Страница 17 из 101
Резко повернувшись в сторону левой лестницы, вместе с правой таковой обходящей центральную тканную стену позади гардероба кругом, Френтос внимательнее изучил бирку на ключах, надпись на обратной стороне которой указывала, что «все двери открыты», хотя все ключи в той связке были разными, и наверняка должны были открывать разные двери. Пройдя по деревянным лестницам с первого этажа на второй, а со второго на третий, Френтос заметил, что все помещения вокруг него и вправду больше похожи не на цирк, а на театр, как тот в столице Ирмии, где когда-то в детстве он бывал с матерью и Сокконом. Тогда он немного опоздал на представление, хотя его отсутствие в течение почти целого часа в буфете никто в зале и не заметил, и только в антракт, пока тот беседовал с буфетчиком о вещах не столь умных, Соккон вдруг выскочил у него из-за спины, решив купить себе воды, сдав Френтоса матери со словами «Мам! Здесь продается новый Френтос! А я говорил, что вы его в магазине купили.»
«Самый верхний ярус. Неспроста, конечно.» - думал про себя он теперь, поднимаясь наверх по уже последней лестнице почти к самой натяжной крыше. По пути он не видел ни буфетов, ни мест ожидания, только абсолютную пустоту, из которой будто нарочно убрали все лишнее, что теперь этому цирку просто не пригодится. Полукруглый коридор, который и представлял из себя самый верхний ярус цирка, имел слева всего одну дверь, ведущую, судя по крикам толпы с трибун, к самой высокой ложе прямо над ареной. Проходя по деревянному полу, обитому кожей для роскоши и стиля, к той двери, он уже поднял в руке связку ключей, но, от их же звона, вспомнил, что «все двери открыты», и в этих ключах, скорее всего, толку ему с самого начала нет, а гардеробщик дал их ему лишь для того, чтобы тот прочитал оставленную на их бирке надпись. Он стоял уже около двери. Крики толпы за ней не зря, даже при немалом расстоянии между верхним ложем и трибунами, доходили до Френтоса так четко. Дверь была с самого начала наполовину открыта. Стараясь уже ничему не удивляться, и без того сам все поняв раньше, он без раздумий бросил ключи на пол, на мгновение перебив окружающий шум спереди глухим звоном удара металла о мягкий пол. Так же решительно подойдя к двери, толкнув ее плечом, он прошел внутрь, сразу еще больше ослепленный ударившим в глаза из зала светом факелов. В остальном здании не было собственного света, и весь он светил через ткань стен именно с арены, что было также неудивительно, хоть и немного удивило Френтоса. Похоже, что темнота вовсе не была любовью Черного Пламени и поглощенных им жителей. Они просто забрали его из города с собой на представление, чтобы сделать его еще более ярким.
Щурясь и прикрывая глаза рукой, оглушаемый криками толпы он прошел вперед по ложу, состоящему из небольшой полукруглой площадки, обитой тут и там красной тканью, с несколькими креслами как раз под перилами выхода в зал. Подойдя по тому мягкому полу уже к самому краю ложа, Френтос убрал от лица руку, и, обеими руками упираясь в перила, принялся осматривать зал внизу под своим ярусом. На этаж ниже впереди слева и справа были еще два ложа, а на два этажа ниже таких ложе было вовсе пять. Ниже них были уже два этажа зрительских трибун, в тот момент уже заполненных людьми лишь с незначительными пробелами. Самые разные жители, чаще всего уже грязные и даже раненные от недавней работы по разрушению города, махали руками, кричали, смеялись, но ни в коем случае не разговаривали друг с другом. Причину такого поведения Френтос отлично помнил, и уже даже не озвучивал ее для уточнения у себя в голове, вспоминая про «единый разум», описанный в своей записной книжке Джеромом. В десятке метров над Френтосом, над самой ареной, потолка не было, и через круглую дыру там он отлично видел малый край светившей как раз на центр арены луны. Весь остальной зал освещали факелы, установленные тут и там снизу, на ложах, и особенно на ложе второго этажа внизу справа, явно предназначенного для некоего «оратора», как выразился Френтос, не подобрав тогда для описания никакого другого более подходящего слова, вроде слова «конферансье».
-Скоро начнется.
Френтос резко повернулся в сторону того металлического голоса, на мгновение перебившего своей тяжестью даже крики толпы снизу. Хоть сердце его встрепенулось, он был вовсе не удивлен тому, увидев рядом, в углу его ложе, смотрящего вниз с привычным ему непоколебимым видом Ультру. Он совсем не изменился за то время, которое Френтос пропустил сном в отеле, и в которое они не виделись. Единственное, что бросилось ему даже не в глаза, а именно в уши, так это вдруг заметно изменившийся тембр безжизненного голоса бывшего спутника.
