Страница 18 из 30
— Да — тихо прошептала я — дочь.
— Здравствуйте, я Анастасия. Лечащий врач вашего отца. С ним все хорошо, но к нему пока нельзя, я говорила вашему отцу вовремя принимать таблетки, но он пропустил прием, у него случится сердечный приступ. Я предупреждала его. К нему пока нельзя.
— Сердечный приступ…. выдыхаю я.
У меня кружится голова, и я стараюсь сосредоточиться на ее лице.
— Дочка — вижу обеспокоенное лицо матери.
Я стараюсь оставаться в сознании, но тьма поглощает меня. Я приветствую ее, словно старого друга, держащего меня в теплых объятиях.
Я прихожу в себя на больничной койке с иглой в руке и приятным туманом в голове. Затемнённым взглядом замечаю маму, которая сидит возле моей койки.
— Мама? — произношу я, в горле сухо и очень хочется пить.
— Вы меня в могилу сведете. Оба с отцом — ее рука сжимала мою.
— Что со мной? — почему так хочется пить? — Пить…
Мама берет стакан с тумбочки и подносит согнутую соломинку к моему рту, чтобы я могла попить. Я делаю глоток, и холодная вода скользит по моему языку и вниз по горлу.
— Где отец? — резко вспоминаю по какой причине, мы с мамой в больнице.
— Он в порядке. К нему пока нельзя, вместе пойдем — тяжело вздыхает — Почему, ты не сказала?
Выражение ее лица — это сочетание разочарования, раздражения и заинтересованности.
— Ты о чем?
— Ты ждешь ребенка, и я не знаю об этом — я вижу на ее лице улыбку.
— В смысле? Я?
— Ну не я же — смеётся.
Моя туманность исчезает, потому что я в шоке.
— Не может быть!
— Ты не знала? Валентин будет очень рад, он хороший мужчина, прекрасный выбор.
Я отвернулась от мамы, пряча свои слезы. Нашла время плакать. Мама незнает, что я рассталась с ним.
— Ну что ты? — от матери нечего не скроешь — Разве это не прекрасно? Ребенок, когда я узнала, что беременна твоим братом, мы с отцом были очень счастливы…
— Он не Валентина — перебила я ее.
— Твой отец придумал имя… — до нее видимо дошел смысл моих слов — как не его?
Закрыв глаза, я воскресила в памяти его сильные руки на своей коже, его губы на своих губах, их дыхания, ставшее одним целым.
В горле образовался комок, шмыгнула носом, прогоняя вновь набежавшие слезы. Я совсем раскисла! У меня будет ребенок, я должна радоваться, но радости совершенно нет, я его очень сильно обидела, и теперь страдаю, как теперь объясниться?
Я ожидала услышать приглушенные голоса, ощутить напряжение в воздухе, такое, которое всегда сопровождает какое‑нибудь дерьмо. Вместо этого я услышала смех отца и разговор матери.
Я вошла в палату и обнаружила маму, которая сидела на стуле, лечащий врач проводил осмотр. Папа лежал на кровати, улыбался матери.
— Доброе утро, — поздоровалась я целуя отца. — Как ты сегодня? Выглядишь просто чудесно.
— Домой хочу, надоело беспомощно лежать. До сих пор поверить не могу, что наша девочка уже такая взрослая, и я скоро стану дедушкой — ответил отец, широко мне улыбнувшись, хотя глаза его и остались серьезными.
— Выздоравливай. Папа… А ты не можешь мне одного человека найти?
— Ты все думаешь о нем? — спросил папа. Он наклонился и поцеловал меня в макушку, а потом заговорил так громко, что его слова практически отдавались эхом — Не следует тебе искать его.
Я кивнула, молясь о смерти. Что‑нибудь быстрое и без страданий было бы как раз по случаю. Аневризма? Да, определенно подошло бы.
— Он должен знать, я не могу найти его. Четыре месяца, как я его ищю. Где он дрался теперь, его там нет. Он как будто испарился, исчез. Я должна ему рассказать — прошептала я.
— Я все сделаю, — ответил он, — Но не надейся.
— Буду ждать — ответила я, чувствуя себя раздавленной.
Спустя несколько дней после нашего с отцом разговора, его выписали, доктор сторого приказала не волноваться. Мама решила этот день отпраздновать.
