Страница 3 из 15
Руки ныли от непривычной для ребенка нагрузки, а тело с удивительной легкостью пошло ко дну, но малыш из последних сил решается на героический маневр! Он поддается желанию злодейки-судьбы и ныряет на дно, пытаясь опуститься как можно ниже, прямиком в руки к собственной погибели.
Не каждая история имеет счастливый конец, как, впрочем, и история Джим-Джима – воздух у малыша закончился слишком быстро, а смертоносная вода хлынула на дорогу, окончательно ее размывая.
Пока вода безжалостно стирала следы катастрофы, тельце ребенка медленно опускалось на кривые, изъеденные червями, корни ядовитого древа.
Застрявшая ножка безвольно выпала из силков старинного жителя обочины, и лишь непрошеная мелочь, доставляющая совсем недавно Джиму невыносимую боль, мерцала под толщей грязной воды…
Если вам когда-нибудь посчастливится наблюдать что-то похожее на это прекрасное сияние, то отныне и впредь ни одна драгоценность на всем белом свете не возымеет над вами подобной власти: момент смерти – есть момент неземных чудес – это момент истины, когда душе открывается механизм времени.
Какая она – посмертная правда? Отрешающая все земные пороки и показывающая путь к покою и равновесию – или же всеобъемлющая правда вселенной, равная и верная для всех людей, всех измерений?
Водоворот переливающихся гипнотизирующих мелодий заглушил скорбящие звуки дождя – вода в яме рассыпалась, подобно песочному замку, – некогда смертоносная жидкость циркулировала вокруг бездыханного тела, прощаясь с жертвой своего бесстрастного приговора.
Стена дождя превратилась в крылатое чудо.
По небу плавно вальсировала переливающаяся капель – касаясь и сливаясь при встрече с прочими, она напоминала мелкий деформированный жемчуг, плавно стремившийся домой, к устрице – солнцу. Может, чтобы однажды вернуться, а может, чтобы украсить небо россыпью новых звезд…
Тело Джима не шевельнулось: ни сейчас, ни с тех самых пор, как вода заполнила собой его легкие. Оно лежало, будто брошенное чьей-то неаккуратной рукой на коряги ядовитого дерева грешника.
Яркий зуд от незваной находки раздробил кокон смертельного холода, сковывающего Джима изнутри, – возвращая его разум к реальности краткими теплыми импульсами.
Талый мерзлый айсберг отвергал очередную напрасную жертву.
Стоило телу Джима сделать первый неосознанный вдох, как дождь обрушился на него градом острых лезвий, пригвоздив несчастного к земле, будто отрекаясь от недавнего парада смерти.
Джим открыл глаза.
Смело хватаясь за траву, выдирая ее с корнем и вторгаясь в земной покров единственным уцелевшим сапогом, Джим понемногу вытягивал себя на размытую дорогу.
Свежий воздух вперемешку с небесной водой был не способен насытить задыхающегося ребенка, воскресшего из мертвых.
Тело спасенного пробивала крупная дрожь – что не удивительно! Под угрозой смерти Джим-Джим буквально выдернул себя из могилы собственными руками.
Стянув уцелевший промокший сапог, он вздохнул с облегчением: боль, изнуряющая и пронизывающая до костей все это долгое время, наконец-таки утихла. Внутри сапожка лежала злополучная находка.
Причиной жгучей боли оказался маленький камешек, по форме напоминающий каплю дождевой воды: такой кристальной чистоты, что его можно было бы принять за драгоценный алмаз.
Свечение, исходящее от камня при взаимодействии с дождевой водой, напомнило Джиму северное сияние, о котором так любят рассказывать его родители…
Необычное сокровище мальчик завернул в платок и поспешил убрать на самое дно кармана. На секунду Джим застыл – сердце вот-вот выскочит из груди, – будто позабыв, как дышать, он медленно двинулся в сторону дома.
Шаг-вдох…
Шаг-выдох.
Сегодня он пережил собственную смерть, а ведь через два дня ему исполнится только пять лет – и если это не поцелуй смерти, то точно не ее предупреждение.
Преодолев расстояние длиною в млечный путь, вымокший до нитки и борющийся с подступающей тошнотой, Джим стянул одеяло с подоконника и поспешил в него обернуться.