-Ты тоже будешь участвовать? – подозрительно исподлобья смотрел на сосредоточенного Ультру Френтос.
-Только если что-то пойдет не так. Но эту проблему с самого начала не должны были решать мы.
-Вот ты как заговорил, значит? – еще подозрительнее напряг сжимавшие перила руки Френтос, от очередного внезапного изменения голоса собеседника все меньше ему доверяя.
Ультра поднял одну руку ладонью к нему, прося его теперь помолчать. Той же рукой он указал Френтосу на закрытое сверху натянутой между четырьмя столбами тканью место конферансье. В тот момент толпа быстро замолкала и опускала постоянно поднимаемые ими руки, и Френтос уже понимал, что теперь внизу должно произойти что-то особенное, что он как раз ждал, и за чем пришел. Он не видел человека, выступавшего теперь перед публикой жестами рук с трибуны конферансье, но, каким-то загадочным и неприятным ему образом, чувствовал его присутствие там. С подобного расстояния ему было бы тяжело услышать чью-то речь, и потому он заранее навострил уши, и повернул правое из них к арене. На самом деле, в этом не было необходимости – местный конферансье использовал своеобразную телепатию, чтобы передавать свои мысли окружающим. Весь зал на мгновение накрыла тишина.
-Вот и пришло время решить судьбу предателя! И время для него же сделать свой последний выбор! – невероятно громко кричал с той стороны не видимый Френтосом наверняка средних лет мужчина, голос которого будто двоился, неприятным эхом отдаваясь по всей черепной коробке, чтобы окружающие люди его наверняка услышали.
Сотрясая стены и потолок звуковыми вибрациями, толпа разразилась громовым «Ура!», повторенным ей трижды с небольшой периодичностью, но абсолютно синхронно, будто то и вправду кричал разделенный на несколько тел один человек.
-От лица Правителя, что сулит миру Единство, я приглашаю на эту арену неповторимого Френтоса! – на мгновение своим голосом перебил сердцебиение Френтоса конферансье. – Пускай связь, подаренную ему нами с рождения, даст о себе знать, и осветит наш путь Синим Пламенем!
Руки Френтоса задрожали, когда толпа снизу, как по команде, посмотрела в его сторону, теперь, все безумно улыбаясь, разразившись криком его имени. Все они звали его вниз. Они ждали представления.
-Твой выход. – не шевелясь, проговорил Ультра.
Френтос растерянно посмотрел на него, затем посмотрел на зал, на ложе конферансье, и только за десяток секунд, сопровождая свои скомканные и взволнованные мысли ощущением криков своего имени снизу собственным телом, наконец решился сделать то, зачем он с самого начала и шел в этот цирк, на эту самую арену. Он больше не мог заставлять публику ждать. Они называли его предателем, и он прекрасно понимал, почему. Со скрежетом сжав металлические перила перед собой руками, он в последний раз, в злобной гримасе, хрустнул зубами и цыкнул, думая «ну давайте, уроды!», быстро отталкиваясь ногами от пола, перепрыгивая порог верхнего яруса, абсолютно уверенно и смело отправляясь в полет на самый центр арены, уже чувствуя развивающий его буйные угольные волосы холодный ветер. Зов толпы мгновенно перешел в рукоплескания и крики, и все тело Френтоса буквально объяла горячая злоба. То, что тратило его время, отвлекало его от поисков брата, а теперь и, совершенно точно, забрало в неизвестный мир его знакомого старика Джерома, в его сознании однозначно стало врагом, и кем бы не оказался тот, кто все это учудил, Френтос собирался буквально размазать его по песку арену, и совершенно точно не собирался подчиняться его воле. Взрыв гравитационного окто, падением Френтоса поднявший на несколько метров ввысь половину песка арены, сопровождаемый перебивающим возгласы толпы шуршанием того же песка, теперь быстро оседающего вокруг центра на всю арену, был именно так силен, как этого хотел его создатель, и произвел именно нужный ему эффект, быстро покрыв арену его внутренней силой для будущего контроля территории. Его силы полностью восстановились за время, пока он отдыхал в отеле, и так же он был уже полон ультимативного Синего Пламени, которое, в чем он был уверен, могло уничтожить любую силу мира, с которой бы не справилось его окто, и которую бы ему не пришлось встретить в окружающем безумии. Его глаза горели этим Пламенем, и только его тогда было видно в песчаной завесе, которую он поднял своим приземлением. О имени ветра пустынь напоминал ему вид этого песка, и это только добавляло злости и серьезности его взгляду. Подобного тому, что сделал с ним и его братьями в Храме Актониса восточный генерал имтердов Самум, он больше не допустит, и для этого уже заранее разминал свои сильные, пусть и вечно сгорбленные плечи.