Во время беременности один из самых значительных страхов состоял в том, что из-за произошедшей в прошлом трагедии она превратится в мать, одержимую опекой над своими детьми. Я вообще не была уверена в том, что смогу быть хорошей матерью.
Я поставила чашу с салатом на стол, затем проверила рулеты в духовке. На них образовалась аппетитная золотистая корочка, поэтому вытащила их и положила в плетёную корзиночку рядом с хлебом.
Мама как раз расставляля тарелки и раскладывала столовые приборы, когда в дверь позвонили. Я вздохнула. Это никогда не кончится. Если что-то и должно было произойти, то этому обязательно суждено было случиться перед тем, как мы сядем за стол.
— Я открою, — сказала семье.
Распахнув дверь, я узнала знакомое лицо. Виктор смотрел на меня пристально.
— Твой отец попросил узнать… — Он откашлялся — будет лучше, если ты сама узнаёшь.
Он передает мне папку, в ней были фотографии. Глаза были полны слёз, и из-за них не могла рассмотреть все моменты на фотографии. Всхлип рыдания вырвался из горла прежде, чем смогла остановить его. На лице Виктора застыло встревоженное выражение.
— Спасибо, за проделанную работу. Думаю она история с ним закончилась — сказала и закрыла дверь. В руках держала проклятые фотографии, где Максим развлекается и радуется жизни с многочисленными девушками.
Глава 3
Арсения
В висках стучало, как будто там работал отбойный молоток. Вероятно, теперь я потеряла всякую надежду на спокойную семейную жизнь.
Мы оценивали друг друга в течение долгой минуты. Он наклонился ко мне, практически нос к носу, а я лишь лежала в ванной, лучшее в этот момент было то, что в ванне были пузырьки, не хотела, чтобы он видел моё голое тело.
Его пристальный взгляд был внимателен и подмечал слишком многое.
— Я скучал, — наконец, сказал он.
Я скрестила руки на груди, хоть как то спрятать свою грудь.
— Это заявление серьезно запоздало.
На пару лет…
Пытаясь спрятаться от пугающего взгляда черных глаз, которые проникали, казалось, в самую душу, я опустила голову.
— Ты зачем пришёл? Уходи и забудь меня.
— Ты от меня так просто не избавишься, — зловеще произнес он.
Я никогда не видела, чтобы он намеренно вел себя зло или жестоко — он просто исчез из моей жизни.
— Девочка моя.
— Не называй меня так.
— А как ты предпочитаешь?
— Я бы предпочла вообще не видеть тебя или слышать о тебе.
— Почему же?
— Мы так и будем с тобой разговаривать в ванной?
Его великолепно чувственный рот напрягся: — Ты хочешь перейти сразу в постель? — хриплым шепотом предложил Максим, сверля своими горящими глазами.
— Никогда больше — рявкнула я, чувствуя, как стены смыкаются вокруг нас. Он всегда так действовал на меня. Когда он был со мной, я не замечала ничего вокруг.
— Ты так уверенна? — Он улыбнулся, демонстрируя проклятую ямочку.
Меня затопила волна злости.
— Ты исчез с лица земли!
— Разве? — он наклонился ещё ближе к моему лицу — Ты хочешь сказать, что не знала, как меня найти?
— Я и не искала — как легко моя ложь вылетела из рта.
— Заткнись…
Он взял мое лицо в ладони и поцеловал.
Я не ожидалп от него никаких действий, застыла от ощущения прикосновения его губ к моим, таких мягких и в то же время таких твердых. Болезненно знакомых.
Нежных. Его язык облизал мой рот вдоль расщелинки между губами. Я открылась ему с низким стоном, и он проник внутрь.
Крепко удерживая меня, он пожирал мой рот, лаская бархатными прикосновениями языка, покусывая, скользя губами вдоль моих. Смакуя меня. Прекращая простой поцелуй в эротическое действо, заставившее меня дрожать от удовольствия.
Боже, как я скучала по нему. Скучала по тому, как он заставлял меня чувствовать себя.
Я хотела слиться с ним как раньше, прижимая мое голое тело ближе к своему, чтобы даже воздух не мог проникнуть между нами.
Маленькая девочка, так похожа на него. Его дочь, с милыми кудряшками, ямочки на пухлых щечках, как только улыбка появляется, разлука и трудные роды. Наша дочь, эти моменты вспыхнули в моём сознание, как ушат холодной воды. Я отстанилась от него, встала из ванны и было плевать в каком я состоянии.