Немного переведя дух, он достал на свет свое сокровище.
Обжигающий холод и завораживающий блеск – этот камень сравним лишь со сказочной руладой, отдаленно напоминая рождение звезд…
«Чего только в голову не придет на смертном одре! – подумал он, подрагивая в импульсах озноба. – Тем не менее лучшего подарка для мамы вовек не найти… К тому же на рынке есть один нечистый на руку торговец…»
И правда, ему – корыстному торговцу – давно приглянулась любимая книга Джим-Джима: сборник сказок Андерсена. Наверняка у такого пройдохи вроде него найдутся лишние цепочка да кулон, в который можно будет вставить камень неземной красоты…
Подобно солнцу, такой камень может принести боль, если пренебречь памятью о его свойствах.
Совпадение показалось Джиму крайне своевременным – по его телу пробежалась волна мурашек.
Бережно, оберегая находку от внешнего мира, он завернул ее обратно, в грязный сырой платок, и замуровал на дне неприметного сундука, под комом из грубых ряс и разносортного тряпья.
По следам своих теней, или Что скрывают Блейки
Морозец медленно пробирал до костей, оставляя на коже незримые следы тысячи иголок.
Пытаясь вырваться из дремы, Джим-Джим широко распахнул глаза: снаружи по-прежнему лил дождь, окна, овеянные стужей, были затянуты тонкой наледью.
Комната казалась Джиму опустошенной, а он сам будто и не лежал в своей кроватке: он ступал аккурат меж мирами – от каждого бессознательного взгляда, каждого безликого движения могло решиться дальнейшее близлежащее: дурманящее бодрствованье или же мертвенный, безвозвратный сон.
Тепло волнами ласкало темечко посапывающего мальчика. Распространяясь медленными робкими прибоями по всему телу и не прекращаясь до тех пор, пока не настигнет маленьких оттаявших пальчиков на ногах, – оно защищало Джима от заведенного тенью кинжала.
Джиму виделись нежные мамины руки, вспоминая которые, он прочувствовал сильный спасательный жар, исходящий глубоко изнутри – из недр грудной клетки.
Такое тепло способно подарить жизнь; вернуть то, что было безнадежно разбито; вывести за руку из нещадных пучин, разверзнувшихся под ногами в пустынях, топях, морском омуте и даже в собственном сознании…
Потерев слабыми кулачками слипшиеся от сна глаза и пропуская мимо все на свете: не замечая ни жуткого холода, ни синеющих стекол, Джим сполз с кровати и плавно, будто с завязанными глазами, побрел по канату, который натянула для него невидимая рука любящей матери.
Минуя единственное в доме зеркало, Джиму на секунду почудилось, будто прошел вовсе не он, а лишь его худая тень.
Но вместо того, чтобы убежать и спрятаться, он вернулся к зеркалу и стал упорно всматриваться в свое отражение: маленькое худое тельце, покрытое хлопковой тканью, выступающие ключицы и круглое личико, усеянное ссадинами. На карие глаза будто дикими вьюнами падали невесомые вьющиеся локоны, такие пушистые, молочно-кремового цвета.
Он источал запах сна и топленого молока – вот забава для родителей отгадать причину такого аромата.
Заглянув отражению в глаза, Джим зажмурился и, стоя на одной ноге, попытался повторить упражнение из гимнастики цигун[7].
Работа со своим «ци» уравновешивала малыша Джима и щедро наполняла энергией – в медитации он будто слышал ее зов, – она сама подсказывала, в каком уголке его сознания она сокрыта, завалена отрицательной энергией – ведь ему и стоило только внимательно поискать.
К слову, эту ценную практику, впрочем, как и все остальные знания, Джим познал на Центральном рынке. Он узнал о медитациях от одного удивительно проницательного вайшьи, покинувшего Черапунджи два торговых сезона назад.
После краткой, но эффективной медитации дурные мысли покинули голову Джим-Джима, а его тело окончательно отпустило тягучую дрему.
7
Гимнастика цигун – древняя китайская система, включающая в себя физическую, дыхательную гимнастику, а также медитативные практики.