Рукописи господина С.

Я стал раздражительным, перестал выходить на улицу, запустил жилище и, видимо, начинаю потихоньку сходить с ума. Мне постоянно кажется, что со мной в квартире кто-то есть; он быстр, ловок, отлично прячется и умело использует мои страхи, чтобы своими шорохами и тихими смешками окончательно довести меня, если не до суицида, так до чего-то более ужасного.

Мне страшно спать, вернее, засыпать. Каждую ночь я засиживаюсь допоздна, читаю при свете и при включённом телевизоре, листаю новости, попивая крепкий кофе, и молю Всевышнего о том, чтобы спасительное электричество не иссякло, и моя квартира не погрузилась в полную опасности темноту.

Я сплю в маленькой комнате с балконом; перед сном беру с собой кружку холодной воды, полностью заряженный телефон и, собственно, зарядку к нему, затем поочерёдно выключаю свет во всей квартире и в спешке дрожащими руками закрываю дверь в комнату на ключ — два оборота, и на небольшой шпингалет. После этого открываю балкон, чтобы немного проветрить комнату, а потом, когда балкон уже закрыт, а все окна на него занавешены, чтобы страшное лицо вдруг не померещилось мне посреди бессонной ночи, я заглядываю под кровать и, окончательно убедившись в отсутствии там монстра, ложусь под одеяло и закрываю глаза. Иногда свет в комнате может гореть до самого утра, иногда я просыпаюсь и в полудрёме выключаю его.

Сегодня ночью опять случился сонный паралич. По моей комнате бегал чёрный карлик, а около кровати стоял обнажённый тучный мужчина и противно мне улыбался. Но даже эти ужасы не так страшны, как мои кошмары, в которых мне приходится убегать от ужасных гниющих старух. И каждый раз я падаю на землю, лежу в ожидании смерти, пока чудовищное тело приближается ко мне с жуткой ухмылкой, и пытаюсь, как бы это смешно не звучало, нащупать у себя на плече кнопку, которая остановит сон, но у меня никогда не получается, и существо набрасывается на меня.

Также последние две недели мне везде стало темно. То есть, какое бы ни было освещение в квартире или за окном, всё вокруг кажется мне мрачным и тусклым. Возможно, из-за недостатка витаминов у меня развилась куриная слепота или из-за каждодневных ночных посиделок стало садиться зрение, но что-то подсказывает мне, что виной всему стал именно незримый оккупант, что присвоил себе мою квартиру и медленно отбирает у меня последние полномочия.

Началось это, как начинаются теперь мои панические атаки, — неожиданно. Однажды ночью я проснулся от небольшой тряски. Катя — моя девушка — в слезах молила меня подняться и посмотреть на окно. Мой рассудок был затуманен от резкого пробуждения, а все конечности обмякли и никак не желали подчиняться; как тряпичная кукла я болтыхался у неё в руках, пока она отчаянно пыталась привести своего единственного защитника в чувства. Наконец смысл её слов дошёл до меня, и я подскочил на диване, как от сильного электрического разряда, и уставился на окно. За стеклом стояли два мужских силуэта в больших фуфайках или полушубках и, по всей видимости, вглядывались в нашу тёмную комнату.

Я мог бы успокоить её, сказав, что это проделки местных алкашей или шалости неугомонных подростков, что любят шататься по району и ради забавы заглядывать в окна первых этажей, но была одна загвоздка — мы жили на седьмом.

Девушка тряслась, будто в припадке, и с силой сжимала мне запястье. Мы оба сидели молча, боясь пошевелиться или ненароком издать испуганный звук. В комнате похолодело. У меня заболела спина, болезненно скрутило живот и стало совсем не выносимо дышать, словно сами лёгкие промёрзли и отказались пропускать через себя воздух.

Тогда я понял, что медлить больше нельзя, освободился от захвата, спрыгнул с дивана и как бешеный побежал к выключателю, что, хвала небесам, располагался внутри комнаты рядом с дверями, и ледяной рукой ударил по кнопкам. Как только комната наполнилась бледно-жёлтым светом, моя девушка, поджав губы, прошипела:

— Что ты наделал?..

Чёртов глупец, я собственноручно выдал нас неведомым ночным наблюдателям. Сдавленно ахнув, девушка закрыла рот рукой и медленно повернула голову к окну.

