Инкубаториум Киборгвилля

Все запланированные дела и разговоры были реализованы в кратчайшие сроки, и в большинстве своём многим лишь казалось, что разговор с кем-то по вопросам дальнейшей работы это небольшая условность, это плевое дело, с которым не было смысла заморачиваться, но для меня это не так. Перед каждым разговором я проводил небольшую подготовку ради достижения наибольшей продуктивности такового. Согласно этому, в большинстве своем я тратил не то чтобы очень много времени, но совершенно определенное количество, чтобы соответствовать выделенной мне роли дурачка для управленцев и руководителя и мудреца для своей команды. Законченного идиота со странными мечтами о светлом будущем играть было намного тяжелее. Причем, и что самое интересное, в большинстве своем, за каждой подготовкой к разговору с управленцами, в самом ближнем рассмотрении таковой, наблюдала именно Кира, которая прекрасно понимала не только принципы мышления своих знакомых, но и основные законы построения мира, на которых сейчас базировалось все сущее.

Спустя несколько недель после разговора с мамой касаемо той странной материи, которую исследовательская лаборатория получила в качестве побочного эффекта, они с Истиной и Амарой начали проводить свои исследования. Я не могу сказать, что был в восторге от подобного, но и противостоять этому женскому костяку никак не мог. Все потому, что они сами себе на уме и прекрасно знали о том, как и что именно будет лучше для всего мира… Во всяком случае данная мысль меня утешала и в вольном переводе обозначала: «Не лезь и смотри внимательно! Если будет совсем плохо, мы попросим о помощи, ну а пока что наблюдай со стороны».

И какой бы странной данная политика ни была, она устраивала и меня, и девочек-исследователей из Инкубаториума Киборгвилля, потому что воплощала в себе как минимум полное взаимопонимание, в котором достаточно нескольких слов.

Помимо этого, отталкиваясь от крайнего разговора с мамой и от крайнего разговора с Карлом, как от точки перелома, мы проделали очень внушительный путь, согласно которому поменяли мышление людей. Да, не так, как это планировали изначально. Да, не так сильно, как этого хотелось, но работа потихоньку шла своим чередом. Замедление, соответственно, было вызвано общими проблемами, которые нам, и мне в том числе, доставлял управляющий всем миром костяк. И я не могу сказать, что они прямо какие-то ужасные люди, нет! Они — совершенно обычные! Просто среда, в которой они были рождены и росли, сделала их предвзятыми и считающими что мир — одна большая игрушка. Не более того.

Работа шла своим ходом и, несмотря ни на что, я получал огромное удовольствие от происходящего. Я чувствовал, как все движется. Как тысячелетний застой начал перемещаться, как эта пробка дрогнула и потихоньку начала выталкиваться изнутри. Наверное, подобное даже невозможно описать словами в рамках восприятия и понимания, потому что это было необходимо в полной мере ощутить самостоятельно. На себе, на своей шкуре, на своём восприятии перенести все передвижения! Это невероятно! Это так, словно ты всесилен, но эта сила — ужасная иллюзия, которой ни в коем случае нельзя поддаваться, потому что ничем хорошим это не закончится. Потому что любая подобная сила умела кружить голову и пудрить мозги, заставляя думать не о делах, а о власти, подвластной рукам.

И я все время думал об этом. Я не давал себе ни единого шанса расслабиться и забыть, что нет ничего хуже власти и постоянно напоминал себе об этом, то и дело посещая какие-нибудь обычные кафе и рестораны, где меня узнавали и где приходилось быть сдержанным, умным, понимающим. Где так или иначе я всегда должен был быть в первую очередь человеком, а уже после этого тем, кто хотел изменить мир к лучшему… пусть по своим меркам, с готовностью стать необходимым злом, против которого так или иначе будут собираться обычные люди в желании уничтожить, наказать, избавиться, освободиться.

Мой лучший враг при этом продолжал пропагандировать легкую жизнь, в которой можно ничего не делать, немного упарываться и быть счастливым и своем нигилизме. Он продвигал глупые законы, при этом под их прикрытием также пропихивал законы, которые так или иначе наделяли его ещё большей властью, и я прекрасно понимал причину для таких шагов и сам считал данный выбор лучшим для воздействия на электорат и для последующего беспредела, которым необходимо будет управлять с точки зрения своей собственной колокольни правды. Я наблюдал за своим старым знакомым и время от времени поручал Эду и Хлое скорректировать работу алгоритмов просчёта вариативности развития будущего. Они молча принимались за работу и все чаще и чаще предоставляли мне совершенно абсурдные данные. По какой-то причине алгоритмы, запущенные на серверных станциях, все чаще показывали не просто невероятные результаты, а такие, каких либо в принципе быть не могло, либо конечные. Более того, иногда алгоритмы просто переставали работать, выдавая ошибку о том, что мы пытаемся ввести нереальные для существования данные. Этот факт сильно забавлял. Он говорил о том, что мы приближаемся к рубежу равновозможных реальностей и нереальностей. Мне было интересно наблюдать за этим. Я думал примерно о следующем: «Что будет, если мы переломим реальность? Вообще, можно ли это сделать? И что будет в том случае, если получится? Мир же не схлопнется? Он же не перестанет существовать как какая-нибудь саморазрушившаяся программа, которая не смогла справиться с фатальной ошибкой, причиной которого она сама и явилась?!»

Мой лучший враг продолжал творить нечто, напоминающее хаос. Упорядоченный. Словно выстроенный по линейке, но хаос. Такой, который был подкреплен огромным количеством сил и который пусть и набирал обороты, но как-то медленно, и вот это — очень интересно! В чем смысл: когда он только появился со своей философией тотального нигилизма, так сразу за ним последовало столько людей, сколько и представить страшно, а все потому, что никто ничего не хотел делать, но потом, спустя некоторое время, люди наконец начали осознавать, что просто так ничего не бывает, и все те обещания — ни что иное, как слова, брошенные на ветер. Да, очень красиво! Да, с большим пафосом и затратами, в которые вкладывались те, кому это выгодно, но в пустоту, но даже это не особо смущало людей, которые продолжали топить за него… И все это также приближало меня и алгоритмы просчета будущего к точке невозможности. Это радовало еще больше, еще сильнее.

* * *

И вот в один самый обычный день Хлоя связалась со мной и сказала:

— Одна из серверных станций больше не отвечает. Алгоритм изжил себя и больше не просчитывает возможных вариантов развития событий. Это значит, что нам надо вводить новые данные и производные, и что-то мне подсказывает, что эта ветка больше не способна существовать без насильственных методов укрепления власти. Да, тихих, мерзких, в спину, потому что открыто мы не можем действовать в этом плане, но ничего другого просто и не остается. Пусть даже подобная позиция очень глупая.

Я выслушал и задумался на этот счет и понял, что несмотря ни на что, вплоть до нынешнего момента, никто, кажется, даже не задумывался ни о чем, связанным с кровопролитием, не считая Киры и плана, связанного с управленцами. И даже мой лучший враг старательно избегал любых стычек, которые так или иначе могли поспособствовать небольшому кровопусканию среди обычных людей и в обществе, которое мы так старательно пытались спасти от ужасного будущего. Я это понял так же внезапно, какой стала информация от Хлои. И, с одной стороны, я, как и остальные, ожидал чего-то подобного. Каждый день думал о том, что вот-вот и на меня произойдет покушение. Мне было интересным узнать, кто и по какой причине первым нажмет на курок и заставит нашу огромную политическую машину дернуть головой и хвостом. Я ждал, боялся и бодрился одновременно, но никого так и не было.