Зелёная мантия

– Давай! Ты в нем такая хорошенькая. А сверху накинешь жакетик от Сары, если уж тебя тянет на скромность. – Али подала матери накидку и открыла ящик с нижним бельём и колготками. – А где у тебя хрустальное ожерелье с жемчужинкой?

– Ты меня не сватаешь ли? – покосилась на неё Френки.

– Ха! Шутишь, мамочка?

Разглядывая себя в зеркале, Френки пожала плечами. Неплохо. Слишком стильно, но это даже приятно после того, как месяц-другой проходила растрёпой.

– Теперь туфли, – сказала она. «Хорошо, когда выбирают за тебя», – решила Френки и кинула последний взгляд на своё отражение. Али уже нетерпеливо переминалась на пороге.

– Ты и сама недурно выглядишь, – заметила Френки, спускаясь следом за дочерью по лестнице.

– Ну, как-никак, приглашены на обед. Хочу показать Тони, что я умею быть леди.

– Теперь он в этом не усомнится.

Али нарядилась в свободное цветастое платьице, собранное пояском. Розовая шаль на плечах подобрана в тон платью. «Она чудесно выглядит, – подумала Френки и тут же привычно забеспокоилась: – Надеюсь, она не влюбилась в этого типа?»

– Мам, ты идёшь?

– Уже, уже – а ты где? Али ухмыльнулась.

– К тебе в сумочку поместится? – В руках она держала кассету.

– Конечно. А что это?

– Музыка. Хочу дать Тони послушать.

Френки положила кассету в сумочку.

– Ну, мисс Трежур, вы готовы?

Али закатила глаза и выскочила за дверь.

Тони Гаронне превзошёл ожидания Френки. В нем было своеобразное европейское обаяние, странно сочетавшееся с непринуждённой простотой речи. Он встретил их в строгом костюме – Френки в душе порадовалась, что согласилась на вечернее платье, – и с широкой улыбкой на лице.

– Дамы, – воскликнул он, – грандиозный вид! Входите и будьте как дома.

Теперь пришёл черёд Али краснеть от волнения. Френки протянула руку.

– Френки Трежур, – представилась она. – Али много говорила о вас.

– И ручаюсь, ничего хорошего, – усмехнулся он, пожимая ей руку. – Тони Гаронне. Не хотите перед обедом осмотреть дом?

– С удовольствием. У вас очень красивый дом.

– Да, у меня только он и есть, так что я много им занимаюсь. Эй, что с тобой, Али? Даже поздороваться со мной сегодня не хочешь?

Али кивнула:

– Привет, Тони.

Валенти подмигнул Френки и провёл их в дом. Первый этаж представлял собой большую комнату. Одну стену занимал обложенный камнями камин, другую – венецианское окно, выходящее на лужайку с клумбами. Простая, но дорогая мебель: два диванчика под углом к окну и кофейный столик между ними. На паркетном полу яркие ковры работы мастеров племени навахо. У третьей стены стояли стереосистема и телевизор с настенным экраном. Шкафчик внизу был полон аудио – и видеокассет. Длинный стол-прилавок отделял кухонный уголок со столиком и четырьмя стульями.

– Наверху спальня, комната для гостей и ванная, – рассказывал Валенти. – Если хотите, поднимитесь посмотреть. А мне остались последние приготовления на кухне.

– Чудесно, – восхитилась Френки, проходя через комнату, чтобы рассмотреть висевшую над колонками акварель. Лесная дорога в тени густых зелёных деревьев. Очень ланаркский пейзаж. Френки с первого взгляда влюбилась в картину.

– Работа парня по имени Дэвид Армстронг, – пояснил Валенти. – Купил в галерее в Оттаве. Он вроде бы местный. А эту, – он кивнул на другую акварель, с зимним видом, – рисовала одна дама, что живёт по дороге к Калабоги: Томилин Дуглас.

– Красиво.

– Да, у меня наверху есть ещё пара картинок. Посмотрите, пока я нарезаю сыр.

Френки оглянулась на Али, зачарованную огромным экраном телевизора.

– Гляди, какой огромный, – прошептала девочка. – Наверно, все равно что в кино сидишь!

– Можно потом что-нибудь посмотреть, – отозвался Валенти.

– Вот здорово! – обрадовалась Али. Приступ застенчивости у неё прошёл. – Пойдём, мам, посмотрим, что наверху.

