Лепестки

Но её путь только начинается. И впереди не пункт назначения, а перевалочный пункт.

Распекая её, они всегда твердили, как ей завидуют. Какая ей выпала честь!

Она бы взглянула в их пухлые рожи, когда заученные слова молитв уже поистрепались в памяти. А ломота в суставах и думать не знает о пощаде за покаяние. Когда если вскользь и подумаешь о вознесении души, – то лишь для того, чтобы шмякнулась, бедолажная, о землю и камень. И утихомирилась в дорожной грязи.

Девушка тяжело подняла ресницы. Поднявшийся ветер хлестанул по глазам. И она почувствовала, как глаза словно затягиваются вторым веком.

Змея

Проклятущая гадюка, что сидела в ней, снова подняла голову. Девушка повела плечами, как будто резко похолодало. Или это холодная кровь не позволяла ей согреться.

Неблагодарная. Неблагодарная. Неблагодарная.

Она поймала взгляд Незнакомки и не почувствовала ничего, кроме обретенной наконец благодарности. Улыбка девушки так резко переменилась, что это отразилось и во взгляде женщины за стеклом. Та задержалась на ней взглядом против обыкновения и о чем-то улыбнулась. Словно поспорила сама с собой, что рано или поздно её цепная зверушка прекратит паясничать. И возьмется за ум.

Девушка была благодарна именно за этот урок. Преподанный в безвестности ветра, дождя и камня, он прошел огнем от кистей прямо в чёртовы печенки и запечатлелся там до скончания веков.

Она и это снесет.

Потому что, если откуда-то и суждено убегать, так только из самого пекла.

#2

О приближении к приюту девушка узнала задолго до того, как увидела рукотворные камни.

В вольной части отряда кое-то переменилось. Суровые охранники посветлели лицами. Стали обильнее разговоры и ласковей интонации. Иное грубое словцо, обращенное к пристяжным, растачивалось панибратством и каким-то новым изощренным заискиванием. Которое превращало суровых мужчин в кучку выродков.

Впрочем, ими они и остались всегда

А потом вдруг показались ворота и башенки, так умело вшитые в горный пейзаж, что воскресили в голове мысли о провидении. Также втиснутые туда при должном усердии и мудром посредничестве. Камень к камню. Предполагалось, что это послужит ей новым доказательством тщеты существования.

Старания поначалу показались напрасны. Камни приюта не производили должного впечатления. Будь они хоть трижды спрессованы и вылеплены из праха её предшественников.

…Но стоило отряду подобраться к воротам поближе, как она переменилась во мнении.

Не рукотворность замшелых стен и просевших ворот, но материализованное отсечение одного мира от другого заставило мозги сжаться в черепной коробке. И обсасывать одну единственную мысль, которую, как кость со стола, туда заронил неуклюжий хозяин.

Отсюда нет хода

Заступившие им путь врата отделяли горный остров. Кусок искореженной и оплавленной ветрами суши плавал в молоке тумана, который та, молодая девушка, не успевшая еще постареть на этот подъем, по глупости приняла за облачко.

А теперь боялась даже помыслить, какие твари лакают его. Обшаривают белесыми незрячими глазами крутые берега в надежде отыскать беглеца или сделать таковым любую заблудшую душу. А иные стрекочут и изрыгают молнии, барахтаясь и резвясь на глубине.

Девушка рухнула на колени.

А за мгновение до того увидела прильнувшее к стеклу лицо Незнакомки. Уверенность покинула и его. Даже не видя мрачной силы, что открылась девушке, женщина почувствовала её. Когда затрещала обивка повозки, задрожал ладно подогнанный деревянный каркас.

Она распахнула дверцу. Та скрипнула по-птичьи. И Незнакомка оказалась на свободной земле. Стоя на ногах и мысленно пригибаясь коленями к камню.

Мимо стайкой городских мальчишки шмыгнули охранники.

