Желание генерала – закон

— Границы империи изменились. После войны многим людям по тем или иным причинам не стоит оставаться на своих землях — голод, разруха. Вот и перебираются туда, где спокойнее и сытнее, по их мнению. В основном идут к центру империи, сбиваясь для защиты от разбойников и прочих недоброжелателей вот в такие караваны.

С сочувствием и одновременно с жалостью смотрю на проходящих мимо людей. Сочувствую, потому что путь у них не из легких, завидую, потому что они свободны и сами вольны выбирать направление этого пути. Уставшие, не видно, чтобы кто-то из людей особо волновался из-за близости имперских военных, они просто идут вперед.

Приближенные к генералу военные с ленивым интересом разглядывают людей, иногда перекидываясь между собой острыми фразочками, а люди все идут и идут неспешным, кажется, нескончаемым потоком. Насколько же плохо сейчас в провинциях?

В какой-то момент у меня перехватило дыхание. Мимо стали проходить люди в лохмотьях, по цветам и виду похожих на те, что носят в моих краях. Лица. Внешность. Это мои соплеменники. Сердце застучало чаще. Люди проходят мимо. Кто-то иногда нет-нет, да поднимет взгляд. И… меня тоже заметили. Жрецов моего культа, тех, что были избраны Истоком, народ отлично знал в лицо, потому что каждый день к жрецам люди шли со своими вопросами.

Я вижу, как весть обо мне шепотками, взволнованными знаками, со скоростью пожара разносится среди соплеменников. Как заволновалась толпа. Люди стали останавливаться. Нет! Не надо!

Стиснув руки в кулаки, наблюдаю за тем, как мои земляки разворачиваются в мою сторону и опускаются на колени, почтительно склоняя головы. Во взглядах людей я читаю обожание и вновь возродившуюся надежду. Нет, нет! Не надо! Уже ничего не вернуть, и я не жрица.

— Ну, наконец-то хоть кто-то из этих оборванцев правильно встречает победоносную имперскую армию и приветствует великого генерала, — довольно отмечает один из военных поблизости.

Вот только люди не торопятся вставать и идти дальше. Они застопорили и без того неспешное движение. До боли закусила губу. Незаметно кивнула тем, кто ко мне ближе всего, и качнула головой в сторону, мол, идите дальше, а в душе умоляю, чтобы меня поняли. Если сейчас все узнают, что я жрица, тут и генерал не поможет.

И меня, к счастью, поняли. Люди поднимаются с колен и идут дальше. На меня жадно, даже не как на жрицу, а как на великое чудо, смотрят все соплеменники. Они не хотят уходить. Я знаю, что для них это значит. Считалось, что все жрецы погибли. Но я вместе с парой выживших послушников тайным ходом покинула город, но далеко мы все равно не ушли — имперских воинов в округе было слишком много.

Стараюсь не заплакать. Наоборот, едва заметно, но ободряюще улыбаюсь соплеменникам. И совсем уж осторожно сделала знак рукой, благословляя их на добрую дорогу. В этом жесте больше нет созидающей силы Истока, но иногда нужна просто надежда и вера.

Кажется, проход каравана существенно отложил прибытие войска на места назначения. Когда все, наконец, прошли, военные вернулись на дорогу и продолжили путь. Генерал подстегнул коня и вскоре оторвался от своего сопровождения.

— Я впечатлен. А что, все жители Наридии знают своих жрецов в лицо?

Внутри меня все сжалось. Не стоило думать, что Соул ничего не поймет.

— Вы ведь знаете, что Наридия была совсем небольшой страной. Главная работа жреца — отвечать на вопросы, и ответ мог получить любой житель. Не только люди приходили в храм, но и жрецы постоянно разъезжали по стране, чтобы ответить на вопросы тех, кто по каким-то причинам не мог приехать в столицу.

— Королей у вас не было, жрецы заняты работой с населением. Я не пойму, как вы обходились без единого постоянного главы?

— Ну… в городах выборные мэры, у мэров штат помощников. Вне городов были главы деревень или сбор уважаемых старейшин. Их и не выбирали, это люди, которых и без того хорошо знают и признают за лидеров. Какие-то глобальные вопросы решались столичным мэром при поддержке жрецов.

