Страница 22 из 29
На самом же деле никто мне не звонил. Рано или поздно мои сотрудники должны были понять, что все – обман, потому что ни одни переговоры не превращались в договоры. Помочь нам могло только чудо или мое признание. Я выбрал последнее.
Прилетев в Тюмень из Москвы с диагностики, утром я поехал в офис, а перед этим позвонил отцу. Я сказал ему, что думаю закрыть компанию и устроиться на работу. Он молча выслушал и спокойно принял мое решение.
Я припарковался у офиса и долго сидел в автомобиле, проигрывая в голове, как буду вести диалог с командой. Я решил не говорить о том, что врал. Вместо этого выбрал сценарий, при котором скажу, что ни одни переговоры не завершились успешно и что ТДСК выбрали не нас.
Неожиданно у меня завибрировал телефон. Звонили из той самой Тюменской домостроительной компании, с которой я делал вид, что веду диалог. Они позвали меня на переговоры. Это было чудо.
Я подумал, что закрыть компанию можно и после сотрудничества с ТДСК. Я завел автомобиль и поехал к ним в офис.
Глава 14
Конкурсы предпринимателей ни о чем не говорят
2011 г.
В самый разгар кризиса, когда бизнес-школа уже закрылась, а агентство было в шаге от этого, мне предложили поучаствовать в конкурсе на звание лучшего молодого предпринимателя Тюменской области. Годом ранее я в нем участвовал, и, несмотря на участие ради участия, так загорелся возможностью победить, что искренне поверил, будто у меня есть шансы, и даже обиделся на членов жюри за то, что те отдали победу не мне.
Я считал, что уж в этот раз могу претендовать на первое место. Да, мой бизнес был в упадническом состоянии, но это ведь никому знать необязательно. К тому же в рамках того проекта, который позволял маркетинговому агентству выживать, мы как раз реализовали рекламную кампанию, о которой говорил весь город. Это выделяло меня на фоне многих конкурсантов.
Вместе со мной участвовало еще несколько ребят с прошлого года. Складывалось впечатление, что все мы пришли за победными грамотами, потому что в этом году наступил наш черед. Также было несколько совсем начинающих предпринимателей.
Я заполнил анкеты и ни в каких показателях не лукавил. Все равно указывались показатели прошлого года. Его мы закончили хорошо. Это в новом году все было плачевно, но увидеть это еще было нельзя.
На очном этапе нам предстояло рассказать о своем бизнесе. Сборы на него дались мне с трудом. Я понимал, что придется врать, а это не то, что дается легко. Я не самый умелый лгун. Тем не менее убедил себя, что врать на предпринимательских конкурсах – это нормально. Годом ранее мой товарищ выиграл похожее мероприятие, когда его производственная линия даже не была запущена. То есть фактически он как предприниматель не существовал, но уже был признан победителем. В итоге я убедил самого себя, а заодно и жюри, и меня признали лучшим молодым предпринимателем Тюменской области.
Помню, как победоносно выложил пост в соцсети, и люди бросились меня поздравлять. Были и те, кто писал о том, что им требовался мой совет. Они сетовали, что много лет работают и ничего не получается. Они хотели понять, как же у такого юного парня, как я, все складывалось столь играючи.
Что самое интересное, несмотря на всю абсурдность победы, я не могу сказать, будто вердикт был несправедлив. Несмотря на мое сложное финансовое положение, кроме меня, в тот год в номинации никого и нельзя было выбрать. Все-таки победителям предстояло отправиться на федеральный этап представлять регион, поэтому кого попало выбрать было нельзя.
Компании остальных участников даже не имели названий, ребята заявились просто как ИП. Почти никто не подготовил нормальных презентаций, все пытались давить на жалость. Отдельные личности вместо слайдов подготовили ватманы, которые напоминали школьные стенгазеты. Так что я даже в состоянии депрессии, не имея бизнеса, был неплохим вариантом.
