Страница 61 из 106
Пока моя девушка возится с чаем, я думаю над дальнейшей стратегией. Я не могу успешно воевать против Церкви — эта структура мне сейчас не по зубам. Но я могу наказывать исполнителей. Тех, чьими руками Мефодий пытается достать моих друзей. Ударом на удар. Надо создать себе репутацию человека, с которым лучше не связываться. Проезжаясь по кому-либо, я буду оставлять послания. Пусть те, кто решит нагадить кому-то из моего окружения, десять раз подумают, стоит ли овчинка выделки. И не проще ли изобразить видимость старания, чем расхлебывать последствия моего гнева.
И еще одна важная деталь.
У Патриарха Мефодия тоже есть родственники. Формально он с ними не должен общаться, это противоречит канонам. Вот только я сомневаюсь, что одаренный, достигший вершины церковной пирамиды, не поставил себя над любыми сводами правил. Думаю, он общается со своей родней, поддерживает ее, обеспечивает «крышей» и наказывает обидчиков. Все мы люди.
Интересно, что ты сделаешь, когда я до них доберусь, выродок?
Решающий поединок с Патриархом неизбежен. Это я понимаю. Теперь я осознаю и другое — к этому бою нужно подготовиться. Узнать побольше о Патриархах, проникнуть в их секреты, изучить устройство веригов, крестоформов и прочей мути. В этом на первых порах мне поможет Арина. Хорошо бы и с внешней разведкой законтачить, но там ребята неглупые, захотят что-то взамен. Думай, Ярослав…
Пространство в дальнем углу комнаты искажается, начинает рябить.
Я вижу вертикальную щель, вмонтированную в модульную систему хранения.
Из щели выбирается фамильяр.
Арина молниеносно оказывается в гостиной. Поднимает ствол, но я жестом останавливаю своего бодигарда. Фамильяр не собирается нападать. Это почтальон.
Выглядит почтальон, мягко говоря, экзотично. Вместо конечностей — погнутые алюминиевые ложки. Грудь сформирована пластиковой миской с выбитым на дне инвентарным номером. Голова — серый хлебный мякиш. Чувствуется, что призыватель испытывал острую нехватку материала для изготовления посланца.
Почтальон, цокая, направился ко мне, провожаемый цепким взглядом Арины. Остановился в шаге от кресла, поднял руку-ложку и протянул примотанный скотчем спичечный коробок. Меня посетила смутная догадка по поводу отправителя, но я не спешил с выводами.
Наклоняюсь вперед, выдвигаю бумажный ящичек и обнаруживаю записку.
Лист, выдранный из блокнота в линейку.
Раскладываю нехитрое оригами. Так и есть, почерк мастера Фэна.
Перечитываю записку вслух.
Хочу написать ответное письмо, но выясняется, что в квартире нет ручки и бумаги. Цифровая эпоха, однако. Арина бежит к Сыроежкину, он ведь у нас школота. Возвращается с чистой тетрадкой и шариковой ручкой. Я вырываю лист из тетрадки друга, чувствуя себя последней сволочью. Набрасываю несколько слов на японском:
Складываю письмо, трамбую в спичечный коробок и наблюдаю, как фамильяр неуклюже разворачивается на своих ложках, ковыляет к вертикальной щели, схлопывается в двумерную проекцию и исчезает в мерцании неопределенности.
Арина убирает пистолет в кобуру.
— Я знаю, где держат нашего оружейника.
— И каков план?
Хороший вопрос. Я попросил Рэйдена разобраться с китайскими городовыми, но сенсей в первую очередь будет решать собственные проблемы. Судя по спешке, с которой отправлен фамильяр, за оружейника взялись плотно. Я ведь и забыл совсем, что шиноби с точки зрения закона в любой стране мира — просто убийцы. Опасные преступники, которых следует казнить либо сажать в тюрьмы. Пособников убийц — туда же.
Гильдия отмажется.
Не впервой.
Меня даже не станут объявлять в международный розыск — сработает протекция.
А Фэн сядет, если никто не вмешается.
— Так, — смотрю в окно, складывая в уме мозаику, — так, так, так. Сейчас я иду в душ, ты готовишь ужин. Что-нибудь простенькое, веганское. Пьем кофе, дышим свежим воздухом. А потом… я навожу шухер в одном из отделений пекинской полиции.
— Уверен? — в голосе Арины звучит сомнение. — Полиция ведь.
— Полиция, — соглашаюсь я. — От этого задача становится только интереснее.
— А потом? — девушка еще не верит в благоприятный исход.
Зря, между прочим.
— Потом… я сделаю кое-кому больно.
— Кому это?
— Ни за что не угадаешь.