Френки вздохнула, поднимаясь с Али по лесенке. На площадке второго этажа стояло керамическое дерево работы Ричарда Гилла и висела ещё одна акварель Дуглас – сценка на току в коричневых, серых и зеленоватых тонах. Обе комнаты второго этажа оказались просторными и обставлены были тоже со вкусом. «А вот книг не видно», – заметила Френки. Зато вокруг валялось множество журналов: «Пипл», «Лайф», «Ньюсуик»…

– Вот это дом, да, мам? Ух ты, смотри-ка!

Френки отвела взгляд от офорта Бэйтмана, чтобы рассмотреть маленького резного гномика на полке в гостевой комнате. Рядом стояла картонная табличка с надписью: «Художественная мастерская Мэри Энн Гаррис». Выражение деревянной рожицы заставило Френки улыбнуться.

– Купил у Эндрю Диксона, – появился в дверях Валенти. – Их делают в маленькой мастерской в Пакенхэме. Вы там уже побывали?

Френки покачала головой.

– Загляните как-нибудь. У них своя галерея, и каждый месяц выставки художников или резчиков.

– Вот устроимся, Али разделается с экзаменами – тогда все осмотрим, – обещала Френки. – Пока у нас все вверх дном. Но потихоньку налаживается.

– Нужно время.

– И не говорите. У вас чудесный дом, мистер Гаронне.

– Тони.

– Тони, – повторила Френки. – Здесь столько красивых вещей.

– Ну, сам я ничего такого не умею, так что стараюсь поддерживать тех, кто умеет. Вроде как patrono[18], понимаете?

Френки кивнула. Дом и в самом деле напоминал художественную галерею. Так все чисто и аккуратно, так профессионально размещены произведения искусства, вплоть до карточки при гноме. И она чувствовала, что хозяину действительно нравятся эти работы. Это не напоказ. А если и напоказ, так самому себе. Теперь, когда у неё появились деньги, она с удовольствием обставила бы дом в таком же стиле. Только тут главное не зарываться. Деньги ведь когда-нибудь кончатся.

– Кто готов обедать? – спросил Валенти.

Обед удался на славу: закуски, спагетти под креветочным соусом и чесночный хлеб – все под белое итальянское вино. Френки постепенно успокоилась – сосед не проявлял неуместного любопытства, и застольная беседа текла легко и приятно. Только потом Френки сообразила, что Тони, не задавший ни одного неловкого вопроса, и сам не много рассказывал о себе. «Кажется, не только у меня в шкафу скелет», – подумала она. Ей вовсе не хотелось вытаскивать на свет старые кости.

Они вернулись в гостиную. Френки захватила с собой четвёртый бокал вина, в голове сладко гудело. Валенти и думать запретил дамам мыть посуду. «Будет чем заняться утром, понимаете?»

Али с Френки устроились на одном из диванчиков, оставив другой хозяину дома. Тот в задумчивости остановился перед стереосистемой.

– Как насчёт музыки?

– С удовольствием, – сказала Френки. Али вскочила.

– Я принесла запись, – объяснила она, открывая мамину сумочку.

– Что там? – спросил Валенти, принимая у неё кассету.

– Сюрприз. Я вчера вечером записала. Ну, поставьте же!

Солнце уже зашло, и комнату освещала напольная лампа, стоявшая у проигрывателя. В окнах стояла темнота, какая бывает только за городом. Из колонки слышалось шипение ленты. Потом проявились звуки – стрекот кузнечиков, урчание лягушек, жужжание мошкары.

Френки повернулась к дочери:

– Али, зачем?..

– Ш-ш-ш! Слушай.

И они услышали шёпот из микрофона. Френки вопросительно посмотрела на дочь, но та глядела только на Валенти. При первых звуках флейты он застыл в изумлении. Али почудилось, будто он хотел что-то сказать, но передумал, откинулся на спинку дивана, прикрыл глаза и заложил руки за голову.

«Что-то он знает», – думала Али. Ей не терпелось накинуться на Тони с вопросами: что это, кто играет, где играет? – но она сдержалась, твёрдо решив быть терпеливой. Поговорить можно, когда запись кончится.

Френки недоумевала. Странное действие произвели эти звуки на Тони и на Али. Вообще-то, кассета похожа на «голоса природы», что были так популярны в семидесятых годах. Шорох дождевых струй, закат на озере, утро в пустыне. Потом Френки расслышала музыку и вспомнила «Инсайд» Пола Хорна. Только это не обычная флейта. В мелодии явственно слышится дыхание. И звучит словно из другого мира…

18

Patrono – святой покровитель (ит.).