Пораженец

Вот так я и стал акционером кинофабрики “Русь”, а Юра Желябужский ее первым сотрудником. Для начала решили построить павильон в Петровском парке, а там как дело пойдет. Не то, чтобы Рябушинские мне безоговорочно поверили, но расходы невелики, с АМО даже не сравнить, а я имел репутацию провидца, вот и рискнули. Если все пойдет как надо — получим готовую революционную киностудию, Красный Голливуд, хе-хе.

Вот вроде последние годы Митя за границей учился, когда вернулся — жил отдельно, на моей квартирке в Марьиной Роще, так что изменений дома никаких, а вот поди же ты… Тянет сердце и тянет, нехорошая тоска и письма его не очень-то и радуют.

Когда он уехал, я прямо места себе не находил, по всему складывалось, что он попадет в заваруху вокруг Варшавы, все резервы туда гнали, но у него наоборот, случилась пауза. Из гарнизона Бреста кинули бригаду затыкать прорыв, а Митину как раз на освободившееся место. И почти месяц они занимались дообучением, слаживанием и другими полезными вещами.

Кстати, подтвердилось и то, что в первую волну призвали неоправданно много унтеров, в Митиной роте оказалось три фельдфебеля вместо одного, причем двое с Георгиевскими крестами за русско-японскую. А в отделениях один-два унтера сверх штата. И с офицерами точно так же — в первоочередных полках все кадровые, а дальше сплошь “партизаны”. Сколько там довоенного офицерства полегло в моей истории? Процентов восемьдесят вроде. Так и здесь будет, и все из-за хреновой организации. Удивительно, как российская власть умеет мастерски ходить по граблям.

Потом Митину бригаду начали гонять туда-сюда, передавая из одного корпуса в другой, затем обратно, что тоже нехороший признак. Последнее письмо он написал об отправке на фронт, ну там построение, приказ, молебен “на брань” и все, замолчал. Газеты несли шапкозакидательскую херню, а мне оставалось ждать и надеятся.

В мае, когда фронт отогнал германца от Вислы и готовился к дальнейшему наступлению, немцы предприняли попытку окружить одну из армий под Лодзью. Сами чуть не попали в мешок, отошли, но планы наших генералов расстроили полностью, в первую очередь из-за громадных по здешним меркам потерь. За первые месяцы войны из строя выбыло свыше полумиллиона человек, и это при ситуации вполне в пользу России — немцы увязли на западе.

А когда в войну влезла Турция и на Кавказе возник еще один фронт, стало ясно, что без дополнительного призыва не обойтись.

— Михаил Дмитриевич, дорогой, у вас в Центросоюзе не найдется местечка для бухгалтера? — сквозь треск и помехи в трубке я едва разобрал голос Ламановой.

— Если с бронью от призыва, то нет, а без брони сколько угодно.

— Да в том то и дело, что страховой мужа бронь не дают, а он как раз хочет человека сохранить.

— А что же он сам не позвонил?

— Будто вы Андрея не знаете, он в таких делах мнется и откладывает.

Это да, такая вот особенность характера, очень не любил одалживаться и всячески отлынивал.

— Хорошо, давайте так. Мне справку об этом человеке, я подумаю.

— Большое вам спасибо, Михаил Дмитриевич!

— Да пока не за что.

Трудно отказывать компаньону жены. Ну, де-факто Ламанова партнер мой, но де-юре — Наташин. Просто если вдруг инженер Скамов станет знаменит еще и конструкцией женского белья, это при нынешних нравах будет слишком, так сказать, экстравагантно. А двум дамам бюстгальтеры создавать можно, тем более, я им выдал прогноз на скорое увеличение числа работающих женщин, которым потребуется гораздо более удобная одежда, чем они носят сейчас. Ладно, посмотрим, что там за страховой специалист такой ценный.

Справку доставили на следующий день и с первой строки стало ясно, что невзирая на то, какой он там бухгалтер, Семена Васильевича Петлюру, уроженца Полтавы, тридцати пяти лет от роду, лучше держать поближе. Вообще удивительно, что Савинков и Красин его упустили и к работе не привлекли — и Украинская Революционная Партия, и ее преемница УСДРП в Союз Труда входили. Вон, некий активист Винниченко давно в практиках, хотя не исключаю, что это однофамилец. Возможно, Петлюра выпал из поля зрения из-за того, что перебрался в Москву и здесь, помимо работы в страховой компании, редактировал журнал “Украинская жизнь”.

И, надо сказать, весьма пророссийски редактировал. Если сидевший в Вене Союз Освобождения Украины прямо говорил, что победа Австро-Венгрии будет победой Украины, то “москвич” Петлюра призывал “бороться за Россию до победного конца”. Впрочем, ничего удивительного, кто от кого кормится — за того и ратует. Топил же Ленин за украинскую независимость, проживая в австрийской Галиции? Но у нас-то все идет иначе.

Посмотреть на Петлюру я отправился на собрание украинской громады, где обещали дискуссию самостийника с эсдеком. Тем более, далеко идти не надо — все там же, в Марьиной Роще, два шага от нашей чертежки.

На всех собравшихся вышиванку я углядел одну-единственную — как раз на докладчике. И что-то он мне не понравился, не потому, что националист, а из-за невнятного и слабого выступления. Хотя многое объяснялось тем, что он не мог касаться борьбы с царизмом.

Если отбросить неявно витавший, но умалчиваемый тезис “Империя триста лет угнетала Украину”, то в активе оставалось только требование свободного изучения языка и развития украинской культуры. И потому последовавшее обсуждение доклада стало, в общем-то, игрой в одни ворота.

— Михайло Грушевский…

— Ваш Грушевский все время пытался усидеть промиж Киева и Львова!

— Украинское государство…

— Трудящимся украинское государство не нужно, крестьяне и пролетариат не выступают с требованием самостийности. С этим требованием выступает интеллигенция, а массам это требование прививает искусственно.

— Но свободное изучение языка…

— Згоден, недобре, що люди ридной мовы не знають, але не можна цього робыты ось так, зненацька. Багато хто не зрозумие.

— Шо?

— Ось бачите, ви теж мовою не володиете!

— Без собственного государства национальное развитие невозможно…