Тишина давила на нас, сводила с ума. Температура в комнате не менялась, нас, как свежую еду, будто поместили в большой холодильник. Я стоял около дверей и сверлил взглядом окно.

«Куда бежать? Прочь из комнаты, конечно, а двери закрыть, — думал я, нервно сглатывая слюну. — Задержат?.. — я покосился краем глаза на стеклянные вставки в дверях. — Не задержат, разобьют».

Моя рука медленно протянулась к выключателю и легонько хлопнула по нему пальцами. Свет померк, но силуэтов за окном уже не было. В ту же секунду в дверь за моей спиной прилетел сильный удар, и я готов поклясться, что своими глазами видел неописуемо ужасное подобие человеческой кисти, что на мгновение прислонилось к узорчатому дверному стеклу. Девушка взвизгнула, а я, чуть не лишившись сознания, ударил по выключателю, рассчитывая на помощь спасительного света, отпрянул от двери и остановился посреди комнаты.

Холод постепенно отступил, и вскоре мы согрелись. Катя зажалась в угол дивана и сидела, укрывшись одеялом. Я, бесшумно ступая по комнате, занавесил окно, подпёр двери компьютерным стулом и включил телевизор, чтобы заиметь ещё один источник света. Что бы ни было там за дверью, оно точно знало, что мы внутри освещённого убежища, но соваться к нам не решалось.

Ни о каком сне не шло и речи, остаток ночи прошёл в тревожном ожидании чего-то невероятно ужасного, но, к счастью, ничего не произошло.

Утром из окна полился белый свет, и вместо двух силуэтов за стеклом можно было разглядеть мутную полупрозрачную дымку, несущуюся по грустному серо-голубому небу, что несмотря на весь свой мрак теперь казалось самым прекрасным зрелищем за последние несколько часов; и птицы, они просыпались, разукрашивая эту серую атмосферу в цвет надежды одними своими песнями. Немного успокоившись, я смело шагнул за дверь, обошёл всю квартиру и, ничего не обнаружив, вернулся к Кате.

— Давай в церковь сходим, — предложила она, подняв на меня свои большие испуганные глаза, — я не усну больше, это чертовщина какая-то.

— Надо сходить, — бездумно кивал я, потирая вспотевший лоб.

Но до церкви мы так и не дошли. Поход не задался уже в подъезде, когда мы чуть не свалились в шахту лифта. Дело в том, что двери открылись, но кабина по какой-то причине остановилась на этаж выше. Отдать мне должное: я не утратил самообладания и тут же успокоил Катю, предложив спуститься по лестнице.

В подземном переходе, что был неотъемлемой частью любого нашего пути, нам на встречу вышла противная низкая старуха. Она остановилась посреди дороги, осмотрела нас с головы до ног, ехидно усмехнулась, обнажив гнилые зубы, и, обратившись к Кате, мерзко пропела:

— Дай-ка я тебя за локоток подержу…

В ужасе Катя отпрыгнула от старухи и спряталась за моей спиной. Бабка почесала густой пушок чёрных волосков над губой и громко рассмеялась.

— Вы знаете, что вам самим лучше закончить? — она сплюнула кровь на кафельную плитку перехода и начала медленно приближаться к нам. От неё пахло потом и прочими нечистотами, внешний вид женщины не на шутку пугал; она шла, будто хромая на две ноги, и чуть слышно шипела.

Не раздумывая более ни секунды, я схватил свою девушку за руку, развернулся и увёл её обратно домой, прочь от старой сумасшедшей.

Дома Кате стало плохо, её лихорадило, тошнило, она побледнела и похолодела. На все мои вопросы девушка отвечала через силу, трясущимися от страха губами. Я даже вызвал ей скорую помощь, но та, увы, по сей день не приехала.

Истощённые после ночного происшествия, мы уснули в гостиной и проспали до самого вечера. Идти нам было некуда: оба детдомовские, с раннего детства друг за друга горой, работаем вместе, друзей среди коллег не имеем. Да и зачем уходить? Дом наш совсем новый, место отличное и никаких страшных баек про него не ходит, поэтому вряд ли можно списать бесовщину на происки древних духов, потревоженных строительством. Значит, дело именно в нас.