Не менее странные вещи произошли на следующем этапе, где я претендовал на статус лучшего молодого предпринимателя УрФО.
В нашей номинации выиграл мужчина из Кургана, у которого детский сад располагался в его же квартире, а единственным сотрудником была его жена. Годовой оборот их компании был меньше, чем месячный оборот моей даже в период упадка. Было совершенно очевидно, что победа была политической, направленной на то, чтобы показать в СМИ, что все имеют право на бизнес и лучший молодой предприниматель УрФО может иметь бизнес прямо в собственной квартире.
Со временем этот конкурс перестал котироваться, потому что в нашем регионе просто закончились молодые предприниматели, которые его не выигрывали. Одни побеждают, через год нужно награждать новых, а лет через пять достойные кандидаты на победу попросту заканчиваются, и нужно начинать по второму кругу. Как итог, пятью годами позже я выиграл этот конкурс еще раз и поехал представлять регион в Москву. Забавно то, что и в свою вторую победу я был не просто в предбанкротном состоянии – почти все мои бизнесы были убыточными, а сумма долгов приближалась к отметке в пятнадцать миллионов.
Тем не менее самая странная победа на предпринимательских конкурсах произошла на моих глазах, когда я представлял Тюменскую область на федеральном этапе. В номинации был очевидный победитель – пекарь из Казани с сетью магазинов по всей России. В ней работали тысячи человек.
Каково же было мое удивление, когда победу отдали другому – девушке. У нее был магазин авторских украшений. Он не был плохим, и девушка была не виновата в победе. Не она же себя выбрала. Тем не менее, как человек, который на тот момент отдал бизнесу много лет, я понимал, что в номинации «Работодатель года» нельзя сопоставлять компанию, в которой работают тысячи специалистов, и магазин, открывшийся два месяца назад с двумя людьми в штате.
На награждении сказали, что у нее работало более трехсот человек, но это была манипуляция. Она брала на реализацию украшения у мастеров, и во время защиты у нее поинтересовались их количеством. Когда она сказала, что их около трехсот, член жюри посоветовал ей говорить, что она дает работу трем сотням людей.
Оборот ее компании в год был меньше, чем оборот того парня из Казани в день. Она была победителем, а он – проигравшим. Это все, что вы должны знать о любых предпринимательских конкурсах.
Когда назвали ее имя, я подошел к парню из Казани и высказал слова поддержки. Он был подавлен. Представьте, каково было ему. Он ехал и хотел быть оцененным по достоинству. Наверняка он был уставшим и, быть может, искал какой-то похвалы. Он мог быть в депрессии, ему мог требоваться стимул для развития.
На волне возмущения и ощущения зашкаливающей несправедливости я подошел к члену жюри, чтобы поинтересоваться, почему был выбран такой победитель и почему не отметили предпринимателя из Казани. Мне ответили, что такому успешному человеку, как он, победа не нужна. Член жюри сказал, что той девушке победа будет подспорьем, остальные на нее посмотрят и поймут, что любой может выиграть.
Это было настолько отвратительно, что я высказал тому человеку все, что думал по поводу этой гнусной политической позиции. Я спросил его, какова позиция государства по поводу того, что этот парень с тысячами сотрудников просто на фоне такой оценки возьмет и закроет компанию, потому что посчитает ее никому не нужной. Я спросил, понимает ли этот член жюри, что любой предприниматель может ехать на конкурс в самом разном настроении и любая несправедливость только бьет по рукам. Я спросил о том, понимает ли он, что все сильные предприниматели, посмотрев на эту победу, вообще не захотят участвовать в конкурсах и развивать компании, видя, что это развитие никто не ценит, а судят все равно необъективно. Он ничего мне не ответил.
Политика – это неотъемлемая часть конкурсов предпринимателей. В этой среде нет олимпийского комитета, который следит за честностью вердиктов, нет зрителей, которые могут поднять волну негодования, нет объективных критериев, как в прыжках в высоту.