Страница 101 из 106
Врубается аварийный генератор, яркость ламп уменьшается. Целые отсеки обесточены. Турбированные движки натужно гудят, неприятный звук вплетается в общую какафонию.
И что, у вас не предусмотрена эвакуация, господин Патриарх?
Катапультирование…
Всё предусмотрено.
Низложенный Патриарх неспешно идет к окровавленному креслу навигатора, брезгливо сталкивает на пол изуродованное тело и садится на освободившееся место. Активирует катапульту дактилоскопическим датчиком, приложив большой палец левой руки к подлокотнику.
Ничего не происходит.
Рэйден заклинил механизм.
С кривой ухмылкой Патриарх возвращается в кают-компанию. Задумчиво смотрит себе под ноги. Сквозь пуленепробиваемое стекло иллюминатора видны барашки волн, пробегающие по Азовскому морю.
Дирижабль теряет высоту.
Двигатель правого борта начинает дымить. Что-то взрывается, аппарат сотрясает толчок. Мефодий с трудом удерживается на ногах. Передо мной проносится буря эмоций. Страх, неверие, паника, ирония и обреченность.
Взрывается второй двигатель.
Винты перестают вращаться.
Дирижабль зависает над бескрайней морской гладью, удерживаемый газом в баллонах. Через несколько секунд взрывы артефакторных вставок приводят к полной разгерметизации. Газ покидает баллоны, по всей конструкции прокатывается протяжный стон. Скрежещет рвущийся металл, воздушный дом Мефодия содрогается.
— Я знаю, ты меня слышишь, — говорит Мефодий. — Не думай, что победил. Патриархат запомнит всё, что здесь произошло. Равновесие не прощает своих врагов. На том стояли веками. Пройдет пять или десять лет, но до тебя доберутся.
Салон молчит.
Я ухмыляюсь в далеком Воронеже.
В одной из кают начинается пожар. Короткое замыкание, несработавшая система пожаротушения. Языки пламени лижут дубовые панели, перекидываются на шторы, постельное белье, мебель и репродукции известных художников, развешанные по стенам. А Мефодий у нас, оказывается, ценитель искусства.
Сдыхает резервное энергопитание.
Кают-компания погружается во тьму.
Обращаюсь к Рэйдену:
Коридор заволакивает дымом и копотью. Глаза Мефодия слезятся, он кашляет. Интересно, он сгорит, задохнется в дыму или разобьется о поверхность воды?
Внезапно Мефодий удивляет.
Медальон Баланса на груди обреченного вспыхивает ярким оранжевым светом. Патриарх разводит руки и резким движением опускает вниз. Незримая сила артефакта сокрушает пуленепробиваемое стекло. В вихре осколков Мефодий проваливается вниз.
Летящее тело молниеносно уменьшается, сжавшись до размеров бесформенного черного пятна. Затем церковник превратился в точку.
До поверхности моря — сто пятьдесят метров.
В реальность вкручиваются мысли сенсея:
Разобьется. Если только не вложит остаток своих сил в кинетический щит.
И ведь вкладывает. На физическом плане видно, как кувыркающаяся между небом и водой фигурка начинает мягко светиться.
Разворачиваю «причины и следствия».
Вкачиваю туда столько эфира, сколько могу добыть за считанные секунды. Вмешиваюсь в события на пределе своих возможностей. Делаю так, чтобы падение Патриарха привело к его вознесению на дирижабль, починке стекла и отмене примененной техники. Это сложно — без мастерства Абсолюта не обойтись. И Рэйден всё понимает. Подхватывает развернутую редакцию, укрепляет взвесью, совершенствует детали. Уровень способности молниеносно повышается.
Больше эфира.
Больше взвеси.
Совместными усилиями мы разворачиваем время вспять. Мефодий «падает» вверх, втягивается в брюхо гондолы и зарастает тонированной плоскостью.
— Сидеть, — говорю я.
Эфирный вихрь подхватывает моего врага и швыряет на диван.
А в следующую секунду гремит взрыв.
Я наблюдаю за происходящим со стороны, зависнув в двухстах метрах над Азовом. Овоид похож на израненного кита, из утробы которого рвутся оранжево-красные языки пламени. Миг — и вся конструкция разлетается на куски в облаке великолепного саморазрушения. Металлические обломки выстреливают на сотни метров во все стороны. В небе распускается огненный цветок — достойный финал нашего противостояния.
Даже не хочется возвращаться.
Такая прелесть.
Вдосталь налюбовавшись катастрофой, я всё же открываю глаза. Еще не понимаю, где нахожусь и что меня окружает, но чувствую себя на все сто.
Лето еще можно спасти.