Страница 10 из 94
Лестница не желает заканчиваться. Она спиралью поднимается вверх. Она поднимается и поднимается! Мои ноги тяжелеют. Дыхание сбивается. Голова трещит от непрекращающегося крика ребёнка. Мне уже не по себе. Мне уже кажется, что я заперт в какой-то ловушке! Но нет, вскоре я все же поднимаюсь до границы, до рубежа, до очередной двери. Стучусь. Прислушиваюсь по привычке. Звуков нет. Это заставляет нервничать и сомневаться в том, что меня кто-то ждёт. Это заставляет выругаться, не покидая границ мыслей, и подумать: «Надеюсь, не придётся его нести обратно...»
Дверь открывается внезапно, резко, быстро. Если бы не скорость моих рефлексов, ребёнок принял бы своей головой удар об угол, и, возможно, это стало бы последним, что он смог бы принять в этом несовершенном мире… и для меня, скорее всего, тоже.
— О! Чистильщик! Тебя-то я и жду! — слышу я достаточно низкий, фактурный как вельвет голос. — Заходи, дорогой! И давай сюда эту маленькую прелесть!
Скупыми движениями захожу в комнату, которая выглядит как прихожая, от которой в разные стороны раскидываются еще лестницы и проходы, где есть некоторое количество диванов, а свет свечей перекликается со слегка гудящими лампами накаливания.
Я впервые в своей жизни вижу Фрейлину и... Она не такая, какой я её представлял. То есть, она совершенно другая. Она на все сто процентов отличается от того, какой я мог её представить. Фрейлина одета в длинный плащ цвета свежезамешанного бетона! На лице у нее маска, а под маской — какая-то материя, которая полностью закрывает каждый миллиметр самого крупного человеческого органа — кожи.
— Давай-давай-давай! Я так ждала этого ребенка! — она смеётся. — Ты даже не представляешь, какой ценный товар ты мне сейчас принес! Даже не можешь себе этого представить!
Молчу. У меня в голове слишком много мыслей. Каждая хочет вырваться наружу, но говорить нельзя. Мне нельзя... я должен уйти отсюда. Молча. Развернуться и покинуть башню.
— Ты не можешь себе этого представить, но я расскажу тебе об этом! Как избранному! Как тому, кому выпала данная миссия и кто никогда не задает вопросов! Как тому, кто всегда молчит! — она хихикает.
В этот миг я разворачиваюсь, чтобы уйти, но Фрейлина не дает мне этого сделать. Видимо, подобное имеет под собой какую-то причину. Что-то большее, нежели способность чистильщиков к молчанию.
— Первое, что я хочу отметить, это сны! — говорит Фрейлина. — Сны детей имеют удивительную силу! Из них можно получить большое количество материи для управления миром, башнями и производства некоторых артефактов... как, к примеру, сонных свечек, которыми вы, чистильщики, время от время пользуетесь! А ведь никогда даже не задавались вопросом, почему дети так сладко спят под действием такой свечи! А ведь дело в том-то и заключается, что детские сны — самая лучшая и редкая материя! — она смеётся. — О том, как мы эту материю получаем, я тебе ничего говорить не стану, а вот о детях еще немного расскажу, — я слышу, как она улыбается. Я именно слышу это, потому как увидеть просто не могу.
— Есть дети обычные. Их сны, они тоже обычные. Но есть, как ты можешь понять, и необычные. Такие появляются крайне редко, от чего их ценность возрастает в миллионы раз! И за такими охотятся наши похитители снов.
Её голос успокаивается, и тут я обращаю внимание на следующее: как только ребенок оказался у нее на руках, так сразу истерика прекратилась. Это является чем-то удивительным для меня.
— Точнее, наши похитители снов ежедневно работают по ночам и в том или ином объеме приносят нам материю для создания артефактов и для поддержания нашего мира в рамках порядка! Вот так, иногда, они и находят таких замечательных детишек. Совсем маленьких и невинных, в чьих снах содержится великая сила, — она говорит и говорит, по кругу, чем буквально вынуждает меня задать несколько вопросов, но я держусь.
«Не здесь и не сейчас. Не здесь и никогда!» — повторяю я себе, стараясь даже не слушать того, что рассказывает Фрейлина.
— Есть теория о таких детях. Гласит она, что это — переродившиеся древние, которым суждено, в будущем стать Архонтами, — говорит служительница башни. — И пока что данная теория ни единого раза не ошиблась! На данный момент все такие младенцы в действительности поднялись на вершину правления нашим миром. Правда, их было не так много.
Мне хочется высказаться на этот счет следующим образом: «Вы сами создаете себе идолов, чтобы поклоняться им. Таким образом, каждого можно возвысить и опустить..».
Но я не имею права иметь мнения. Мои мысли — только мои мысли.
— А теперь представь, какой силой обладают сны переродившегося древнего! Ты просто можешь себе вообразить, что наша башня способна будет сделать с Некрополем в том случае, если мы получим так много невероятной материи снов?! — она хихикает. — Ладимир Невицкий будет счастлив узнать такие новости, когда вернется на самый верх, чтобы заняться делами! А там нам и до императрицы недалеко! До попыток попасть или вырваться из её сна. Тут уже все зависит от эксперимента! Точнее, от результатов такового… — добавляет Фрейлина, после чего смотрит на меня. — А вот теперь ты можешь идти!
Я ничего не понимаю. Я ничего даже не пытаюсь понять. Как только мне разрешают уйти, я разворачиваюсь и спускаюсь вниз. Идти приходится долго, но время автоматически убивается воспоминаниями о величественном этаже, на пороге которого я постоял, и о Фрейлине, которая показалась мне в странном, но в то же время прекрасном наряде. В таком виде, в котором должна быть Смерть!
Я спускаюсь вниз и вижу свою тяжелую ношу — в виде стола. От одной только мысли о долгом пути домой все мое тело испытывает тяжелый приступ боли, но те деньги, которые мне выдаёт смотритель дверей, стоят того, чтобы потерпеть.
Смотритель дверей выдаёт мне записку с текстом: «Десять имперликов. К окну выдачи не возвращайся. Об этом месте — забудь». Прочитав, я передаю ему обратно клочок бумаги, который спустя несколько секунд превращается в черные завитушки пепла.
Приняв огромную по своим размерам плату, я направляюсь домой. Всю дорогу я думаю о том, что этих денег мне хватит на очень и очень долгое время! Что я могу отложить бо́льшую часть в свое небольшое хранилище, и, может быть, когда нибудь я просто пропаду из нашего района, чтобы появиться в другом.
Я иду, и благодаря полученным деньгам стол кажется не таким тяжелым, а дорога — не такой продолжительной. Благодаря имперликам я сфокусирован на своем будущем и даже не замечаю, как возвращаюсь домой и ложусь спать. Я даже не думаю о сложности чистки, которая предстояла мне в течение следующих нескольких недель. Впервые за долго время чистильщик, которого называют Тихоня, счастлив. Я счастлив! До того момента, пока меня не будит стук в дверь.