Страница 2 из 329
Начало
Звук без видеоряда всегда воспринимается чем-то странным и непонятным, особенно если он возникает как сопровождение совершенно статичного изображения под номером, к примеру, «000» или «111». Такой видеоряд открывается словами: «Доктор Бэй Олденвуд Грей, все готово» — и вновь, лишь звуки легких стальных ударов, взволнованные голоса, рекомендации той самой девушки, которая доложила о готовности. Затем крики, стоны, суета — и внезапно наступает тишина.
— Все заснято? — произносит глухой мужской голос.
— Да! Все должно быть заснято! — все тот же высокий женский голос.
— Отл… — мужской голос спотыкается на полуслове. — Дура!..
— Что?! — голос девушки обиженно вырывается из колонок на фоне статичного изображения пустоты.
— Ты забыла снять заглушку, — уставшим голосом произносит голос мужчины, затем следует внезапная смена на экране. Там появляется картинка. Люди в белом, белые стены, белые халаты, практические белая от усталости девушка с большими синими мешками под глазами лежит, укрытая белой простыней.
— Вот, возьми и снимай, — звучит голос того же мужчины, после чего фокус камеры сначала останавливается на корпусе девушки, а затем делает резкий поворот и уже наблюдает за небритым и уставшим лицом доктора Олденвуда Грея.
— Доктор Грей, все готово, можете начинать, — произносит она и переводит линзу камеры на небольшой бэйдж, прикрепленный к халату мужчины. На нем написано «доктор Бэй Олденвуд Грей».
— Это начало большого эксперимента, — резко начинает он и делает это без каких-либо пояснений. — Эксперимент заключается в следующем... — произносит он и задумывается в поисках правильных слов. — Мы уже достигли того момента, когда искусственные организмы, сотканные из сложных композитных материалов, стали наделяться разумом, идентичным человеческому. Синтетическая кожа наделена чувствительностью, и даже половые органы способны синтезировать слизистые смеси и посылать в нейросеть импульсы, отвечающие за получение удовольствия. Мы живем в обществе, в котором роботы — полноценные члены социума с внедренными в сознание тремя правилами Азимова, которые зачастую теперь внедряют и человеку во время нейролингвистического программирования базиса личности. Точнее, мы живем в обществе, пережившем такие машины… но не будем об этом… не время, не место для этого.
Доктор говорит до того момента, пока в его руках не появился новорожденный. Тогда Грей смотрит на него и улыбается. Глаза его полны нежности, азарта и интереса. Казалось, что перед его глазами уже мелькают различные картинки, о которых никто, кроме самого владельца, ничего сказать не в силах.
— Это РИП, — срывается с уст доктора Бэя. — РИП — аббревиатура от Ребенок Инкубаторного Производства. Первый. Поэтому в качестве исключения из правил инкубатория он — живорожденный. Вообще, это самый первый РИП, потому что только недавно мы получили разрешение от правительства на проведение данного эксперимента. Возможно, он будет первым и последним в своем роде. Он будет первым и последним представителем РИП, а работу инкубатория… инкубаториев окончательно и бесповоротно ограничат выведением животных. Во всяком случае, в интервале нашего или даже следующего после нашего столетия. Столетий.
Он хочет отдать ребенка подошедшей девушке в белом халате, но, во-первых, ее руки заняты камерой, а во-вторых, она резко меняет направление своего движения и подходит к другой девушке, которая лежит накрытая белой простыней на кровати. Доктору самостоятельно приходится подойти и передать ребенка той, которая лежит и скрывается из поля зрения линзы камеры, что вновь фокусируется на небритом мужском лице.
— Так вот. Эксперимент. Смысл его заключается в следующем, — воодушевленно произносит он, — Вырастить этого мальчика. Но просто вырастить — не является экспериментом. Согласно полученному разрешению, целью выращивания является получение человека с разумом, идентичным тому, которым были наделены первые модели роботов. То есть без эмоций как таковых, без фантазии, без… человечности. Цель — получить человеческого киборга. Если такая формулировка будет правильной для полученной особи.
