой бой, в котором взрослые — против детей. Горящая на голове шляпа и меч Гриффиндора в руках внука. И вот снова сплочённые ряды, но откуда-то сзади прилетает зелёный луч, и девочка падает, падает, улыбаясь на прощание внуку. Яростный вопль, и это уже не внук — берсерк, готовый грызть врага зубами. Он совершенно не контролирует себя! Вспышка и… Выцветший вокзал, на котором десятки детей, павших детей. Полумна встречает своего героя с такой любовью…

Сердце Августы не выдерживает всего этого.

Мечутся целители, и вот сердце вновь стучит. Августа Лонгботтом открывает глаза, чтобы увидеть склонённых к ней целителей. Сегодня она видела то, чего нельзя допустить. И раз внук был один, значит, она сама к тому моменту уже мертва.

— Грюм… Ты должен… Предотвратить!

— Я знаю, Августа. Забирайте в Мунго.

***

— Ты хотел узнать, Малфой, почему твой сын так на тебя смотрит? — Сколько холодного презрения в её голосе…

— Я не понимаю, что случилось, Амелия. Ещё пару дней назад он был нормальным, а теперь… Может, его опоили.

— Знаете, Люциус, на его месте я бы вас заавадила, вам его девочка жизнь спасла.

— Да что происходит?! — не сдержался сиятельный лорд, совершенно выйдя из образа.

Голова, погружённая в Омут…

«Асти, я люблю тебя» и «Я люблю тебя, Драко». Смена стороны, сразу, вдруг, потому что там — она. Яростная битва и глаза сына, который знает, за что он сражается. Закрывая собой, жертвуя всем. И его, Люциуса, «авада». Последняя улыбка, последнее «живи, любимая». И девочка, пережившая возлюбленного совсем ненадолго.

Закашлявшийся лорд Малфой, мир которого рухнул в одночасье. Который сам, своими руками, убил сына где-то там. Его успели остановить до того, как он сказал «секо», направив палочку на свою шею. Лорда Малфоя отправили в Мунго, потому что жить он после этого просто не хотел.

***

Взрослые волшебники, сильные и не очень, даже сквибы, входили в просторный зал, чтобы увидеть, что произошло с их детьми. Чтобы почувствовать на себе, чтобы узнать то, что навеки разделит жизнь на «до» и «после». А на базе аврората их дети, ставшие воинами, готовились сдавать никому не нужный СОВ.

Взрослые волшебники отправлялись по домам, но всех их грызла, буквально обгладывала одна и та же мысль: «Мы, где мы были? Почему наши дети одни? Почему?!»

========== Часть 7 ==========

— Герми, душа моя, ты не помнишь случаем даты выступления в поход Злотозуба Косорылого? — Гарри понял, что его зацепило в тех учебниках, которые они изучили.

— Разве такой был? — умнейшая ведьма поколения выглядела озадаченной.

— Вот и мне странно… Нев! Тебе ничего не показалось странным в Истории Магии?

— Честно, брат, не разбираюсь я в ней, — улыбнулся Невилл.

— Ладно, учим. Асти, отвлекись от возлюбленного, давайте учить уже. Завтра нам это всё сдавать.