Им полагалось склониться в тени ворот. Все, кроме Кобуры да Хозяина, упали на колени. И тут же повскакивали. А старшие мужчины, напротив, нескладно рассаживались. Кряхтели, хоть отсюда и не было слышно. И надолго затихли, пока молодняк ерзал и дрыгался на перепутье.

Поднявшись, Хозяин надвинул шляпу поглубже на седые виски и махнул внутрь.

Ходу

#3

Телеги протяжно скрипнули в последний раз и остановились.

Охранники забегали, разгружая поклажу.

Хозяин присел в сторонке и оперся спиной на отвесный камень скалы. Избавленный от работы, он сосредоточенно откусывал и сплевывал ногти.

Так что темп задавало постукивание его зубов.

Работа спорилась. Пока Кобура не свистнул, заложив мизинцы за щеки.

Пара десятков глаз поднялась на него.

– Барышни, – обратился он к подопечным. – Кто не хочет присоединиться к таскотне, шевели жопами.

Понурые и уставшие, они походили на выводок утят, родившихся в дождливое серое утро. Переглядывались в поисках утки, которую за минуту до их вылупления утащила лиса. А потому не понимали, чего от них ещё ждут.

Мужчины переглянулись. Их, видно, позабавила картинка на убогой открытке.

Вдоволь наскалившись, Хозяин сплюнул, качнулся вперед и, оказавшись на ногах, взмахнул рукой. Указывая за спину наверх.

Девушка подняла голову и увидела, что порода в этом месте поднимается уступами. Образуя что-то вроде тропы. А прямо над головой Хозяина на высоте метров трехсот скала плавно переходила в участок стены одного из строений приюта.

Хорошо бы уже пыточной, – с унынием подумала девушка.

Её взгляд перехватил Хозяин.

– Там вас накормят, – сухо проговорил он.

Даже не усмотрев силы отпущенных слов.

Потому что следом дюжина голов приподнялась в едином порыве и обнюхала воздух.

#4

Порозовевший на ветру Кобура наслаждался даром жизни. Как будто поклялся перед распростертым телом Молокососа, что проживет ломоть и за него.

Его ноги, растопыренные чуть колесом и казавшиеся проблемой на ровной земле, запросто таскали его взад-вперед по склону. Как на подъемнике.

Он оказывался то тут, то там, не давая цепочке растянуться звучными окриками. Хозяин замыкал шествие и только посмеивался в усы над его прытью. Одернув раз или два, больше он не приставал с нравоучениями. Понимая перемену в настроении.

Оба оказались дома.

Очень скоро тропа перестала вихлять между скальными гребнями, проклюнувшимися из-под земли, и здоровенными валунами, не меньше Хозяина в поперечине. А потом превратилась в гравийную дорожку.

Шагать стало куда как проще. Как бы еще не заснуть, на таком-то просторе! Затем – и вовсе перешла в вымощенную булыжником дорожку. Здесь и повозки бы прошли – прикажи Хозяин их сюда затащить

Дорожка привела их к открытой площадке.

Посередине высилась чаша с неухоженными побегами цветов. Опускавшихся космами на каменные скамьи, составленные треугольником. Изрядно потрепанные временем, они выдавали то ли полное отсутствие праздности среди здешних обитателей, то ли отсутствие прислуги. Которое столпившимся пристяжным предстояло заполнить.

И если хотя бы половина побасенок о приюте – правда… Что ж, девушка отдавала предпочтение второму варианту.

Выискивая подсказки, она обвела взглядом территорию. Благо много времени это не заняло: за исключением пары деревьев, скрючившихся по углам площадки, здесь почти не было растительности. Все вытеснил уродливый камень, не дающий никаких зацепок.

В стороны разбегались дорожки из булыжника. Правая упиралась метрах в трехстах в двери скромного двухэтажного строения. Никаких излишеств: двускатная крыша, крохотные оконца. Даже камень, потраченный на это здание, отличался особенной серостью и грубостью линий.

Противоположностью ему казался изящный, пригнанный один к одному, кирпич постройки по левую руку. Впрочем, отсюда невозможно разобрать, одна ли это постройка или целый ансамбль, стиснутый ограниченным пространством.