Пораженец

По окончании рассказа Свинцов и Губанов сели у дальнего края стола и зарылись в свои цифры, а я подошел к окну, посмотреть, что там делается внизу.

И как в детстве, прижал лоб к холодному стеклу, не удержался.

Внизу, на Кочках и вдоль Усачевского переулка достраивали “дешевые” кварталы.

Мы как-то в Строительном обществе посчитали целевую аудиторию и выяснили, что не охвачена уйма народу — есть у нас квартиры для обеспеченной интеллигенции, есть рабочие поселки, а вот для тех, кто посередине, ничего нет. Кузнецов дал команду прикинуть смету, сравнил с ценами на жилье в Москве и мы затеяли еще один проект. Вернее, несколько — такое жилье строилось и северней Марьиной рощи, и на незанятых участках между Камер-коллежским валом и Окружной железной дорогой.

На дороге, кстати, из-за наших поселков-кварталов сохранилось пассажирское движение, а в городе упали цены на квартиры, отчего домовладельцы, кто не успел вступить в Общество, сильно обижались, ну так кто им доктор?

А дешевое жилье строилось еще и под две неявные задачи — беженцы и раненые. Просто в силу своего положения как центра российских дорог, ключевого пункта логистики, Москва обречена принимать и устраивать громадный поток людей. Вот на то прицел и сделали, если война начнется в плюс-минус прежний срок, то как раз к нему в городе появится много жилья. Да еще общественные помещения на первых этажах можно легко переоборудовать под госпитали.

— Четыре агрокомплекса будут сданы через месяц-два, — бубнил за спиной Савелий. — Пора браться за следующие.

— Денег нет, — ответил сакраментальной фразой Свинцов.

— Их никогда нет. Но хоть на один наскребешь? Прям позарез надо ставить в Екатеринодаре, там зерно, а в Риге и Одессе пусть сами финансируют.

— Не знаю… Кубань буду думать. Одесса нужное дело, там наш вывоз, но, — Павел метнул на меня взгляд, — если война, то экспорта не будет и деньги впустую уйдут.

А Рига может оказаться у немцев. Так что, скорее всего, придется обойтись там крупными артелями — птица, молоко, огороды, теплицы… И небольшими заводиками. Все лучше, чем в моей истории.

— Михал Дмитрич! А Второв-то отступился! — вдруг весело сообщил Губанов.

Целая история, практически войну выдержали. Началось с того, что Второв нагляделся на наши “бизнес-центры” и захотел такой же, но круче. Ну Саша Кузнецов и построил магнату грандиозный комплекс “Деловой Двор” на Варварской площади — офисы, рестораны, гостиница, почта, телеграф, реально здорово получилось. Второв, конечно, затребовал финтифлюшек с колоннами и фронтонами на фасаде, но Кузнецов их ловко минимизировал и отгрохал первое общественное здание в стиле рационализма. Ничего, его степенство на Спаса-Хаусе оттянулся, сплошной классицизм, ротонды-капители.

А пока строили, поглядел Второв на нашу работу, так сказать, изнутри, просек, что мы веников не вяжем и пожелал купить можайский агрогород. По всем современным буржуинским правилам, с обрезанием кредита, скупкой обязательств, эдакое рейдерство в мягкой форме. Мы поначалу пластались, чтобы атаку отбить, а потом Пешехонов, ведавший в Центросоюзе статистикой, стукнул себя по лбу и говорит — да пусть покупает! Там же артельная собственность, ему же каждого пайщика отдельно уговорить надо!

Ну мы и подготовили баландинских орлов, и Второв уперся в глухую стену — свою долю каждый согласен уступить, но задорого и с условиями. И каждый говорил “Вот разбогатею, уеду в Сибирь (в Крым, на Кавказ, в Америку, в Аргентину)!”. Так совместными усилиями и довели до мысли, что проще построить свой собственный агрогород, с лаптой и доярками.

Ну и хорошо, пусть будет и частный наряду с нашим. И конкуренция, и запас прочности. И вообще мне казалось, что промышленно-строительный бум мы повернули, пусть и немного, но в более гуманном направлении. Больницы да школы русская буржуазия строила и раньше, но теперь все это нашим примером связалось в комплекс. И если ставили завод, то сразу с рабочим поселком и всеми общественными зданиями. Еще десять лет назад, скажем, в той же Самаре рабочие-булочники жили прямо в пекарне, и здоровые, и больные, и удивляло это только земских врачей, искавших причины эпидемий. А теперь таких случаев становилось все меньше и меньше, в конце концов, поставить жилой барак или того проще, избу — расход невелик.

Да, понастроили мы… пешком уже не успеваю. А надо на другой конец города, к Трем вокзалам, этож теперь часа полтора идти, да и погода так себе.

— Люди добрые, никто автомобилем не богат? На Казанский надо.

Проклятые буржуины только головами покрутили, ну ясное дело, все занятые по самое не могу, визиты, совещания, разъезды, а инженер Скамов топай ножками.

— Минуту, — двинулся к телефону Губанов, — сейчас в гараже узнаю, что у них. — Алло, гараж? Машины в сторону Сокольников есть? Попутчика взять. Через сколько? Сейчас узнаю.

Савелий прикрыл раструб ладонью и обратился ко мне:

— Через двадцать минут, на Казанскую-Товарную. Но — грузовик, поедете?

— Если АМО — поеду!

Парадный лифт с зеркалами, бронзой и кнопками доставил меня вниз. Еще пять минут ушло, чтобы по разветвленным коридорам добраться до гаража во дворе здания. Тамошний начальник встретил и подвел к высокой платформе, с которой в кузов на тележках закатывали коробки.

— Антон!

— Ась! — высунулся из-под задранного капота молодой вихрастый парень.

— Довезешь Михал Дмитрича до Казанского!

— Сделаем, — с достоинством согласился водила, вытирая руки ветошью.

Он закрыл капот, ловко вскочил на платформу, и как только погрузка закончилась, закрыл кузов и проверил запоры.

— Поехали!

Я забрался в машину и захлопнул дверь. Я потому-то и говорил про АМО, что только у наших грузовиков закрытая кабина, прочие же подставляли водителя всем ветрам.

Первые минут пять Антон поглядывал на меня молча, но потом, видимо догадавшись, что настоящее начальство в грузовиках не ездит, дал волю традиционной шоферской разговорчивости.