Ещё до своего рождения он был выбран. Но это не делает его избранным. Ещё до рождения его многоуважаемая нашей коллегией и всем нашим государством мать согласилась на этот эксперимент, но и это не является случайностью.
Объектив камеры переходит с доктора на женщину. Её лицо бледное, на лбу великое множество капелек пота. Она смотрит на ребёнка, гладит его по головке. Молчит. Отводит глаза, чтобы посмотреть в камеру. Делает тяжелый, свистящий вздох.
— Начало чего-то великого следует после одной великой смерти, — произносит она, в то время как рассудок пробирается сквозь плотные терновые дебри последних минут. — Я больна… и согласилась на это… Не знаю, почему согласилась на это… И если ты когда-нибудь увидишь это… прости меня, мой маленький… — она запинается. — Мой маленький…
— В самом деле, это не важно… — раздаётся раздражённый голос Бэя Олденвуда Грея.
— Нет! — плотная вуаль белого цвета из тумана, боли и последних часов всего на одну секунду поднимается из-за дуновения ветра сознания. — Он человек! Он рождён мной! Поэтому у него должно быть нормальное имя, а не это ваше РИП! — в её голосе злость, лицо искривлено от обиды, от душевных терзаний и нежелания умирать. Она думала, что смирилась, приняла… она была уверена, что готова, но теперь она уверена в том, что она слабоумная, слабохарактерная… ничтожная.
— Отличное имя для экспериментального образца, — голос доктора холодный, расчётливый, словно переписывающий некролог из областной газеты.
— Нет!.. н-н-назовите его Неон!.. — выдыхает она и отключается с облегчением выполненного дела.
Её душа достигает точки равновесия, баланса, спокойствия, и она засыпает… то ли благодаря тому, что дала сыну имя, то ли благодаря той дряни, что по тонким трубкам сосудов аппарата поступает в её тело, что постепенно, по стадиям, прекращает свою работу… словно ракета, взлетающая ввысь, отбрасывает ступени, начиная от ступней и поднимаясь все выше и выше онемением и полным отсутствием чувств, отказом органов.
Шаркающие шаги. Медсестра мелкими шажками быстро проходит по палате, чтобы освободить руки и положить камеру на небольшой металлический стол. Она смотрит на женщину, на руках которой лежит РИП по имени Неон. Она смотрит на Бэя, который в рамках этого проекта называется БОГ — как сокращение от заглавных букв его полного имени.
— Вы не могли бы переложить образец в колыбельку? — спрашивает она и подходит к койке. Вновь смотрит на управляющего проектом.
Тот молча поднимает младенца, делает несколько шагов и подходит к небольшой колыбельной, которая была предусмотрительно подготовлена и ждала младенца.
— Она больше не проснется, — говорит ассистентка, наблюдая за показаниями приборов, на которые даже не смотрит доктор.
Для него это не имеет никакого значения. В этот момент он останавливает запись. Разбирает свою небольшую камеру, достает оттуда небольшой чип и отдает его девушке.
— Подпиши… напиши «Неон» и убери в хранилище… — говорит доктор.
Он полностью распрямляется, затем наклоняется, чтобы поближе посмотреть в непонимающие глазки своего подопечного, которого тот будет растить в рамках эксперимента по выведению нового человеческого вида с совершенным аналитическим мышлением, лишенным большинства эмоций и чувств.
— Я… помогу тебе, — произносит он. — Вымою и подключу его к системе жизнеобеспечения и кормления… За это время на тебе вопрос с камерой… Впрочем, чип положи мне на стол… Вопросы с подготовкой смесей и заправкой аппарата, и ты должна быстро подготовить комнату РИП… Как только он будет подключен, мы разойдемся и начнем подготавливаться к завтрашнему дню, — он смотрит на помощницу, после чего вновь переводит взгляд на РИП. — Ну что ж… ты либо станешь новым витком эволюции, либо нет. И запомни, ты — не особенный.