— И это работало?

— Вполне.

— А кто тогда собирал налоги? Государственная казна за кем?

— Налогов у нас было немного, ничего, с чем бы не справились мэры. Казна при храме, но скорее потому, что столичный храм был самым основательным, защищенным и просторным зданием. Вы разве не забрали казну, когда завоевали столицу?

— Нет. Храм был полностью разрушен, и при его разборе ничего такого не нашли.

Хе-хе. Неужели до наступления жрецы все золото успели спрятать в подземном пещерном лабиринте? Больше просто негде.

У меня прямо настроение немного поднялось.

— Наридия самая необычная страна из всех, что были на континенте, — задумчиво произносит Соул. — Даже сейчас я уже подумал, что те, кто тебя признал, кинутся к тебе то ли спасать, то ли просто обнимать. Столько радости и обожания было в твою сторону и агрессии в мою, но всего один кивок твоей головы, и они отправились дальше, так тебя и не выдав. Безоговорочная вера, подчинение и любовь. И это к одной маленькой и, по ее словам, не самой сильной жрице. Далеко не у всех бывших правителей была такая безоговорочная единая любовь подданных. Возможно, вообще ни у кого. Ты ведь понимаешь, что если бы сейчас те, кто был в караване, взбунтовались или даже просто кинулись к тебе, была бы бойня? Они бы не выстояли перед имперским войском.

— Понимаю.

Судорожно вздохнула.

— Ты знаешь, какая страна для завоевания была самой трудной в моей карьере?

— Гвинтера, — сходу уверенно назвала я самое большое и сильное бывшее королевство континента. По размерам территорий Гвинтера почти не уступала тогда империи. Война шла очень долго и, как говорили, была очень изматывающей для обеих стран.

— Нет. Гвинтера — это долгое завоевание, интересное, со своими сложностями, но и правилами, понятной логикой и предсказуемыми людьми.

Соул замолчал.

— Наридия?

— Да. Если бы Наридии, как таковой, уже не существовало, как и ее культа, я бы уже давно убил тебя, Эль. Такая безоговорочная фанатичная преданность каждого человека, абсолютное отсутствие страха смерти и готовность умереть за свою страну не встречались мне нигде. Регулярной армии у вас не было. Серьезных крепостей на границе тоже. Вы ведь, я так понимаю, больше полагались на естественную защиту в виде цепочки труднопроходимых гор. Казалось бы, больших проблем нет — сделать магией прямой просторный проезд через горы, и объявляй власть империи, но нет. Эль, если бы вы не стали сопротивляться, того, что случилось, не было бы. Сценарий был бы почти тот же, что и с последними завоеванными странами.

— Мы не могли просто сдаться. Империя — оплот магов. Маги не принимают наш культ. Мы знали, что вы уничтожите жрецов, храмы, все наши традиции, заберете людей в рабство и разграбите страну.

— Но итог такой же есть, только страна еще и в крови утонула.

— Людей никто не заставлял единодушно вставать на защиту страны. Единого главы, который бы приказывал, что делать, нет. Жрецы и вовсе готовились принять бой только своими силами и наоборот просили простых людей не вмешиваться.

— И хорошо, что жрецов оказалось не так много, — Соул хмыкнул. — Но ладно. Прошлое лучше оставить в прошлом. Не советую пробовать связаться с соплеменниками или бежать без моего на то позволения. Не хочется убивать последнюю жрицу. Если будешь слушаться и четко исполнять все, что я говорю, у тебя все будет хорошо.

— Хорошо у меня уже ничего никогда не будет, — мрачно заметила я.

— В жизни много поворотов, Эль. Вчера ты была жрица, сегодня рабыня, но что будет завтра, точно не говорила даже ваша жрица-пророчица.

— Да причем здесь это? В Наридии было мое сердце. Ее люди — часть моей души, а жрецы — самые близкие, мы были семьей. Я не страдала от того, что стала сиротой, у меня были и добрые мудрые дедушки с бабушками, любящие сестры и братья, друзья, наставники. Я никогда не чувствовала себя нелюбимой или одинокой, получала всегда огромную заботу и внимание. И в одночасье потеряла всю свою большую семью.